Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович

— Странно, — подумал я, — только вчера мне докладывали о гардинной фабрике и вот сегодня опять… Не иначе, как там орудуют воры.

Постановление я, конечно, подписал и посоветовал проследить, чтобы дело доследовалось с особым вниманием. Мне при этом припомнилось, что по некоторым сведениям директор гардинной фабрики Гурский скупал золото и изделия из него… Имелись и другие данные о том, что Гурский живет явно не по средствам.

Объединив оба дела, мы решили произвести обыск у лиц, в отношении которых имелись достаточно веские сведения о том, что они совершают преступления.

Начали с Гурского.

Но прежде чем рассказывать о самом расследовании, мне хотелось бы вкратце познакомить читателя с биографией этого человека. Она небезынтересна и вместе с тем поучительна.

Когда-то Гурский влачил полуголодное существование, перебиваясь работенкой портного где-то в Прикарпатье. Пришла в эти места Советская власть. Изменилась жизнь Гурского. Его выдвинули на ответственную работу. Сначала он относился к работе добросовестно, упорно трудился. Но полная бесконтрольность, лесть и подхалимство подчиненных привели к тому, что он зазнался, у него появилась самоуверенность, стало выявляться чрезмерное самолюбие. Особенно же его охватило стремление к наживе, желание во что бы то ни стало стать богатым. Это и привело Гурского в конечном итоге на скамью подсудимых.

От жизни в глухом селе над Днестром до жизни в одном из красивейших городов Прикарпатья! От жалкого существования местечкового портного до поста директора фабрики! Таков его путь.

Гурский не оправдал доверия. Став на путь преступления, он не только крал сам, но и растлевал сознание многих людей путем подкупов, лести, обмана. Теперь пришел час расплаты…

Кто-то долго возился с дверными запорами, и когда, наконец, они были открыты, появилась заспанная женщина:

— Что надо?

— Разрешите войти? — спросил высокий мужчина в прокурорской форме. Это был младший советник юстиции Игорь Борисович Самойлович, возглавлявший группу по обыску в квартире Гурского.

— Я жена Гурского, — испуганно пролепетала женщина, — а он еще спит.

Когда Гурского подняли с постели, он долго не мог разобрать, в чем дело и почему его в такое раннее время беспокоят. Сначала он даже возмутился, но, когда увидел человека в прокурорской форме, поднялся, недоуменно оглядываясь и не понимая значения этого раннего визита.

Долго читал Гурский постановление о производстве обыска, санкционированное прокурором, изучая его и, видимо, соображая, как поступить в этом случае. Осознав цель прихода прокурора, он начал заметно волноваться.

Обыск длился почти двое суток.

Особенно заволновался Гурский, когда начали осматривать чемоданы. То вставал, то садился. Руки у него дрожали, глаза бегали. Когда прокурор взял в руки один из них, он удивился его тяжести.

Увидев чемодан в руках Игоря Борисовича, Гурский тяжело вздохнул и отвернулся.

Игорь Борисович видал виды, но такого он не предполагал: в чемодане лежали аккуратно сложенные в пачки деньги крупными купюрами. Подсчитали — около трехсот тысяч![2] А на дне чемодана лежали золотые монеты царской чеканки достоинством в десять рублей, золотые доллары и даже золотые австрийские кроны периода до первой мировой войны… В боковом кармане чемодана — около шестидесяти штук новых дамских швейцарских золотых часов, много разных изделий из золота, некоторые с драгоценными камнями.

Долго пересчитывали и проверяли содержимое. Гурский все время молчал…

Все, ради чего он жил, шел на риск и преступление, сегодня, сейчас, уплывало от него так неожиданно и бесповоротно.

— Сколько в этом чемодане ценностей? На какую сумму?

— Считайте, я не помню… только прошу записать в протокол, что среди золотых монет есть австрийские кроны и американские доллары. Это еще деньги отца, он передал мне их перед смертью.

— Обязательно запишем, все запишем, как есть, — ответил Игорь Борисович и с иронией добавил: — Отец ваш всю жизнь портным проработал, а смотрите сколько золота накопил!

— Это было до войны, — прошептал Гурский.

Самойлович на это заметил, с трудом сохраняя серьезность, что отец Гурского не иначе как был фокусником: умер до войны, а золотые доллары, оказывается, уже послевоенного выпуска. Чудо, да и только.

Затем в присутствии Гурского сделали обыск в его служебном кабинете на фабрике… В сейфе нашли всего две-три бумаги — обыкновенную переписку, но зато там было несколько пакетов с тюлевыми покрывалами и гардинами, судя по всему, приготовленными для подарков…

— Забыл отдать на склад, — беспомощно пролепетал Гурский, понимая, что этому никто не поверит.

Гурский был арестован, а вместе с ним главный бухгалтер фабрики, экспедитор, два начальника цехов и заведующий складом готовой продукции. Материалы следствия изобличали их как соучастников Гурского в хищениях социалистической собственности.

Следствие велось полным ходом. Обыски у других лиц тоже дали много ценного для дела. Например, у заведующего складом в столе обнаружили несколько копий «дополнительных» накладных на отправку товара во Львов, которые явились важной уликой виновности расхитителей народного добра.

Было описано много ценностей, в том числе и вновь выстроенные дома.

Гурский вначале долго отказывался давать показания, но потом «заговорил». Он подробно рассказывал о том, как организовалась шайка, как и сколько они, по его подсчетам, расхитили государственных средств, кто участвовал в этих преступных операциях, кому и сколько давали взяток, чтобы иметь в достатке сырье для фабрики и перевыполнять план.

Все делалось с расчетом, продуманно, направлялось опытной рукой Гурского. В ход пускались подкуп, шантаж, задабривание, подхалимство, «знакомства». Не гнушались ничем. Всесильный директор был везде хорошо, как говорится, принят.

В управлении легкой промышленности Гурского всегда хвалили и говорили другим директорам:

— Посмотрите, как Гурский работает! Он всегда перевыполняет план, хотя и у него есть трудности с сырьем. Учитесь!

По управлению издавали приказ за приказом о поощрении Гурского, главного бухгалтера Фрондыка и многих других работников фабрики.

…Когда Гурский знакомился с кем-нибудь, он неизменно спрашивал:

— Может быть, вы в чем-нибудь нуждаетесь?

Одни сразу отказывались, стыдливо молчали другие, третьи — кивали головой.

Как-то Гурский пригласил жену одного из руководящих работников города посмотреть изделия фабрики. У нее глаза разбежались: сколько красивых вещей ей показали!

— Нравятся наши изделия, Марина Григорьевна?

— Прекрасные, — и Марина Григорьевна глубоко вздохнула.

Когда она садилась в машину, Гурский вынес небольшой пакет и сказал:

— Это вам небольшой подарок…

…— У вас можно разжиться дровами, кубометра два, товарищ Гурский? — спрашивали из одной городской организации.

В телефонной трубке рокотал мужской голос:

— Пожалуйста, куда вам привезти? Машины не надо, найдем.

В одной из организаций созывали совещание. Нужно было немного денег, а их нет. Вспомнили:

— Позвоните Гурскому, он поможет. У него большой директорский фонд…

— Помогу. Сколько надо? — деньги были даны и «оправданы» счетом за какую-то фиктивную работу.

…Заканчивался год. Наступали сроки сдачи баланса. Как ни спешили в фабричной бухгалтерии, но сдать баланс раньше срока не смогли. В управление баланс отвезли сам директор и главный бухгалтер фабрики. Зашли в кабинет главного бухгалтера:

— И в этот раз опаздываете с балансом?

— Думаю, что мы не опоздали, — ответил директор и передал пакет главбуху. А после ужина в ресторане «Карпаты» главный бухгалтер управления сказал:

— В долгу не останусь. Отчет сдан на три дня раньше, получите премию за досрочную сдачу…

Все это рассказывается со слов самого Гурского, который в своих показаниях не щадил ни себя, ни своих соучастников, надеясь этим сохранить себе жизнь, отвести реальную угрозу высшей меры наказания.