Похитители бриллиантов - Луи Буссенар

— Это еще не все. Главное впереди.

— Я слушаю.

— Вы все хорошо поймете, потому что сами будете крокодилом. Правда, Зуга?

— Правда.

— Наш друг великий мастер в этом деле, но, прямо вам скажу, дело нелегкое. Прежде всего надо лечь в эту душегубку ничком и собственной своей спиной изображать спину каймана.

— Да ведь у нас белая кожа. Она для этого не подходит.

— Ничего, Зуга обмазал меня густой черной грязью. Я еще долго буду отмываться.

— Здорово!

— Так вот, человек-кайман смазывает себя грязью, ложится в лодку, берет в руки весло, погружает его в воду и потихоньку гребет, почти не двигая руками, а только пальцами. Это очень трудно. Тем более что весло высовывается впереди резной головы и не имеет никакого упора, кроме ладони гребца. Рука скоро начинает болеть, но зато цель достигается!..

— Не сомневаюсь, дорогой Жозеф. Прием остроумен, но не нов. Точно так же делают некоторые племена краснокожих на берегах Амазонки. Они пользуются для этого легкими челночками — там они называются «убас» — и тоже придают им вид кайманов.

— Что ж, из всех способов разведки на реке этот, по-моему, самый лучший. Вы можете пробраться в самую гущу ваших врагов, а они и знать не будут. Так, например, когда мы пытались высадиться на берег недалеко от того места, где эти злодеи хотели вас повесить, мы видели обоих буров в компании с Сэмом Смитом и его преподобием.

— С его преподобием? Вы ошибаетесь, Жозеф.

— Прошу прощения, месье Александр, я его видел, и видел ясно, и никакой ошибки тут быть не могло. Они, по-моему, отлично спелись и друг друга стоят.

— Смит и буры — пожалуй, но его преподобие?..

— По-моему, он отъявленный мерзавец. Вроде мерзавца, известного под именем мастера Виля, которому я хотел обработать шкуру, а вы мне не дали… К несчастью, мы не имели возможности пробраться к ним достаточно близко, чтобы послушать, о чем они говорят. Они были очень осторожны, эти плуты. Один из них даже послал мне кусок свинца, который, по счастью, попал в корму моей душегубки, иначе я бы мог остаться без ног. Так как у меня были основания предполагать, что лодочка, в которой мы сейчас сидим, принадлежит Сэму Смиту, то я счел себя вправе одолжить ее. В счет двадцати тысяч франков, которые он у меня забрал. Нашей целью было отыскать вас. Мы взяли курс прямо на факелы. И тут Зуга, который получил законченное крокодиловое образование, решил сопровождать нашу высадку музыкой. Как она подействовала, вы видели. Я теперь учусь у него, но мне еще многого не хватает. Ничего, научусь.

— Какая досада, — задумчиво сказал Александр, — что мы Не можем проохать к этим негодяям. Хотелось бы расспросить их кое о чем.

— Это верно, месье Александр, но у нас времени нет.

— А куда вы нас, собственно, везете?

— О, не беспокойтесь. Зуга отлично знает, что делает. Он везет нас туда, где затоплены запасные лодки. У него их, кажется, две пли три штуки. Вместе с теми, которые мы сейчас ведем на буксире, получится порядочная флотилия.

— Хорошо. А дальше?

— Мы немедленно пустимся на поиски злосчастного фургона, в котором томится мадам Анна!

— Давайте спешить, друзья мои! Давайте спешить! — воскликнул де Вильрож.

Последние слова Жозефа оторвали графа от мрачных мыслей, которые преследовали его, как мучительный кошмар.

ГЛАВА 4

Алмазная лихорадка. — Позднее раскаяние. — Ищейка и полицейский. — Тревожная ночь. — В пятистах метрах от тюрьмы на колесах. — Нетерпение. — Самый незначительный предмет может иметь большое значение. — Крыло бабочки или клочок бумаги? — Догадки Альбера. — Отчаяние.

Много народа бросилось на поиски легендарных сокровищ кафрских королей, но результатом были только разочарование и многочисленные жертвы. Однако, несмотря на трудности, возникавшие на каждом шагу, несмотря на опасности, число которых только возрастало, жадность искателей становилась лишь более яростной. Тайна, которую так оберегали немногие посвященные, стала достоянием людей без роду, без племени, и поиски клада они сделали единственным смыслом своего существования.

О предстоящем нахождении клада говорили как о событии, которое произойдет пусть через неопределенное время, но произойдет безусловно. Даже люди, которые не бросали своей ежедневной работы, не выпускали из рук кирки или лопаты и с тревогой и надеждой просматривали каждый комочек, каждое зернышко разработанной ими земли, расспрашивали каждого встречного и поперечного, что слышно о «большом деле». Это мудрецы, но их, конечно, мало. Другие забросили все. К чему рыться, подобно кротам, в обожженных солнцем ямах, наполненных удушливой пылью, поминутно грозящих обвалом? Вот-вот придет богатство! Разве не лучше петь, пить и драться в ожидании этой счастливой минуты? Кабатчик оказывал кредит. Будущие блага учитываются. Еще немного — и шансы будут продаваться, как биржевые ценности. Досужие статистики — их везде хватает — вычисляли, сколько может прийтись на долю каждого участника дела. Цифры получались фантастические. Они сводили с ума людей, у которых мозги и без того были расшатаны алкоголем. Никто не думал о том, как будет производиться дележ и кто будет его производить. Вероятно, в ход будут пущены ножи и револьверы. Не обойдется без жертв, но это никого не трогает. Доля погибших пойдет в дележку.

А ищут плохо. Как будто клад должен отыскаться сам собой. Короче, нездоровый ветер носится над прииском.

Никто не знает, кто первым пустил этот тревожный слух. Достаточно было каких-нибудь нескольких часов, чтобы он всех взбудоражил. Однако есть основания предполагать, что слишком много болтали пьяные буры и как раз во время событий, которые последовали за необычным поединком между Жозефом и американцем.

Но если верно, что у буров оказались слишком длинные языки, то им пришлось прежде всего горько пожалеть о своем пристрастии к вину, потому что, разбудив людскую жадность, они уже не смогли исправить свою ошибку никакими отговорками. Тут же, не сходя с места, все решили отправиться на розыски клада целой экспедицией, и во главе были поставлены Корнелис и Питер. Отказаться было невозможно: буров так запугали, что им поневоле пришлось принять эту честь, которая была в равной мере опасной и бессмысленной. Как, в самом деле, спорить с людьми, у которых вся способность мыслить и рассуждать сводится к петле или револьверу?!

Будучи, таким образом, вынужденными подчиниться, оба братца делали вид, что в самом деле намерены оставаться верными своим непрошеным компаньонам. Они поставили на ноги весь сброд, всех, кому случайности опасной экспедиции более по душе, чем упорный труд на прииске. Все поклялись друг другу во взаимной верности, шумно попраздновали и отправились. Разумеется, буры только о том и помышляли, как бы поскорей отделаться от своих назойливых сотоварищей.