Ацтек. Том 2. Поверженные боги - Гэри Дженнингс

— Если это все, что требует мой господин, то я и по памяти могу вполне узнаваемо нарисовать лица тех белых людей, с которыми встречался в Тихоо.

— Нет, — сказал Мотекусома. — Ты сам сказал, что они были простыми ремесленниками. Я хочу иметь изображение их вождя, белого человека по имени Кортес.

— Значит ли это, мой господин, — осмелился спросить я, — что ты уже пришел к тому заключению, что Кортес никакой не бог, а всего лишь человек?

Он усмехнулся:

— Ты всегда с презрением отвергал само предположение о том, что он может быть богом. Но ведь произошло такое множество знамений, случилось столько совпадений. Если он не Кецалькоатль, если его воины не вернувшиеся тольтеки, они все равно могли быть посланы к нам богами. Может быть, это своего рода возмездие.

Я внимательно посмотрел налицо Мотекусомы, казавшееся в зеленоватом свечении небес мертвенно-бледным, и подумал, что, возможно, говоря о возмездии, он имеет в виду противозаконное и коварное отстранение от власти наследного принца Черного Цветка. А может быть, и другие свои неведомые мне грехи.

Но тут Мотекусома выпрямился и в обычной своей резкой манере заявил:

— Впрочем, это не твоя забота. От тебя требуется только доставить мне потрет Кортеса и подробный отчет об оружии белых людей, их доспехах, манере ведения боя и обо всем прочем, что может нам пригодиться.

Я попытался выдвинуть последнее возражение:

— Мой господин, кем бы ни был этот Кортес и что бы он собой ни представлял, я не думаю, что мы имеем дело с глупцом. Вряд ли такой человек позволит приехавшему писцу свободно разгуливать по его лагерю, зарисовывая образцы вооружения и ведя подсчет воинов.

— Ты отправишься туда не один, но со многими знатными людьми, а с этим Кортесом вы будете обращаться как с человеком высокого положения и происхождения. Это должно ему польстить. Кроме того, тебя будет сопровождать караван носильщиков с богатыми дарами, что усыпит подозрения чужаков относительно твоих истинных намерений. Вы прибудете туда в качестве послов Чтимого Глашатая Мешико и Сего Мира, подобающим образом приветствующих послов короля Испании Карлоса. И разумеется, — он помолчал и взглянул на меня со значением, — все члены этого посольства будут представителями знати.

Хотя я вернулся очень поздно, Бью еще не спала. Наблюдая странное свечение ночного неба, она варила к моему возвращению шоколад, и я приветствовал ее более пространно, Чем обычно:

Ночь выдалась еще та, моя госпожа Ждущая Луна.

Бью, очевидно, приняла подобное обращение за своего рода комплимент, поскольку выглядела удивленной и довольной, ибо за все время нашей совместной жизни я не баловал ее нежностями.

— Ну, Цаа, — промолвила она, зардевшись от удовольствия, — назови ты меня просто «жена», одно это уже тронуло бы мое сердце. Но — моя госпожа? С чего вдруг такие нежности? Неужели?..

— Нет, нет, успокойся, — прервал я ее, ибо на старости лет меньше всего хотел иметь дело с проявлениями эмоций. И объявил с подобающей случаю торжественностью: — Теперь ты стала знатной госпожой, и к тебе следует обращаться именно так. Сегодня ночью Чтимый Глашатай добавил «цин» к моему имени, а это, естественно, распространяется и на тебя.

— О, — сказала Бью с таким видом, как будто предпочла бы иной способ вознаграждения, но быстро вернулась к своей обычной, спокойной и прохладной манере. — Я так понимаю, Цаа, что ты доволен.

Я не без иронии рассмеялся.

— Когда я был молод, то мечтал совершить великие дела, разбогатеть и оказаться причисленным к знати. Но лишь теперь, по прошествии целой вязанки лет, я обрел право именоваться Миксцин, попав в число знатных людей Мешико. Но боюсь, Бью, что это ненадолго. Возможно, скоро наша знать прекратит свое существование. Как, впрочем, и само Мешико.

Кроме меня посольство состояло также из четверых знатных мужей, имевших благородные титулы еще от рождения, а потому не слишком довольных тем, что они, пусть и временно, вынуждены подчиняться выскочке вроде меня.

— И не скупитесь на похвалы, знаки внимания и лесть по отношению как к самому Кортесу, так и к его спутникам, которые все наверняка особы знатные и влиятельные, — напутствовал нас Чтимый Глашатай. — При каждом удобном случае задавайте в их честь пышные пиры. В ваш отряд включат искусных поваров, а носильщики понесут все необходимое для приготовления изысканных блюд. Не забывайте также и про богатые дары, которые вам следует преподносить с торжественной важностью, заявляя, что Мотекусома прислал все это в знак дружбы и мира между нашими народами. — Помолчав, он пробормотал: — Кроме всех прочих ценностей нужно доставить испанцам побольше золота, необходимого для врачевания их сердечных недугов.

«Это уж точно», — подумал я.

Помимо медальонов, диадем, масок и других украшений из чистого золота — самых лучших изделий, собранных как нынешним, так и предыдущими Чтимыми Глашатаями, среди которых попадались непревзойденные шедевры, сохранившиеся с глубокой древности, — Мотекусома посылал испанцам даже массивные диски, золотой и серебряный, которые окаймляли его трон и служили владыке гонгами. Были здесь также великолепные мантии и головные уборы из перьев, изысканно обработанные изумруды, янтарь и другие драгоценные камни, включая невероятное количество наших священных жадеитов.

— Но самое главное, — сказал Мотекусома, — постарайтесь отвадить белых людей от намерения явиться сюда. Пусть они и думать об этом забудут. Если их интересуют только сокровища, моих даров должно оказаться достаточно, чтобы они отправились искать добычи и у других живущих вдоль побережья народов. Если нет, объясните испанцам, что дорога в Теночтитлан трудна и опасна, что они едва ли доберутся туда живыми и что взять им там совершенно нечего. Можете говорить, что ваш юй-тлатоани слишком занят, чтобы достойно принять гостей, или слишком стар и болен, или вообще не заслуживает внимания со стороны столь выдающихся особ. Говорите что угодно, лишь бы белые люди потеряли интерес к Теночтитлану.

Так вот и вышло, что однажды утром я выступил из города по южной дамбе, а потом повернул на восток во главе такого длинного и тяжело нагруженного каравана, какого не водил ни один почтека. Мы обогнули южные окраины недружественной земли Тлашкалы и пошли по дороге на Чолулу. И повсюду, в больших и маленьких городах и деревнях вдоль всего нашего пути, встревоженные жители засыпали нас вопросами. Их пугали приблизившиеся совсем уже близко «белые чудовища», и они надеялись, что мы сможем удержать их на расстоянии.

Обогнув подножие могучего вулкана Килалтепетль, мы начали спускаться через предгорья в Жаркие Земли. Утром того дня, когда нам предстояло выйти на побережье, мои знатные спутники облачились в свои роскошные мантии, головные уборы из перьев и прочие пышные регалии, но я этого делать не стал.