Банда профессора Перри Хименса - А. Вороной

Нанятые концерном «Реклама и бизнес» двести грузовиков, загруженные доверху свежими номерами газет с постановлением о повышении зарплаты на 5 %, об увеличении ассигнований на социальные нужды, о создании комиссии по расследованию дела Ральфа Хилдбера и его помощника Вито Фелуччи, а также триста рефрижераторов с пивом, виски, продуктами, теплыми одеялами — под лозунгом заботы Демократической партии о своих заблудших сыновьях — вклинились в лагеря повстанческой армии.

Волна недовольства и бунтарства была сбита. Среди восставших росло, увеличивалось, расползалось разногласие. Цепочки повстанцев, сначала тоненькие, затем утолщаясь с каждым днем, потянулись от предместий столицы в родные штаты, к местам закладки новых заводов, где требовалась рабочая сила, к очагам тепла, к семьям.

Разведенные коммунисты не хотели уходить домой: там их ждало одиночество, горы немытой посуды на кухне, длинные и тоскливые чахоточные вечера, в которые и поругаться‑то было не с кем. И чтобы не расставаться с новыми идейными сотоварищами, чтобы не пропала зазря энергия тех, кто потянулся по домам, они возглавили одну из колонн, почти по численности целую армию, и повели ее на штурм Гаррисберга, на штурм вотчины президента Ральфа Хилдбера.

И они все‑таки ее взяли, эту вотчину, этот Гаррисберг, с его двумя миллионами жителей, хотя город и был хорошо укреплен и защищен полками и дивизиями добровольцев и дружинами квадриков. Они вошли в чистенький город, вошли с шумом, но жители, было похоже, так и не поняли, что они захватили их город. Возможно, это было вызвано тем, что к тому времени, когда они, эта повстанческая армия, добрались до Гаррисберга, столицы штата Пенсильвания, их численность несколько сократилась, и их осталось всего лишь шесть человек. Это был в основном весь комитет и еще один служащий, очкарик, какой‑то интеллигентик, у него в городе жила тетка, и он ее давно не видел, все было как‑то некогда навестить ее, и та очень за это в письмах на него обижалась.

Им пришлось доказывать на площади, что они захватили город, что теперь начнут проводить разные там социальные реформы и выпускать разные там приказы и постановления, но жители почему‑то им не верили и смеялись. И тогда эти шестеро, — ну, весь комитет и тот, у которого в городе жила тетка, интеллигентик, он ее давно не видел — сказали, что будут жаловаться, что подадут в суд, в международный, а то напишут и в ООН, в комитет по защите прав человека.

А вожаки кругликов, что остались под Вашингтоном, попытались поднять оставшиеся массы на штурм Белого дома. Успеху их могло способствовать и то, что две армейские дивизии и один полк парашютистов самовольно покинули столицу, отказавшись подчиняться Ральфу Хилдберу.

Вашингтон был похож на осажденную крепость, тонул в дыму, в пожарах, в грохоте взрывов, канонад, в стрельбе яростно сражающихся негритянских формирований кругликов и социалистов.

Ральф Хилдбер — чтобы заткнуть как‑то брешь в обороне — создал срочно из идейных неофашистов, куклуксклановцев, квадриков и мафиози новые полки, бригады. Хилдбер чувствовал, что это сражение он выиграет, что пройдет еще какой‑то месяц, второй, третий и все уладится, все станет на свои места, пар из котла общественного разногласия будет весь выпущен. Но опять же, он никак не мог представить себя сильной личностью, сильным президентом, без, теперь уже уничтоженной навсегда, «Вдовушки». Его бесили поступки предшественников: те, как правило, в конце своего правления, делали этакий миротворческий жест, махали оливковой ветвью, не думая уже о том, кто займет это высокое кресло. Зачем было подписывать тот договор? Зачем было соглашаться на уничтожение «Вдовушки»? Кто теперь будет считаться с ним, с президентом США, если за его спиной нет мощного талисмана, нет изобарической «Вдовушки»! А наши ученые? Ни одного патриота, настоящего патриота!.. Надо же, все подались в пацифисты! Чем заинтересовать теперь квадриков? Чем объединить теперь нацию? Чем доказать всему миру, что Америка самая мощная и сильная держава?… Чем?…

Еще он думал — а вдруг и русские его обманывают? А вдруг и они припрятали где‑то в шахтах Сибири своего последнего настоящего «Федора»? А вдруг и они уничтожили лишь его двойника? Этим азиатам нельзя доверяться? Они всегда отличались коварством, хитростью и предвзятостью.

По нескольку раз на день Ральф Хилдбер звонил на военно‑воздушную базу «Ральф», секретную, созданную недавно на Аппалачском плато, в сотне километров от ранчо президента. Он интересовался, как идут дела с наладкой генераторов ГМП, подгонял профессора Хименса с вводом установки в эксплуатацию, поторапливал, ссылаясь на нужды государства, на сложное положение в столице.

Начавшееся в Нью‑Йорке разбирательство по делу Вито Фелуччи широко освещалось прессой, транслировалось по телевидению. С обвинением выступили журналисты, некоторые сенаторы от Демократической и Республиканской партий. Теми были переданы копии документов, обличающих помощника президента. Судебный процесс затягивался, защитники и адвокаты предпринимали контрмеры, свалили все на неосмотрительность Фелуччи при выборе друзей, на порочные наклонности владельца бара в Майами Филиппа Кланга. И того собирались уже привлечь к суду, потребовать от него дачи показаний, но Кланг под воздействием наркотиков покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна высотной гостиницы.

Ральф Хилдбер предложил Вито Фелуччи подать в отставку. Новым помощником президента был назначен Фрэнк Хейс. И на следующий же день после назначения на этот пост тот распорядился установить на всех полицейских вертолетах — и военных, охраняющих подступы к столице — биогенераторы ГСД. Сам же отбыл с важным поручением президента на военно‑воздушную базу «Ральф».

Вертолеты с биогенераторами ГСД облетали позиции повстанцев, но ожидаемого эффекта не дали: кто‑то успел предупредить кругликов и остальных, и те сражались в зеленых военных касках, купленных у того же капрала‑спекулянта по дешевке. Повстанцы все же вели себя как‑то необычно: когда их ранили пули, выпущенные из автоматов парашютистов и полицейских, то вместо страданий, вместо боли на их лицах, там появлялась ребяческая улыбка.

Глава 5. ВСТРЕЧА С БОРМАНОМ

Первый генератор ГМП уже был готов к работе. Фрэнк Хейс вызвал в ангар профессора Перри Хименса, подал удостоверение сотрудника Белого дома, приказ президента Ральфа Хилдбера. В приказе указывалось время и место переброса — 1945 год, первые числа апреля, Германия, Берлин, окрестности имперской канцелярии. Хименс долго рассматривал приказ, подпись президента, гербовую печать Соединенных Штатов Америки, тиснутую в правом верхнем углу письма. Профессор понял, что это за время, понял, что это за место, догадался, примерно, к кому направляется представитель Белого дома. Четверо типов, видимо, из личной охраны Фрэнка Хейса, молча стояли чуть позади того, в одинаковых серых плащах и таких же шляпах.