Роза в хрустале - Иванна Осипова

Погасив огни, снова проверив комнаты, он залил очаг холодной водой. И они спустились вниз. По его отрешённым глазам с багряными отсветами Ри поняла, что он накладывает защитные схемы. И только когда он устало откинулся к стене между полками в погребе, она спросила:

— Дари, может хватит скрывать правду?

Пересев к ней, маг обнял жену, прижал голову к своей груди.

— Они вокруг острова, Ри. И прошли часть пути магов, — Дарион тихо раскачивался вместе с ней. — Там Эльсвер.

Закусив губу, Маргарита вжалась в тело мужа. Нет, не может быть! Их нашли, южане, преодолели защиту магов, нашли тропку. Всё кончено. Ужас захвативший её в первое мгновенье стал отступать. Как же она устала убегать и прятаться, постоянно быть в напряжении, ожидая палачей тени. Она подняла глаза на Дариона, взгляд которого лихорадочно метался по сторонам, словно искал нечто, что может стать спасением.

— Дари, — она погладила его по щеке. — Мой, Дари. Знаешь, мне совсем не страшно умирать, — маг почти безумно смотрел на неё. — Не страшно, потому что у меня был ты. У меня было столько хорошего. И я была счастлива с тобой. Я узнала, как мы могли бы жить вместе. Мы почти прожили нашу жизнь. Пусть коротко.

— У тебя есть я, — тихо и страшно произнёс он, без эмоций или оттенков. — Не был. Есть. И я не отдам тебя им. Я поставил защиты, и они решат, что дом пуст.

Прижавшись друг к другу, они просидели так некоторое время. Дарион задумался, не проверить ли, что делается наверху. Но только пошевелившись, услышал шаги над погребом. Ри закрыла рот ладошкой, даже дышала через раз. Наверху ходили, слышались голоса. Затем всё стихло, но даже в погребе было слышно, как разговаривают снаружи дома.

Дарион думал — палачи тени вместе с Эльсвером окружили остров, смогли пройти по тропе магов, а значит знали, куда следует идти. Южане не просто проверяют случайный дом. Они не уйдут, пока не разберут тут всё до подвала или не подожгут, что погубит их с Маргаритой. Мерзавцы будут сидеть и ждать, когда маги не выдержат и выползут из щелей сами. Любая защита истает, а сил у Дариона осталось не так много. Выхода нет. Точнее, он только один, и тот с мизерным шансом на выживание для Ри.

— Родная, посмотри на меня, — маг склонил голову к Маргарите, прильнувшей к его груди. — Постарайся заснуть. Пройдёт время, и всё станет хорошо. Они уйдут, — он говорил, а Ри ощущала, как начинают слипаться глаза. — Не бойся, любимая моя. Засыпай. Там тёплый ветер коснётся твоих волос, а лавандовые поля напоят небесным ароматом. Я буду ждать тебя там. И помни, что я любил тебя больше жизни. Засыпай …

Тревога сжала сердце Маргариты. Она попыталась встрепенуться, продираясь через навалившуюся усталость и расслабленность, но продолжала слышать голос мага и уходила дальше, ещё дальше. Пока не увидела себя посреди лавандового поля…

Дарион открыл дверь дома и вышел во двор. Удивление в глазах Эльсвера вознаградило мага. Так страшно мальчику Дариону не было никогда. Он добровольно возвращался в собственное прошлое. Никогда Дарион Люций не был так отчаянно храбр. Из памяти на него смотрели любящие зелёные глаза, тело помнило нежные руки. Он познал в этой жизни всё, что доступно человеку…

— И что нужно такому высокородному господину в этом захолустье? — с холодной насмешкой Люций смерил взглядом Ринна, отслеживая как сбоку заходят палачи тени, для пары из них у него найдётся сталь и заклинания. — Здесь нет того, что ты ищешь. Я посадил её на торговый корабль много дней назад.

Сильная боль, резко прошедшая по спине, подкосила, заставила упасть на четвереньки. Дарион пытался продышаться, но ему не дали. Ударили снова, но теперь в живот, заставляя раскрыться. Запоздало он вспомнил, что не проверил тылы. Дважды беспечный дурак, расслабившийся от счастливого покоя. Его били не переставая, пока тащили к столбу, вкопанному во дворе. К таким столбам обычно привязывали верёвки, на которых сушилось белье. Именно к такому столбу когда-то привязали его отца.

Голова мага безжизненно повисла. После всех ударов он постоянно уплывал, теряя сознание. Сильная рука схватила за волосы и заставила откинуть голову к столбу.

— Где она, раб? — презрительный взгляд Эльсвера жадно впитывал окровавленное лицо Дариона, наслаждаясь этим зрелищем.

— Там, где нет и никогда не будет тебя, — прохрипел маг, чувствуя вкус крови на губах.

Сильный удар в живот заставлял согнуться, но даже этого он не мог, привязанный крепко-накрепко. Помощники Ринна стояли вокруг. Их смеющиеся лица сливались в одно общее лицо, которое Дарион так часто видел во сне — искривлённое и оплывающее, как лица изуверов, которых он наказал в своё время. Для мальчика-раба, все они были одинаково безлики и омерзительны.

— Думаешь ты сильный и выдержишь? — смеясь сквозь ярость Эльсвер отошёл в сторону, в его руке появился кинжал. — Может девки Фолганд и нет здесь, но есть ты и пока этого достаточно, чтобы сделать меня счастливым.

— Ты когда-нибудь жил с животными, наряженными в богатые хриллингурские ткани? — Дарион собрался с силами, у него оставалась одна главная цель, пока он может соображать и дышать. — Если я выдержал это, то тебя…

— Грязный раб. Мерзкий обесчещенный нелюдь, — развлечение Эльсвера оказалось испорчено наглостью мага.

— Моё бесчестие не делает чести только пяти животным, которых случайно спутали с людьми, — он словно специально заводил Ринна, не останавливался, видя, как постепенно тот впадает в ярость.

Лицо главы клана Риннов исказилось в бешенстве, обозначая новые и новые морщины, которые внезапно начали проявляться на молодой упругой коже, волосы седели. Родич со стальными суровыми глазами отвёл Эльсвера в сторону. Кровь из рассечённой брови заливала глаза Дариону, но он увидел, как поганый хриллингурец жадно вгрызается в какой-то фиолетовый плод, и возвращается к столбу собственной молодой копией. Магу было все равно. Для него Эльсвер был мёртв.

67

Лавандовое поле казалось бескрайним и прекрасным. Маргарита приложила руку к глазам, чтобы закатное солнце не мешало рассмотреть линию горизонта. Ей чудилось, что она должна срочно куда-то бежать, сделать что-то очень важное. Но марево лаванды окутывало её, не давая вспомнить.

Тогда она побрела вперёд или назад — сама не знала. Голова была пуста, а сердце билось