Большая книга ужасов. Коллекция кошмаров - Екатерина Неволина

Она вышла из леса в ста восьми километрах от Октябрьского.

Потом в Сумароково прибыла машина МЧС и Галку переправили в больницу, хотя она сама ни в какую больницу не собиралась, уверяя, что чувствует себя превосходно, только немного устала. Но ее все равно, конечно, отправили.

Впрочем, никаких серьезных повреждений в здоровье Галки выявлено не было, кроме небольшого истощения и синяков под глазами.

Конечно же, возникли вопросы. Например – как ей удалось за два дня преодолеть сто восемь километров? Или как она умудрилась обойти полосу болот, которую обойти в принципе невозможно? Или почему ее комары не покусали?

На эти вопросы Галка отвечала просто и как-то беззаботно. Как ей удалось преодолеть такое расстояние, она не знает, потому что она совсем не думала, что прошла столько. Просто шагала, стараясь держаться за солнцем, вот и все.

Про болота Галка тоже ничего путного сказать не могла, отвечала, что да, болота были, но ей удалось найти сухой перешеек, так что она умудрилась даже ноги не замочить. А комары – да, были, но они почему-то Галку кусали мало, наверное, она просто невкусная.

Когда распросчики стали досаждать особенно сильно, Галка просто уснула.

Ее продержали еще два дня, а потом отпустили.

А еще через пять дней она навестила меня. К этому времени меня еще не выписали, я лежал в палате, смотрел на зелень за окном и чихал от тополиного пуха. Меня кормили здоровой пищей, преимущественно кашей с фруктами и орехами, и пичкали пилюлями, укрепляющими нервную систему, потому что насчет моей нервной системы у моих родителей имелись серьезные опасения. Потому что первые два дня, пребывая в бессознательном состоянии, я бормотал про синюю осоку, синюю осоку, синюю осоку.

Галка пришла незаметно, явилась, когда я спал. Я проснулся, а она сидит в кресле, читает.

– Привет, – сказал я.

– А, очухался, – усмехнулась Галка. – Молодец. А то лежишь как полено. Как настроение?

– Живой.

– Рада за тебя.

– Я сам за себя рад.

Галка захлопнула книгу. «Локис». Проспер Мериме. Книга, в которой нет ответов.

– Убейте зверя? – спросил я.

Галка не ответила.

– Мама сказала, что в Октябрьский они больше ни ногой, – сообщила она. – Пусть там все сгниет и развалится – ее туда не заманишь.

– Пусть сгниет и развалится, – согласился я. – Моя мама тоже так и сказала. Я вот хотел спросить…

– Не надо, – перебила Галка. – Не стоит.

– Но я все-таки спрошу. Почему наш прадед не мог перешагнуть порог? Новолуние ведь случается каждый месяц?

– Новолуния бывают разные, – ответила Галка. – Новолуния бывают совсем разные, если бы ты хоть что-то понимал в новолуниях…

Даже не загадочность, даже хуже. Теперь она разбирается в новолуниях и еще в тысяче вещей.

– Может, туда попадает только тот, кто очень хочет? – то ли спросила, то ли сообщила она.

– А ты туда хотела?

– Ай-ай-ай!

Галка покачала головой и погрозила мне пальцем.

И что-то произошло. Что-то случилось. В голове моей вспыхнула резкая ледяная боль, она пробила меня от затылка до коренных зубов и оттуда, от челюстей, разбежалась по сторонам, точно на макушку мне опрокинули ведро ледяной воды. Палата поплыла, закружилась и качнулась в синь. Галка исчезла, и вместо нее я увидел…

Не знаю, что это было.

На пустой койке напротив сидела…

Одним словом, это была уже не Галка. Черты ее лица изменились, заострились и сделались посторонними, как будто Галка исчезла и вместо нее в палате обнаружилось существо другого, чужого мира. И глаза у нее были холодные, глубокие и синие. Впрочем, это наваждение длилось совсем недолго, меньше секунды. Я вдохнул, и все стало как прежде, только Галки не оказалось на койке, она оказалась у окна.

– Душно тут у тебя, – сказала Галка. – Как ты только живешь?

Она попыталась открыть окно, но раму заело, Галка потянула, и рама вдруг треснула со звонким звуком лопнувшего алюминия и слегка перекосилась. Галка отскочила от окна и с удивлением поглядела на свои руки.

– Ерунда… – Она усмехнулась. – Все ерунда какая-то…

– Что с тобой случилось? – спросил я.

Галка пожала плечами:

– Это сложно объяснить. Новолуние, знаешь ли, ночной прибой, его песня…

Она снова улыбнулась. Неприятно, губы разошлись слишком широко, и мне показалось, что десны у нее слегка отдают синевой.

– Ничего страшного. Просто я бы советовала тебе забыть. Забыть и не лезть в мои дела, ясно?

– Ясно.

– Молодец.

Десны отливали синевой…

Дверь палаты открылась, и вошла мама Галки.

Она вошла. Я сделал приветливое лицо, хотел поздороваться и сказать какую-нибудь бессмысленную необязательную чушь, обязательно позитивную. Но не смог сказать. Потому что мать Галки…

Она вошла в палату до середины комнаты, повернулась, подошла к стене и встала лицом к ней, почти касаясь лбом штукатурки, а затем она начала двигаться мелкими полушагами вдоль и добралась таким образом до угла. И остановилась там.

– Мама, – сказала Галка. – Не беспокойся, мы уже заканчиваем.

Но мать ее даже не кивнула. Она была как… Как ходячая одежда. Сыроедение и без того произвело на нее деструктивное воздействие, но здесь дело было не в сыроедении. Ходячая одежда осеннего цвета, она продолжала стоять лицом в углу, ссутулившись и не шевелясь.

И это было страшнее всего. Страшнее всего, что случилось со мной за последнее время, страшнее всей этой истории. Потому что именно в этот момент я окончательно понял – это не Галка. Прежней Галки больше нет, и, наверное, никогда не будет. Она ушла, она вернулась. То есть не она. А зачем все это…

Откуда мне знать – зачем? Может, время пришло? Может, мы ослепли настолько, что уже не видим? Мы не видим, а они потихоньку пробираются, пробираются. А нам не до них, мы заняты своими делами, мы ослепли и оглохли.

– Нам пора, – сказала Галка. – Мама, нам пора.

Мама Галки сделала шаг назад, повернулась ко мне спиной и вышла. То есть она попыталась выйти, она попыталась выйти в закрытую дверь и стукнулась о стекло.

Наверное, в этот момент мне захотелось закричать.

– Мама, надо осторожнее, – сказала Галка.

Мама снова попыталась выйти в закрытую дверь.

Галка приблизилась к матери, взяла ее за локоть, открыла дверь и вывела наружу, а сама вернулась ко мне.

И уставилась на меня, смотрела долго. То есть недолго, но мне показалось, что долго, потому что это все длилось и длилось, длилось, как будто в тридцать секунд легло полгода. Потом она спросила:

– Надеюсь, ты понимаешь?

– Понимаю.

– Молодец. Понятливый. Это отличное качество. Я рада, что мы друг друга понимаем.

Галка приблизилась и вдруг чмокнула меня в лоб. Холодными сухими губами. Вот уж не ожидал.