Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Вернемся в Васильевское. Между супругами Щербатовыми действовал договор, согласно которому князь управлял только фермой. Александр Григорьевич много времени проводил в кабинете за письменным столом. Он был автором большого числа брошюр по актуальным проблемам сельского хозяйства и политики. Княгиня заведовала парком, конюшней и псарней, на которой находилось 140 хортых борзых и 40 фокстерьеров. Князь вставал рано утром и занимался делами по скоту и земле, а затем уделял внимание соседним арендаторам, их заботам и бедам — он покровительствовал большинству крестьян и фермерам в пределах своего Рузского уезда, где состоял предводителем дворянства. Княгиня перед завтраком каталась верхом и прогуливалась пешком, осматривая сады, цветники, грядки с овощами, а также конюшни и охоту. Другим объектом ее внимания были детские дома и школы, находившиеся под покровительством семьи.

Щербатовы обычно устраивали lunch в двенадцать тридцать и затем каждый занимался своим делом. Александр Григорьевич всегда пятнадцать-двадцать минут спал после обеда, сидя в своем кресле в кабинете. Чай накрывался на террасе библиотеки, где можно было видеть газоны с фонтанами и далекие поля на другой стороне Москва-реки. Во время чая подавали тосты, джем, кексы, овечий сыр, сметану, молоко. Летом в хорошую погоду чай готовили рано (в четыре тридцать дня) для того, чтобы иметь достаточно времени перед обедом или поздним чаем, который накрывался в восемь тридцать или девять вечера.

Холл дома в Васильевском. Фото конца XIX в. Собственность баронессы Элен де Людингхаузен. На стенах экзотические сувениры, привезенные из восточных путешествий

Два или три раза в неделю все семейство отправлялось за грибами. Вещи грузили в несколько экипажей, и шли восемь-двенадцать километров в подходящий лес, выискивая грибы. Когда приходило время идти домой, Александр Григорьевич дул в охотничий горн, и все должны были собираться около экипажей. Белые грибы пересчитались отдельно и призами награждались двое-трое из тех, кто собрал их более других.

Dinner, или поздний чай, который особенно любила мать, был смешением холодного обеда и чая: подавались салат, чай, сметана или простокваша, и десерт. После обеда Щербатовы садились вокруг стола в большом зале и играли в карты. Любой представитель молодежи, замеченный в излишней жадности или особо страстном желании выиграть, немедленно получал выговор от отца и даже иногда отправлялся в постель раньше положенного времени. Он всегда говорил, что карточная игра должна считаться занятием для забавы, здесь не нужны победа любой ценой или высокое мастерство. Временами кто-нибудь читал вслух русских классиков.

Эта нечеткая фотография — единственное свидетельство пребывания князей Щербатовых в Египте. Собственность баронессы Элен де Людингхаузен

Следует отметить, что лишь дом в Васильевском, а также некоторые элементы его распорядка (например, чай в пять часов вечера) уподоблялись английским, все остальное — русское. Наиболее любопытным, пожалуй, была организация народного оркестра. Посетив в Петербурге концерты знаменитого ансамбля великорусских народных инструментов Василия Андреева, Ольга Александровна решила, что необходимо иметь подобный оркестр и в Васильевском. Она привлекла к этой затее своих слуг и крестьян. Чрезвычайно занятый В. Андреев поселиться под Москвой, конечно, не мог, и руководил ансамблем Щербатовых в составе 20 человек его помощник В.Т. Насонов (1860–1918). Сама княгиня играла на домре, ее младший сын Георгий — на мандолине.

Ольга Александровна была также инициатором усадебных развлечений, особенно зимних, когда Щербатовы возвращались в Васильевское к середине ноября. Обычно вскоре погода уже позволяла охотиться с коротким ружьем на широких лыжах — они не проваливались в мягком снегу в лесу. Река превращалась в каток, а поблизости от пруда на большом газоне устраивали горку для саней. Он имел примерно 50–70 метров в длину и 7–9 метров в ширину. Княгиня так хорошо заливала ее, что горка превращалась в одну сплошную полосу гладкого льда, и Георгию в юные годы разрешалось скатываться только в большой корзине для белья, которая, быстро вращаясь, попадала в глубокий мягкий снег.

Лыжня шла через через пару полей и затем плавно сползала через лес к реке. Весь маршрут составлял приблизительно около 6–8 километров. Уже перечисленные зимние забавы и еще не названные (например, хоккей) развлекали владельцев и их многочисленных друзей в морозные короткие дни, но они всегда имели возможность согреться в большом теплом доме около огня большого камина в холле. Георгий очень любил лежать перед уютным огнем на огромной шкуре белого медведя.

Рождество всегда отмечалось весело. Щербатовы посвящали праздникам целую неделю, потому что после завершения празднований около собственной елки, длившихся 2–3 дня, они затем посещали еще елки, которые устраивали деревенским детям в школах. Князья отправлялись в путь на крестьянских санях, обычно использовавшихся для перевозки дров и продуктов. Делались особые длинные дышла, начинавшиеся в верху (от лошадей) на расстоянии примерно в метр друг от друга и расширявшиеся к низу приблизительно до трех метров и довольно близко расположенные к земле. Эти дышла соединялись вместе тонкими деревянными планками и проволокой. Получившиеся таким образом сани покрывались сеном и большими коврами.

На вершине кучи сена — кучер (чаще всего княгиня Ольга Александровна), который должен был стоя править тройкой, остальные сидели и лежали на ковре. Такая поездка доставляла всем большое удовольствие. Другой забавой рождественской недели, ее организовывала лично Щербатова, было катание детей на тройке с бубенцами, которая буксировала целое семейство маленьких саней — числом до двадцати.

Средства передвижения расставлялись по размеру от самых больших и до самых маленьких, почти не имевших места даже для одного маленького ездока. Княгиня объявляла заранее о дне и маршруте, тот, как правило, имел протяженность 4 или 6 километров. И желающие должны были стоять и ждать вдоль пути, а затем занимать свой «вагон», следуя указаниям кнута. Когда княгиня неслась впереди, управляя тройкой, последние санки переворачивались от быстрого движения, подминая под себя их обладателя. Таковой была барская жизнь в Васильевском, в то время как столичные строгоновские дома медленно умирали.

Весной 1913 года врачи запретили князю Щербатову поездку в Египет, и потому в нарушение обычного распорядка семья встретила весну в Мариевке. Георгий Александрович запомнил эти дни на всю жизнь из-за своего ужасного сна. В мемуары он занес следующие строки: «…Все мы были в общей гостиной, которая смотрела на большой фруктовый сад, деревню и холмы на горизонте. Был поздний вечер и над холмами появилось кровавое, самое ужасное, которое только можно себе представить, облако. Можно было почти физически ощутить как эта форма зла заполонила все небо. Затем первой исчезла тетя Мисси, потом мой брат и, наконец, отец. Наконец полная темнота покрыла все и возникло устойчивое предчувствие скорых ужасных событий». Несчастье не заставило себя долго ждать, ибо вновь наступило роковое для Строгоновых второе десятилетие века…