Есенин, его жёны и одалиски - Павел Федорович Николаев

Пора приняться мне

За дело,

Чтоб озорливая душа

Уже по-зрелому запела.

Стихотворение «Мой путь» – последнее в биографическом цикле. Над ним Есенин работал уже после завершения большой поэмы «Анна Снегина». 14 декабря он сообщал П.И. Чагину: «Сижу в Батуми. Работаю и скоро пришлю Вам поэму, по-моему, лучше всего, что я написал».

«Анна Снегина» к 9 февраля была окончена. Она посвящена бурным событиям весны и лета 1917 года, которые Сергей Александрович воочию наблюдал в родном Константинове. Основа сюжета – любовь поэта Сергея к молодой помещице Снегиной. Революционные события в поэме проходят лишь лёгким фоном для описания чувств двух романтических натур.

Поэма автобиографична. Прообразом Анны Снегиной стала константиновская помещица Л.И. Кашина. Младшая сестра поэта, Шура, дала описание её владения: «За церковью, внизу у склона горы, на которой расположено старое кладбище, стоял высокий бревенчатый забор, вдоль которого росли вётлы. Этот забор, тянувшийся почти до самой реки, огораживающий чуть ли не одну треть всего константиновского подворья, отделял участок, принадлежавший Л.И. Кашиной. Белый каменный двухэтажный кашинский дом утопал в зелени. На сравнительно маленьком участке разместились липовые аллеи и фруктовые сады».

Лидия Ивановна была красивой и образованной женщиной. Она с отличием окончила Александровский институт благородных девиц, владела иностранными языками. А.А. Есенина вспоминала:

– К молодой барыне все относились с уважением. Бабы бегали к ней с просьбой написать адрес на немецком языке в Германию пленному мужу. Тимоша Данилин, друг Сергея, занимался с её детьми. Однажды он пригласил с собой Сергея. С тех пор они стали часто бывать по вечерам в её доме.

Долгий роман с Кашиной закончился осенью 1918 года, когда Есенин писал А. Белому: «Лежу совсем расслабленный в постели» и указывал адрес: «Скатерный переулок, д. 20. Лидии Ивановне Кашиной для С. Е.». Тогда же Сергей Александрович написал трепетное стихотворение «Зелёная причёска», которое посвятил Кашиной:

Зелёная причёска,

Девическая грудь.

О тонкая берёзка,

Что загляделась в пруд?

…

Но вернёмся к поэме. Любовь на фоне двух революций 1917 года. Февральская:

Тогда над страною калифствовал

Керенский на белом коне.

Война «до конца», «до победы»,

И ту же сермяжную рать

Прохвосты и дармоеды

Сгоняли на фронт умирать.

Но всё же не взял я шпагу…

Под грохот и рёв мортир

Другую явил я отвагу –

Был первый в стране дезертир.

Убежав с фронта, наш герой, поэт Сергей, уютно устроился в родном селе Рядово у знакомого мельника, имевшего хорошие связи с помещицей Снегиной. В разговоре мельник упомянул о ней, и это вызвало у поэта воспоминания о былом:

Иду я разросшимся садом,

Лицо задевает сирень.

Так мил моим вспыхнувшим взглядам

Состарившийся плетень.

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет,

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!»

Далёкие, милые были.

Тот образ во мне не угас…

Мы все в эти годы любили,

Но мало любили нас.

На следующий день поэт пошёл прогуляться по селу. И что же услышал?

У нас здесь теперь неспокойно.

Испариной всё зацвело.

Сплошные мужицкие войны –

Дерутся селом на село.

Дрались за передел земли. У столичного гостя, конечно, спросили: «Скажи, кто такой Ленин?»

Поэт ответил кратко и двусмысленно: «Он – вы».

Это «вы» весьма расплывчато: вожак народных масс, плоть от плоти их, а эти массы голытьба, пьяницы, люмпены, «лихие злодеи», «воровские души». Вот и гадай, кто он, Ленин, для автора, который открыто писал: «Мне и Ленин не икона».

Но вернёмся к герою поэмы. Он заболел. Пришёл в себя лишь на пятый день. У его постели была Анна:

Ну, сядем. Прошла лихорадка?

Какой вы теперь не такой!

Я даже вздохнула украдкой,

Коснувшись до вас рукой.

Да…

Не вернуть, что было.

Все годы бегут в водоём.

Когда-то я очень любила

Сидеть у калитки вдвоём.

Мы вместе мечтали о славе…

И вы угодили в прицел.

Прежние отношения потихоньку возобновляются, но их прерывает случай: невольное участие поэта в конфискации имения Снегиной. Анна оскорбляет Сергея и покидает село. Уезжает и он, чтобы возвратиться через шесть лет. Опять поэт у мельника, который вручает ему письмо:

Вскрываю… читаю… Конечно!

Откуда же больше и ждать!

И почерк такой беспечный,

И лондонская печать.

«Вы живы?.. Я очень рада…

Я тоже, как вы, жива.

Так часто мне снится ограда,

Калитка и ваши слова…»

«Письмо как письмо, – ворчит поэт. – Беспричинно я в жисть бы таких не писал…» Это он успокаивает себя, а сердце-то забилось неровно и часто:

По-прежнему с шубой овчинной

Иду я на свой сеновал.

Иду я разросшимся садом,

Лицо задевает сирень.

Так мил моим вспыхнувшим взглядам

Погорбившийся плетень.

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет.

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!»

Далёкие милые были!..

Тот образ во мне не угас.

Мы все в эти годы любили,

Но, значит,

Любили и нас.

«У меня есть Галя». Где-то на исходе зимы 1924/25 годов Бениславская сошлась с Л.О. Порицким. Лев Осипович, бывший политкаторжанин, после Февральской революции жил в Москве. Галина Артуровна как-то сразу влюбилась в него и так объясняла захватившее её чувство:

– Из-за нескладности и изломанности моих отношений с С. А. я не раз хотела уйти от него как женщина, хотела быть только другом. И перед возвращением его с Кавказа я ещё раз решила, что как женщина уйду от него навсегда. И поэтому, закрыв глаза, не раздумывая, дала волю увлечению Л. Но единственное сильное чувство, очень быстро и необузданно вспыхнувшее к Л., я оборвала сама. Оборвала сразу, как только поняла, что от С. А. мне не уйти, эту нить не порвать и С. А. любит меня, насколько он вообще может сейчас любить.

У Сергея Александровича всё было наоборот. По уверениям Галины Артуровны, с Кавказа он