Крах СССР - Сергей Кара-Мурза

Та «разрешенная» кровь перевела все бытие Средней Азии в новую плоскость. М. Горбачев своим бездействием снял запрет на организованные массовые убийства по национальному признаку и на изгнание русских. Сожжение в Андижане шестерых безоружных русских солдат, ехавших в городском автобусе, также было «разрешено», а затем и прощено М. Горбачевым — и стало символическим событием, за «им накатил вал убийств.

На Северном Кавказе случай прозрачнее. В Чечне еще стояли гарнизоны и части Советской армии, действовали КГБ и МВД. Многие помнят, как было совершено первое, символическое убийство. Люди Д. Дудаева схватили офицера КГБ, который по обычным служебным обязанностям находился на очередном митинге. Еще ничто не предвещало будущей беды — в 18 ч центральное телевидение передало встречу репортеров с задержанным офицером. А уже вечером то же телевидение сообщило, что дудаевцы, выдали властям его труп— «он был судим и казнен народом».

Перед этим были сознательно запущены процессы, разрушающие «империю», ту сложную систему национальных отношений, которая была кропотливо создана за 200 лет. В советском проекте представление о жизнеустройстве по типу семьи выстраивалось в двух измерениях: социальном и национальном. В стране, где соединились в одном общежитии более сотни народов, национальное устройство было не менее важным, нежели социальное. Точнее, это были два среза одной системы, социальное и национальное не существовали друг без друга.

В информационно-психологической подготовке политических акций по развалу СССР принял участие весь цвет либерально-демократической элиты. Сразу после ликвидации СССР многие номенклатурные гуманитарии стали откровенно излагать свои антисоветские представления, которые до этого распространяли полулегально. Вот, историк и заведующий сектором Института востоковедения АН СССР А. Празаускас пишет: «СССР силой и посредством тотального контроля удерживал вместе разноплеменной мир, своеобразный евразийский паноптикум народов, не имевших между собой ничего общего, кроме родовых свойств Homo sapiens и искусственно созданных бедствий» [147].

Вот еще несколько кратких утверждений из огромного потока программных сообщений в широком диапазоне авторов. Историк Ю. Афанасьев: «СССР не является ни страной, ни государством… СССР как страна не имеет будущего». Советник президента Г. Старовойтова: «Советский Союз— последняя империя, которую охватил всемирный процесс деколонизации, идущий с конца Второй мировой войны… Не следует забывать, что наше государство развивалось искусственно и было основано на насилии».

Историк М. Гефтер говорил в Фонде Аденауэра об СССР, «этом космополитическом монстре», что «связь, насквозь проникнутая историческим насилием, была обречена» и Беловежский вердикт, мол, был закономерным. Писатель А. Адамович заявлял на встрече в МГУ: «На окраинах Союза национальные и демократические идеи в основном смыкаются — особенно в Прибалтике». В 2005 г. в докладе Горбачев-фонда развал СССР оправдывают так: «Не секрет, что Советский Союз был построен на порочной сталинской идее автономизации, полностью подчиняющей национальные республики центру. Перестройка хотела покончить с такой национальной политикой» [140].

При чем здесь «порочная идея» 1920 г. — ко времени перестройки СССР пережил несколько исторических эпох, прошел самые тяжелые испытания.

В 1991 г. был проведен референдум с провокационным вопросом; надо ли сохранять СССР. До этого сама постановка такого вопроса казалась абсурдной и отвергалась массовым сознанием. Теперь сам президент заявил, что целесообразность сохранения СССР вызывает сомнения и надо бы этот вопрос поставить на голосование.

Но надо сказать, что одни только «западники» не могли бы легитимировать в глазах достаточно большой части интеллигенции развал страны, а значит, и поражение России в тяжелой холодной войне. Немалую роль тут сыграли и «патриоты», отвергавшие имперское устройство России (и СССР). Исходя из представлений этнонационализма они пытались доказать, что сплотившиеся вокруг русского ядра нерусские народы Российской империи, а затем СССР, истощают жизненные силы русского народа — грубо говоря, «объедают» его. Представители «правого» крыла разрушителей межнационального общежития СССР высказывали совершенно те же тезисы, что и крайняя «западница» Г. Старовойтова (иногда совпадение у них почти текстуальное).

Перестройка стравила народы! Ее «прораб» А. Нуйкин довольно вспоминает в связи с войной в Нагорном Карабахе: «Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть. Поэтому мы поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов ее было не свалить, эту махину» [128]. Возбуждая агрессивную этничность как таран против СССР, антисоветская интеллигенция заведомо жертвовала демократическим проектом — она открывала путь этнократическим режимам.

Развитие советского общества шло с большими перегрузками, и его полиэтничность ставила перед властью и управлением сложные проблемы. Ведь практически все социальные проблемы принимали этническую окраску, и наоборот, для решения любой этнической проблемы требовалось изменять или создавать социальные формы и отношения.

Например, плановая система хозяйства не допускала стихийной этнической миграции и внедрения больших иноэтнических масс в стабильную местную среду. Известно, что такое смешение неизбежно ведет к напряженности и конфликтам, это определено самой природой этноса кактипа человеческой общности. Вторжение в пространство такой общности большой массы «иных», не успевающих (или не желающих) следовать нормам местной культуры, неизбежно вызывает кризис, всплеск национального чувства.

С опорой на массовую социальную и культурную лояльность советская власть могла жестко подавлять все проявления этнонационализма, вплоть до репрессий против элиты и даже целых народов. После краха СССР были ликвидированы социальные и культурные механизмы, которые раньше дезактивировали этнические «бомбы». Началась их сознательная активация в идеологии, праве, экономике..

В своем походе против государства антисоветские интеллектуалы перестройки легитимировали, а потом и опоэтизировали преступный мир. Он всегда играет большую роль в сломах жизнеустройства. В ходе перестройки его оживили для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии, повязанной круговой порукой преступлений. Но важно было и создание совершенно нового культурного стереотипа. Без духовного оправдания авторитетом искусства никакие социальные трудности не привели бы к тому взрыву преступности, который мы пережили в 90-е годы XX в.

Еще предстоит исследовать процесс собирания особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции — той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся, и преступный мир являлся в нем активной, сплоченной и опытной в грязных делах силой. И речь идет не о личностях, а о крупной социальной группе.

Умудренный жизнью человек, прошедший к тому же через десятилетнее заключение в советских, тюрьмах и лагерях, В.В. Шульгин написал в своей книге-исповеди «Опыт Ленина» (1958) такие слова: «Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что «воры» (так бандиты сами себя называют) — это партия, не партия, но некий организованный союз или даже сословие; Для — их характерно, что они не только не стыдятся своего звания «воров», а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не воров… Это опасные люди; в некоторых смыслах они люди отборные. Не всякий может быть вором!

Существование этой силы, враждебной всякой власти и всякому созиданию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладеют бандиты. Ведь они единственные, кто объединены, остальные, как песок, разрознены, И можно себе представить, что наделают эти объединенные «воры», пока честные объединяются» [196].

Фундаментальная ошибка честных антисоветчиков заключается в том, что они, встав под знамя этого тройственного союза, совершенно безосновательно полагали, что, сломав советскую политическую надстройку, они попадут в демократическое либеральное общество, Попали под теневую власть бандитов. История советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным успехом, но в целом неуклонно, пока либеральная интеллигенция не заключила с «братками» исторический блок.

По мере внедрения в сознание достаточной части активного населения антисоветских и антигосударственных стереотипов проводились радикальные изменения структуры управления, ослабляющие государство. Так, под лозунгом перехода к «экономическим методам управления» и полному хозрасчету предприятий было проведено радикальное изменение всей структуры управления: за один год в отраслях было полностью ликвидировано среднее звено управления с переходом к двухзвенной системе «министерство— завод». В центральных органах управления СССР и республик было сокращено 593 тыс. работников, из них только в Москве 81 тыс. На 40 % было сокращено число структурных подразделений центрального аппарата. Прямым результатом этой акции было разрушение информационной системы народного хозяйства.