Элвис Пресли: Реванш Юга - Даншен Себастьян

Доктор Ник, которому позвонили, как только обнаружили тело, приехал в тот самый момент, когда «скорая» уже собиралась уезжать. Он выскочил из своего «мерседеса» и сел к Эспозито и Чарли Ходжу в санитарную машину, где стал пытаться оживить Элвиса. Через десять минут «скорая» вихрем влетела во двор Баптистской мемориальной больницы. Было 14.55. Реанимационная бригада уже стояла наготове, и врачи засуетились для очистки совести, прекрасно зная, что их усилия тщетны. Было 15.30, когда доктор Ник вышел в коридор, где ждали Джо и Чарли, и сообщил им, что всё кончено.

Конечно, это была трагедия, и все же в этой смерти было нечто смехотворное, если подумать, что Король умер возле унитаза, со спущенными пижамными штанами, в невероятной обстановке огромной ванной комнаты с телевизором и несколькими креслами. Стул из искусственной кожи в центре огромной душевой кабины напоминал о том, что этот 42-летний мужчина был слишком слаб, чтобы мыться стоя.

Эспозито и Ходж вернулись в Грейсленд и первым делом выбросили из покоев Элвиса все таблетки, какие там были, подготовившись к расследованию, которое непременно устроят правоохранительные органы. Джо также согласился сообщить новость родным, начав с Присциллы, которая лишилась чувств рядом с телефоном, а потом попросила как можно скорее прислать за ней в Лос-Анджелес «Лайзу Марию». В 1600 километрах к северу полковник следил за последними приготовлениями к завтрашнему спектаклю в Портленде. Гастроли сулили успех, на все двенадцать концертов билеты были полностью распроданы, и новая серия выступлений должна была закончиться в Мемфисе в конце месяца. Когда Джо Эспозито удалось дозвониться ему в отель «Шератон», Том Паркер ограничился кратким «Боже мой» и повесил трубку. В следующие несколько минут он выстроил план битвы.

Первым делом требовалось переговорить с Верноном Пресли, на котором в соответствии с мартовским завещанием лежала вся ответственность за наследство Элвиса. Вернон, находившийся в пограничном состоянии, согласился на предложение полковника взять в свои руки все последующие хлопоты, и разрыдался. Вторым этапом шла фирма Ар-си-эй: с ней Паркер вчерне обсудил договор, который принес бы ему больше полумиллиона долларов в обмен на ценные советы. Третий звонок был сделан Гарри Гейслеру, президенту компании «Факторе», недавно отличившемуся своей пробивной способностью в торговле сувенирами с символикой «Звездных войн». Полковник надеялся на взлет продаж всяких сувениров, связанных с образом Элвиса, и не собирался терять время на телячьи нежности. В несколько минут он добился от Гейслера первого перевода ста тысяч долларов на счет компании «Бокскар», главным акционером которой являлся, и теперь со спокойной душой мог ехать в аэропорт, чтобы вылететь в Мемфис.

Несмотря на всю свою проницательность, полковник был поражен всплеском эмоций, вызванных кончиной Элвиса. Новость о его смерти, объявленная в половине пятого, волной прокатилась по всей Америке. Уже через несколько минут коммутатор Баптистской мемориальной больницы надрывался от звонков, а первые фанаты толпились у решетки Грейсленда. Самолеты брали штурмом, цветочные магазины Мемфиса не знали отбоя от клиентов и за сутки распродали все запасы Среднего Юга, крупные телеканалы вырывали друг у друга первых свидетелей, а по радио передавали полагающиеся по случаю программы.

Фрэнк Синатра прервал в тот вечер свое шоу и исполнил попурри из хитов Элвиса, а почитатели Короля осаждали пресс-службу Белого дома, требуя от президента официального заявления, если уж нельзя устроить государственные похороны. По поводу заявления между Джимми Картером и его советниками возникли долгие споры: они не могли сойтись во мнении о том, стоит ли прославлять человека, столь далекого от истеблишмента. Одно дело, когда губернатор Джорджии объявляет день Элвиса Пресли, как сделал это Картер несколько лет тому назад, а другое — когда президент Соединенных Штатов официально поет славу южной глубинке. И все же Картер решился это сделать утром 17 августа: «Смерть Элвиса Пресли лишила нашу страну частицы ее самой. <…> Его музыка и его личность глубоко изменили облик американской поп-культуры, соединив белую музыку кантри и черный ритм-энд-блюз».

Накрывшая Америку волна переживаний еще усилилась с рассветом в среду, когда на всех официальных учреждениях Теннесси и Миссисипи были приспущены государственные флаги. Пока десятки тысяч людей — по разным оценкам, от пятидесяти до ста тысяч — устремились в Мемфис, заполнив все гостиницы на десятки километров в округе, местные бальзамировщики обработали тело Элвиса и поместили его в тяжелый медный гроб — такой же, какой он заказывал для своей матери. Когда около полудня катафалк отправился в Грейсленд, его водителю пришлось обратиться к полиции, иначе он не смог бы добраться до места назначения: бульвар Элвиса Пресли был забит на много километров.

Перед лицом такой самоотверженности фанатов родные Элвиса решили открыть в три часа дня двери Грейсленда и позволить почитателям Короля поклониться открытому гробу, в котором он покоился в белоснежном костюме. Выстояв многочасовую очередь под палящим солнцем, пятнадцать тысяч поклонников добрались до колоннады, по обеим сторонам которой была выставленная охрана, а затем просочились в холл, отделяющий гостиную от музыкального салона, где под огромной хрустальной люстрой было выставлено тело. Некоторые молча плакали, десятки людей падали в обморок. К потерявшим сознание устремлялись медики, дежурившие при входе в усадьбу, рядом с палатками для прессы, где тучи журналистов со всего мира с грехом пополам диктовали по телефону свои статьи под шум вертолетов и радиопередатчиков, по которым без конца крутили хиты Короля.

Изначально прощание должно было продолжаться до 17 часов; по просьбе Вернона его продлили до конца дня, а потом пришлось закрыть решетку усадьбы, чтобы пропустить к гробу важных персон, приехавших отдать певцу последние почести. По этому поводу ходили самые невероятные слухи: некоторые утверждали, что видели Джекки Онассис, Джона Уэйна и Сэмми Дэвиса Младшего[22]. На самом деле за исключением актрисы Анн-Маргрет, с которой Элвис долгое время поддерживал любовную связь во время своего голливудского периода, большинство предпочло прислать цветы, и мало кто из знаменитостей приехал лично — возможно, потому, что после смерти Король вернулся в свою первородную среду «белого отребья». И если вечером в дверь Грейсленда позвонила Каролина, дочь президента Кеннеди, то лишь потому, что она была журналистом-стажером в «Нью-Йорк дейли ньюс».

Присутствие Джеймса Брауна укрепило стену, выросшую между искренним порывом провинциальной Америки и неловким положением элиты. Крестный отец музыки соул нанял по такому случаю частный самолет, и его поступок много говорит о том, что чувствовали люди, чья судьба перекликалась с судьбой сына бедного Юга, опиравшегося на культуру нищеты, чтобы придать себе достоинство. «Я был потрясен его смертью. Мы были во многом похожи — двое бедных мальчишек, выросших под звуки госпела и ритм-энд-блюза. <…> Когда он умер, я сказал себе, что это мой друг, я должен туда поехать. <…> Я хотел утешить отца Элвиса, но, когда я оказался перед гробом, утешать пришлось меня самого. Я прижал руку к сердцу и сказал ему со слезами на глазах: „Почему ты меня покинул? Почему все бросил?“ <…> Элвиса перемололо жерновами системы, одна лишь смерть могла стать для него избавлением».

Эта смерть была настолько предсказуемой, что Джерри Хопкинс, автор первой биографии Элвиса, вышедшей в начале десятилетия, еще весной получил предложение от одной калифорнийской радиостанции дополнить свою книгу: тогда в день кончины Короля она сможет опередить конкурентов. Несмотря на все предвестники кончины, фанаты и близкие отказывались смотреть правде в глаза, как и музыканты Элвиса: их самолет пришлось накануне развернуть на полпути, когда они уже летели в Портленд. «Мы все были оглушены, — рассказывает гитарист Джон Уилкинсон. — Элвис Пресли не может умереть. Мы с вами можем, а он — нет».