Новые сказки. Том 1 - Антология

– Правда, вы не сердитесь на нас? – Игогоше очень хотелось ещё раз убедиться, что они не причинили зла телеге.

– Конечно, нет.

И, обрадованные таким исходом дела, друзья ещё раз пообещали своей старшей подруге приходить к ней в гости и весело побежали на свой пригорок, чтобы провести день в привычных играх и забавах.

А когда настала ночь, жеребёнку пришлось первый раз в жизни спать под открытым небом. С недосягаемой высоты на него смотрели загадочные звёзды и таинственно перемигивались. Прежде чем уснуть, Игогоша подумал, что обязательно будет счастливым, как тётушка Телега, потому что ему очень хочется приносить пользу и быть кому-то нужным.

Зеркальце Русины

Елена Мищенко

г. Горловка, Украина

Русина, как обычно, сидела на мостике, милуясь своим отражением в любимом зеркальце. Никто, кроме него, не знал, сколько на самом деле лет Хозяйке Усни-озера и через какие испытания пришлось ей пройти, прежде чем осесть у этих берегов. Полуженщина-полурусалка, она держала в глубокой тайне и свои печали, и свою любовь. Да и кто бы поверил, что эта надменная зеленоглазая красавица, которой подчинялись все вплоть до медлительных улиток, способна на что-то большее, чем повелевать.

Она равнодушно наблюдала, как русалки, поднимая тысячи искрящихся брызг, беззаботно плескались в прозрачных водах Усни-озера.

– Русина! Иди к нам! – приглашали они в свой водяной хоровод.

– Да ну вас, надоели… – отмахнувшись, продолжала разглядывать себя в зеркальце красавица.

Сморённая июльским солнышком, она прилегла на мостик и не заметила, как уснула. И снится ей странный сон. Будто бы стоит она у большого костра, а по другую сторону Данила с Ульянкой. Русина никак не насмелится прыгнуть через огонь, а Данила смеётся, машет руками, зовёт: «Иди к нам! Иди!» Русине боязно, и тут Ульянка как крикнет: «Мама, прыгай!» От этих слов перехватило дыхание, она разбежалась и прыгнула, но что было дальше, так и не узнала.

– Проснись, Хозяйка! Проснись! – тормошили её русалки.

– Ну, чего растрещались? – проворчала она, с неохотой открывая глаза.

– Ой, Русиночка, беда! Беда! Водяной с Кикиморой вздумали покуражиться, лодку с детишками к водовороту тянут!

– А мужики где? Что ж детей без присмотра оставили?

– Да они в деревне все, к празднику готовятся, а в лодке маленькая Ульянка. Ой! Ой! Ой! – Ульянка? Как Ульянка?! – вскинулась Русина. – Она же плавать не умеет!

– Не умеет! Не умеет! – подтвердили в один голос русалки.

Проворно соскользнув с мостка, Русина нырнула. Переплыла озеро, выбралась на берег, схватила первый подвернувшийся под руку цветастый платочек и, завернув в него зеркальце, спрятала в густой осоке. Бросилась обратно в воду и поплыла туда, где озеро впадало в бурную речку.

Подплывая, увидела страшную картину: Водяной и Кикимора изо всей силы раскачивали лодку с орущей от страха ребятнёй. И только одна дочка Данилы, пятилетняя Ульян-ка не кричала, а испуганным зверьком смотрела по сторонам.

Русина не доплыла самую малость, когда лодка перевернулась и детишек накрыли игривые волны. Русалка заметалась: она то ныряла, то плыла по течению, когда наконец впереди мелькнул знакомый сарафанчик.

– Остановись! Ну какой тебе прок в маленькой глупой девчонке? – просила Русина речку, но та и слушать не хотела. Словно игрушку, упрямо продолжала всё дальше и дальше тащить несчастного ребёнка, а впереди уже бурлил страшный вир, которого боялись даже русалки. Русина поплыла быстрей, и речка тоже ускорила бег, нетерпеливо разгоняя волны-барашки.

– Ут-то-плюх… плюх… плюх… – шипела она сердито, направляясь прямо в тёмную водоверть.

Стремительный поток завертел сначала Ульянку, затем Русину, и в одно мгновенье они исчезли в ненасытном жерле водоворота.

– А-а-а-а!!! – неслись истошные бабьи крики. – А-а-а-а! Утопли!! Дети утопли!!

Данила, не чуя под собою ног, мчался к Усни-озеру. За ним с трудом поспевала Варвара. Бедная мать едва не лишилась рассудка, прослышав страшную весть. На берегу тем часом откачивали спасённых ребятишек, а в зарослях камыша трусливо хоронились Водяной с Кикиморой. Дознался бы кто про их проказы – мирной жизни настал бы конец!

– Ульянка! Улюшка!! Ты где?! – расталкивал всех Данила.

– Мы обшарили весь берег, но так и не нашли твою дочку… – виновато опускали голову мужики.

Варвара зашлась в рыданиях, а Даниле будто кто на грудь пуд калёного железа уронил. Плачущую мать бабы под руки в деревню повели, а Данила со своим горем остался один на пустом берегу. Несчастный отец то всматривался в озёрную гладь, то обводил безумным взглядом берег, словно хотел найти следы виновного в смерти дочери. И тут Данила заметил в осоке цветной лоскуток. Пригляделся: так это же платочек Ульянки! Взял в руки, развернул, а там… зеркальце в серебряной оправе!

Сердце обожгла страшная догадка. А ведь много лет назад, на такой же праздник Купалы, слова матери казались ему старушечьими бреднями.

«Остерегайся, сынок, Хозяйки озера! Она нарочно своё волшебное зеркальце девицам подбрасывает. И кто в него посмотрится, вмиг в русалку обернётся», – предупреждала она.

Посмеялся тогда над материнскими страхами Данила. Да видать, напрасно!

– Нам с тобой, мать, опасаться нечего. Я не красна девица, да и ты больше на кикимору похожа, – отшучивался он.

Не одно лето зарёй умылось с тех пор, как свела его судьба на озере с зеленоглазой красавицей, а по спине и по сей день ледяной холодок змеится. Не знал тогда парень, на кого посягнуть осмелился, да видно, расплачиваться только теперь придётся.

«Берегись, Данила! На своей земле ты хозяин, а на озере – моя власть!» – припомнилась давняя угроза русалки.

– Вот, значит, как ты отомстила? Дитя решила отнять, чтобы я до конца своих дней счастья не знал? Так будь же ты проклята, змея подколодная!

Данила размахнулся и что было мочи хватил зеркальцем о камень.

– Вот тебе, вот! Не будешь больше наших девок сманывать да детей сиротить!

Он втоптал осколки в песок, оправу забросил в озеро, а сам упал без чувств и дал волю слезам. Сколько пролежал – не помнил, только чудится ему, будто зовёт его Ульянка:

– Тятенька… Тятенька…

Открыл глаза Данила, огляделся.

«Неужто, – подумал, – со дна озёрного окликнула?»

Пригляделся, а по берегу, качаясь, как былинка на ветру, идёт его Ульянка.

– Уж не мерещится ли мне? Уж не чудится ли?

Нет, не чудится! И не мерещится! Бросился к дочке Данила, подхватил, к сердцу прижал. А она только вымолвить успела: «Русалка… там…» – да и обмякла на отцовских руках.

– Терпи, доченька, терпи, милая! Я этой ведьме тебя не отдам! Завтра сетями всё озеро опутаю и всю до одной нечисть повыловлю. Кончилась у них спокойная жизнь!

Дома Ульянка бредила, всё порывалась встать да поминала русалку. Бабка-знахарка святой водой углы окропила, молитвы пошептала и заверила, что всё это от испуга и к утру как рукой снимет. Слава Богу, что жива осталась! Ульянка уснула, а Данила стал думать, как отомстить за дочкины мучения.

Смеркалось. Русина брела по краю берега. Ей не хватало воздуха, ноги плохо слушались, глаза затянуло пеленой. Нужно было как можно скорее взглянуть на своё отражение и вновь обрести утраченную силу. Но сердце вещало недоброе. Русина вслушалась в тревожную тишину, сошедшую на Усни-озеро: ни камыш не шелохнётся, ни осока не зашелестит, ни рыба хвостом не плеснёт: всё замерло в ожидании неотвратимой беды.

Русина раздвинула заросли, но… зеркала там не было. Ещё надеясь, что обманулась в недобрых предчувствиях, оглядела прибрежный песок и, когда увидела валявшийся в стороне платочек, поняла – кто-то её опередил. Она даже знала, кто, и, не в силах больше противостоять судьбе, обречённо опустилась наземь у большого чёрного валуна и, прислонившись спиной к камню, устало прикрыла глаза. Вспомнилась одинокая умирающая старуха из детских снов и слова любимой няньки о том, что от старости ещё никто не убежал. «Но я бессмертная, – гнала прочь устрашающие мысли Русина. – Я буду жить вечно…»

Она провела рукой по остывающему песку, сжала его в слабеющей горсти. Острый укол заставил разжать пальцы – на ладони среди песчинок слабой надеждой блестел крошечный зеркальный осколок. Желание жить воскресило один за другим далёкие образы: русский турок Фома, джинн Савка, молодой султан, Морской царь и юная Джума. Хотела вспомнить лицо батюшки – да не смогла. Она чувствовала, как дряхлеют мышцы, тяжелеют веки. Немеющие губы беззвучно повторяли слова древнего заклинания: «Зеркальце сможет разбить только тот, кого ты очень сильно обидишь…»

«Но я хотела помочь… помочь…» – шептала Русина, вспоминая неравную схватку со стихией.

…Когда течением реки Ульянку понесло в страшный вир, русалка едва успела схватить девочку за край сарафана. Притянула к себе, обвила косой безжизненное тельце и потащила наверх, подальше от смерти. Водяная воронка засасывала их всё глубже и глубже, но желание Русины спасти Ульянку было настолько сильным, что река не устояла перед бесстрашием русалки. Она приказала отпустить пленниц, и волны вынесли их на поверхность. Всхлипнув, отхлынули прочь, оставив на песке два бездыханных тела.