Хранители Реликвий - Евгений Черноусов

Глава 7

БОГИНЯ

– Тиона! – громко позвал я. Ответа не последовало.

Ну где же ты, колдунья недоделанная? Неужто сгинула на просторах Долины Нимма? Никогда не поверю.

Всего час назад я находился в плену у Хазарта, теперь же топтал пыльную землю на самой окраине великих Эрийских Лесов. Вдали могучими шпилями поднималось вверх великое Кольцо Времен. Неприступные скалы завораживали своей первозданной и неуничтожимой красотой, но мне было не до них.

«Деревня Ал-Стэ» – прочел я надпись на широкой доске, прибитой к столбу.

Ал-Стэ – самая северная деревушка эльфийского королевства – располагалась на том месте, где вековой лес резко переходит в голую степь Долины Нимма. Мне и в голову не могло прийти, что гордый остроухий народец посмеет поселиться так близко к Кольцу Времен.

– Тиона!!! – На этот раз крик сопровождался нехитрой руной, способной доставить любое послание тому, кому оно предназначается. Магичка молчала: то ли решила, что с ней хотят расправиться, то ли просто не желала никого видеть.

Еще раз взглянув на медленно гаснущий символ Врат Перехода, я вошел в деревню. Довольно милое, тихое и опрятное местечко. Среди разнообразных деревьев мелькали крохотные домики с желтыми крышами, зелеными стенами и красными наличниками на окнах. Светлые просто помешаны на чистоте и порядке. Остроухие консерваторы не желают менять даже стиль жизни или хотя бы облик городов и сел – везде, где мне посчастливилось побывать, они совершенно однообразные. Просто в городах домики пошикарнее, да и народу побольше, а тут, в мелком поселке, тишина, спокойствие и простецкая привлекательность.

Я спокойно шел по широкой аллее, справа и слева мелькали однообразные постройки, кое-где из-за зеленых заборов выглядывали любопытные мордочки эльфийских детей, а из широких окон за своими чадами следили зоркие родители. В такой глуши человек – это диковинка, однако, по счастливому стечению обстоятельств, ни одному из жителей Ал-Стэ не пришло в голову спрашивать: «Кто такой?» или «Зачем явился?». У эрийцев подобное считается грубостью. Ну забрел какой-то парень людской внешности, ну и что? Мало ли кто тут ошивается. У эльфов вообще верх этикета – это внешнее спокойствие и безразличие ко всему на свете. Так уж у них с древних времен повелось, впрочем, я не в претензиях.

Многие люди, никогда не видевшие эльфийских селений, наивно полагают, будто эрийцы строят свои жилища на ветвях многовековых деревьев. Полная чушь. Остроухие любители природы никогда не осмелятся портить лес деревянными нагромождениями под самой кроной. Только маленькие детишки любят устраивать на высоте скромные шалаши, взрослые же предпочитают ходить по грешной земле, а не по навесным мостикам. В конце концов, с такого мостика можно так навернуться, что костей не соберешь.

Дородная пожилая эльфийка, самозабвенно возившаяся с ярко-желтыми цветами, бросила на меня недобрый взгляд, но промолчала. По ней было хорошо заметно, что ее раздирают два противоречивых чувства: с одной стороны – следует узнать, кто это тут шастает, а с другой – подобное вроде как неприлично. Решив не волновать пожилой мозг, я подошел к аккуратно подстриженной зеленой оградке и проговорил на эльфийском языке:

– Простите, милостивая госпожа, что беспокою по пустякам. У вас деревенька маленькая, наверное, вы всех знаете, так?

Старуха недоуменно кивнула.

– Так вот, не подскажете ли? – вежливо продолжал я. – Есть ли у вас в Ал-Стэ новые поселенцы? Мне нужно найти двух женщин: одна человеческого происхождения, а другая – эльфийка.

Любительница цветов заметно колебалась. Чужаку вроде как отвечать не стоит, но все же этот самый чужак очень обходителен и вежлив, а к тому же довольно чисто говорит на языке Эрии. Обычно вежливости во мне еще меньше, чем доброты в голодном норан-дрегене, но сейчас как раз тот случай, когда следует играть роль ужасно культурного и донельзя милого человека. Иначе меня могут вышвырнуть из Ал-Стэ, приняв за даркфолского шпиона. При этом ни у одного лесного жителя не возникнет вопрос: а что, собственно, делать соглядатаю в такой глуши?

– Да, есть такие, – после некоторых размышлений обрадовала старушенция. Интересно, все эрийцы такие тугодумы или она одна?

– И где можно их найти?

Бабка вновь задумалась, вытрясая нечто ценное из лабиринтов чахлой памяти.

– Вы идите прямо, молодой человек. – Последнее слово она произнесла с особой брезгливостью. – Дойдете до алтаря Эливиэль, а потом свернете налево. Вам нужен третий дом… там еще дуб растет. Не заблудитесь.

Я уже давно убедился, что дорогу следует спрашивать именно у старух, ибо они знают все на свете: кто на кого чихнул, кто кому в рожу плюнул и так далее в том же духе. Места проживания сомнительных лиц (а Тиона на «сомнительное лицо» вполне тянула) таким субъектам также известны, ведь сплетни о том о сем – излюбленное занятие всех, кому за тысячу.

На всякий случай поблагодарив старую националистку, я отправился в указанном направлении. Место поклонения светлой богине Эливиэль обнаружилось сразу за поворотом дороги, где прямая аллея расходилась на две тропки. Ох уж мне эти алтари, век бы их не видел. Мне и воспоминания о жертвенниках личей обеспечат долгие бессонные ночи. Остроухие гордецы, само собой, человеческих жертв не приносили (их религия подобного не требует), но все равно сам образ алтаря заставлял морщиться, вспоминая крики горящих заживо людей.

Деревня, собственно, тем и отличалась от села, что в ней не было храма. Его заменял небольшой алтарь из белого мрамора с золотыми прожилками. Здесь можно было помолиться о здравии близких, обратиться за помощью к обожаемой Эливиэль или просто пожаловаться светлой богине на несчастную судьбину.

Третий дом с дубом нашелся так же легко. Он ничем не выделялся среди остальных собратьев, разве только выглядел немного обветшалым. Наверняка, когда сюда пожаловали на временное жилье, домишко находился в еще более обшарпанном состоянии, а после появления жильцов слегка преобразился: к входу потекла расчищенная от земли и листьев змейка-тропа, а на окнах возникли крохотные горшочки с белыми цветами.

Я подошел к двери и вместо того, чтобы постучать, накарябал давно не стриженным ногтем руну открытия. Запирающая дверь щеколда бесследно растворилась в воздухе, и я без труда вошел в холл. Там оказалось светло и опрятно, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что крючки для одежды привернуты кое-как, тумбочка разваливается, а настенное зеркало держится лишь на честном слове закоренелого лгуна. Отсутствие мужика в доме виднелось невооруженным глазом.