Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов

Пастух решил выйти и поискать пищу на улице. Госпожа ведь не запрещала ему покидать здание, а это означало, что его не будут ругать и наказывать. Он всего лишь хочет кушать. Сходит. Поищет, что пожевать, и вернется прежде, чем та проснется.

Стараясь не шуметь, он поискал свои грязные портки и рубаху, но в комнате их не было. Тогда Порк взял со стула чью-то чужую, впервые им увиденную одежду. Штаны, рубаха, куртка. Они были новыми, чистыми и оказались впору. Почти дойдя до двери, он увидел небольшое зеркало на стене.

В изумлении остановился и какое-то время рассматривал отражение незнакомого мужчины. Лицо было не его. Тонкие губы, прищуренные глаза, острый нос, широкие плечи, чистая кожа. Если бы из уголка губ не потекла струйка слюны, дурачок никогда бы не признал себя и еще долго ломал голову — кого же он видит? Уразумев, кто перед ним стоит, испуганно захныкал, но тут же прикусил язык, вспомнив, что шуметь ни в коем случае нельзя. Иначе сразу же последует наказание.

Он тихо выбрался из комнаты, прикрыв за собой дверь. На цыпочках начал спускаться по скрипящей лестнице и только тут понял, что у него нет денег. По прошлому опыту пастух знал, что никто не захочет поделиться с ним едой за просто так.

Пришлось возвращаться.

Сорены обнаружились в лежавшей у изголовья сумке. Их было столько, что Порк от восторга высунул язык и запустил в монеты руки, представляя, сколько вкусностей и игрушек он бы смог купить. По всему выходило, что очень, очень много. Но что скажет госпожа, если заметит пропажу денег?

Пастух обмусолил эту тревожную мысль с разных сторон и утешил себя тем, что вряд ли хозяйка умеет считать до такого числа — уж слишком много соренов. На отсутствие одной-двух монет она конечно же не обратит внимания. Поэтому он поспешно сунул пять штук себе в карман штанов. Затем подумал и схватил сумку — незачем оставлять ее без присмотра. Злых и жадных людей много. Обязательно украдут, пока он ходит, и госпожа рассердится.

Ноша оказалось нелегкой, и лямка тут же врезалась в плечо.

В трактирном зале было пусто, если, конечно, не считать дремавшего за столом слугу. Порк прошмыгнул на улицу. Там оказалось по-утреннему прохладно, хотя, судя по небу, день обещал быть жарким. Солнце едва-едва выбралось из постели, факелы на стенах до сих пор горели, и их свет смешивался с ускользающим рассветом.

Людей на улицах оказалось не много. Больше всего народу собралось возле нешироких, но высоких ворот, прорубленных в скале, которая заканчивалась оборонительными укреплениями. Выступая из стены, над городскими кварталами угрожающе нависли сторожевые башни и башенки с многочисленными бойницами — ведущие в Высокий город ворота были защищены надежно.

Кроме мастеровых, нескольких подвод с продуктами, двух купцов и десятка скучающих горожан, никто попасть наверх не желал.

На одной из башен Скалы прогудел рог, и узкие створки врат начали раскрываться. Ожидающие оживились. Растерявшийся дурачок продолжал глазеть, как открывают запертые на ночь ворота, как под лязганье цепей поднимается тяжелая кованая решетка. Он не знал, надо ли ему идти туда или отправиться искать еду вниз по улице. Это место ему не слишком нравилось. Он начал озираться по сторонам, не зная, как поступить, и тут внутренний голос шепнул ему на ухо: «К воротам».

— Да, — решительно потряс головой Порк. — Мне к воротам.

Он встал в быстро рассасывающуюся очередь и пошел вместе со всеми. Оказалось, что вход охраняли солдаты. Стражники обязательно проверяли телеги, а тех, кто проходил мимо, внимательно рассматривали. Подозрительные подвергались более пристрастной проверке. Рядом с солдатами стояли Ходящие.

Как дурачок не заинтересовался магами, так и маги не заинтересовались им. Порк без всяких сложностей попал в прорубленный в скале туннель. Тот освещался не факелами, а висящими в воздухе волшебными шарами. Они поразили пастуха до глубины души, и он тут же захотел себе такие же.

Стены были гладкими, с множеством бойниц и потайных комнат. Туннель закручивался в спираль, постоянно шел в гору и ярдов через сто пятьдесят распался на два узких коридора. По одному осуществлялся подъем на Скалу, а по другому спуск.

Порк прошел мимо трех поднятых решеток, одних распахнутых створок и пяти сторожевых постов. Впереди забрезжил дневной свет, показались верхние врата. Здесь тоже стояла стража и Ходящие, но, как и внизу, на него никто не обратил внимания.

Пройдя немного вперед, дурачок оказался на перекрестке, выбрал левую улицу, отчего-то решив, что именно здесь быстрее всего найдет еду, и быстрым шагом поспешил вперед. Вскоре оборонительные укрепления кончились, начались жилые кварталы зажиточных горожан, небольшие скверики и парки. Но Порк никак не мог найти лавку, торгующую снедью.

В тот момент, когда он, наконец, ощутил витавший в воздухе запах свежей сдобы, чьи-то бесплотные руки обхватили его сзади за шею и довольный голос хозяйки промурлыкал на ухо:

— Хороший мальчик. А теперь — спи.

Тиа едва не кричала от счастья.

Получилось! Получилось, забери вас всех Бездна!!!

Она смогла сотворить, казалось бы, невозможное — проскользнуть в Высокий город под самым носом у Ходящих! Стоило лишь хорошенько пошевелить мозгами, и у нее все вышло! До такого даже Тальки бы не додумалась.

Эту идею Тиф нежно пестовала в течение целой недели. Вынашивала, возилась, трепетала и сдувала пылинки, опасаясь, что в любой момент та обратится в кучку пепла разочарования. Но на этот раз удача оказалась на ее стороне. Дело выгорело!

Хотя это оказалось совсем не просто. Она находилась в постоянном напряжении, оттого что Башня в любую уну может заметить вспышку ее «искры». Вот в таком состоянии ей приходилось осторожно, нить за нитью, создавать плетение, перековывающее сознание ее подопечного.

В отличие от Рована, в перековке Тиа была не так искусна и элегантна. Но и запросы у нее были гораздо меньше, чем у Чахотки. Сознание дурака оказалось не тверже мокрой глины. Если знать, как надавить — можно вылепить все, что угодно. Беда была лишь в том, что материал оказался текучим, и о долгой стабильности не могло быть и речи. Однако после нескольких неудачных попыток ей удалось справиться и с этой бедой.

Тому, что вышло, могли позавидовать многие. Плетение оказалось изящным и невесомым, словно морасская пряжа. То, чего Чахотка достиг бы с помощью топора, она, никогда не делавшая этого прежде, совершила благодаря игле, усердию и уму.

Дочь Ночи знала, что с тех пор, как погибло ее тело — Дар не всегда с ней. В те моменты, когда она проваливалась в слишком уж глубокий сон, «искра» переставала удерживать узы, управлявшие сознанием Порка. И крестьянин обретал собственную волю.

Поначалу это обстоятельство доставляло ей массу неудобств. Не раз и не два она просыпалась оттого, что деревенщина начинал вопить от ужаса, звать на помощь и лить слезы в три ручья. Методом проб и ошибок она научилась удерживать связи даже в глубоком сне и тем самым контролировать Порка.

Теперь же ей следовало отпустить вожжи и крепко-накрепко уснуть. Тогда она исчезнет, растворится в сознании пастуха, станет на время его неотъемлемой частью и скроет «искру» от ищеек Башни.

Тиф считала, что Порк не умнее хомяка. А как можно заставить хомяка делать то, что тебе нужно? Конечно же при помощи еды. Она подавила его волю, убила любое желание сопротивляться, кричать, звать на помощь, пытаться причинить себе вред. Взяла чистый лист его «я» и нарисовала то, что следует делать дурачку. А затем спрятала этот лист так глубоко, что пастух никогда бы не догадался, будто идея отправиться на поиск еды — принадлежит не ему.

На всякий случай, чтобы ее дрессированный хомячок сделал все правильно и у него не возникло сомнений, она голодала двое суток.

И все прошло идеально.

Порк проснулся, направился к воротам и безо всяких проблем миновал их. Ходящие и бровью не повели!

Теперь самым важным для Тиа было найти убежище как можно ближе к Башне и в то же время не попасться на глаза магам, способным ощутить «искру».

Она быстрым шагом направилась туда, где над крышами домов возвышался колоссальный, увенчанный семью остриями шпиль Башни. В отличие от новых частей Альсгары, Высокий город за пятьсот лет отсутствия Тиф совершенно не изменился. Направление и пересечение узких улочек осталось прежним, и она могла идти по ним с закрытыми глазами.

В те прекрасные времена, когда Ретар еще был с ней, они часто гуляли здесь и в парке, который находился в южной части города. Когда улица начала расширяться и впереди показалась площадь, Проклятая свернула направо, в пустой переулок. Он привел ее к скверу, огороженному низкой кованой оградой. Напротив возвышался угрюмый, посеревший от времени дом. Его практически не было видно за растущими в саду гигантскими гроганскими дубами. Пять веков назад они были точно такими же, как и сейчас, — неопрятными, неприветливыми и угрожающими.