Странствия убийцы - Робин Хобб

– Я даже не знал, что там дорога, – задыхаясь проговорил я Ночному Волку, пока мы бежали вниз по склону. У нас было очень небольшое преимущество. Мы спускались по нашим собственным следам, а собаки и всадник должны были подняться по нетронутому снегу. Я надеялся, что к тому времени, когда они доберутся до вершины, мы как раз скроемся в заросшем кустарником овраге под нами. Ночной Волк не торопился, не желая оставлять меня одного. Вдали я слышал возбужденные голоса людей.

БЕГИ! — скомандовал я Ночному Волку.

Я не оставлю тебя.

Да, похоже, у меня мало шансов, что ты сделаешь это, признался я. Мой мозг отчаянно работал. Беги на дно оврага. Оставь столько фальшивых следов, сколько сможешь, петляй вокруг и иди вниз по течению вдоль оврага. Когда я доберусь туда, мы побежим наверх, в гору. Это может задержать их на некоторое время.

Лисьи штучки, фыркнул он, серым вихрем рванулся вперед и исчез в густом кустарнике.

Я пытался двигаться быстрее. Дойдя до края оврага, я оглянулся. Собаки и всадники как раз пересекали хребет. Я юркнул за покрытый снегом куст и начал спускаться по крутому склону. Ночной Волк оставил достаточно следов для целой стаи волков. Когда я остановился, чтобы перевести дыхание, он пронесся мимо меня в совершенно другом направлении.

Давай выбираться отсюда.

Я не стал ждать его ответа и бросился вперед так быстро, как позволяли мне мои ноги. Снег на дне был не таким глубоким, потому что нависающие сверху деревья и кустарники поймали и задержали большую его часть. Я шел полусогнувшись, зная, что, если я задену ветки, они сбросят на меня свой холодный груз. Лай собак звенел в морозном воздухе. Я прислушивался к нему, пробиваясь вперед. Когда я услышал, что возбуждение сменилось отчаянным воплем, то понял, что они добрались до запутанного следа на дне оврага. Слишком быстро они добежали сюда, слишком быстро, и догонят нас очень скоро.

Ночной Волк!

Тише, балбес! Собаки услышат тебя. И тот, другой.

Сердце замерло у меня в груди. Каким же я был глупцом! Я летел дальше сквозь заснеженные кусты, прислушиваясь к тому, что происходило у меня за спиной. Охотнику понравился фальшивый след, который оставил Ночной Волк, и он гнал собак по нему. У них было слишком много всадников для такого узкого оврага. Они мешали друг другу и, возможно, затаптывали наш настоящий след. Мы выиграли время, но совсем немного. Потом внезапно я услышал встревоженные крики и дикий лай собак. Я подхватил сконфуженное бормотание собачьих мыслей. Волк выскочил на них и промчался прямо через стаю, по дороге нанося удары, а потом нырнул под ноги лошадей. Один человек упал и безуспешно пытался остановить своего взбесившегося коня. Собака потеряла большую часть одного длинного уха и мучилась от ужасной боли. Я попытался закрыть от нее свое сознание. Бедное животное, и все это без малейшей выгоды для себя. Мои ноги как будто налились свинцом, во рту пересохло, но я пытался бежать, чтобы как можно лучше использовать время, которое с таким риском для себя выиграл Ночной Волк. Мне хотелось крикнуть ему, чтобы он прекратил свои шутки и бежал со мной, но я не смел выдать стае истинного направления нашего отступления. Вместо этого я заставлял себя бежать дальше.

Овраг становился уже и глубже. Плющ, кустарник и куманика росли на крутых склонах и полностью покрывали дно. Я подозревал, что бегу по замерзшему ручью. Я начал искать возможность выбраться наверх. За моей спиной снова лаяли собаки, сообщая друг другу, что вот он, наконец, настоящий след и надо бежать за волком, за волком, за волком. Тогда я понял, что Ночной Волк показался им и сознательно уводит их от меня. Беги, мальчик, беги! Он бросил мне эту мысль, не заботясь о том, что собаки могут услышать ее. В нем горело бешеное веселье. Это напомнило мне о той ночи, когда я гнал Джастина по коридорам Баккипа, чтобы убить его в Большом зале на глазах у гостей, прибывших на церемонию восшествия на престол Регала. Ночной Волк был в бешенстве, которое несло его вперед, не давая позаботиться о собственной жизни. Я шел, сердце мое стучало как бешеное, слезы щипали глаза.

Овраг кончился. Передо мной был сверкающий ледяной каскад, памятник горному потоку, который вырыл этот каньон в летние месяцы. Лед висел длинными волнистыми сосульками над каменистой трещиной в горе, все еще сверкая слабым блеском движущейся воды. Снег у его основания заледенел. Я остановился, заподозрив, что под покровом слишком тонкого льда может оказаться глубокий пруд. Я поднял глаза. Края оврага нависали надо мной и были слишком высокими. В нескольких местах под снегом виднелись обнаженные глыбы камня. Карликовые деревца и ветвистые кустарники росли повсюду, вытягиваясь, чтобы поймать хотя бы лучик солнечного света. Все это вряд ли могло помочь мне выбраться наверх. Я повернулся, чтобы пойти назад по своему следу, и услышал, как взвился и стих одиночный вой. Это не был голос гончей или волка; это могла быть только дворняга. Что-то в этом вопле убедило меня в том, что она идет по моему следу. Я услышал, как человек подбодрил ее, и собака снова взвизгнула, уже ближе. Я повернулся к стене оврага и полез вверх. Я услышал, как человек окликает остальных, зовет и свистит, призывая их следовать за ним, потому что у него тут человеческие следы, и плевать на волка, это просто фокусы Уита. В некотором отдалении собаки внезапно начали лаять по-другому. В это мгновение я понял, что Регал наконец нашел то, что искал, – владеющего Уитом, согласившегося выслеживать меня. Древняя Кровь была куплена.

Я прыгнул, схватился за карликовое деревце, торчащее из склона оврага, и ухитрился встать на него. Пытаясь сохранить равновесие, я протянул руку к следующему, выше меня. Когда я навалился на него всем весом, корни вырвались из каменистой почвы. Я упал, но мне удалось удержаться на первом дереве. «Наверх», – свирепо приказал я себе. Я стоял на дереве и слышал, как оно трещит под моей тяжестью. Подняв руку, я ухватился за ветвистый кустарник, торчащий у самого обрыва. Я старался подниматься быстро, не позволяя себе опираться всей тяжестью на какое-нибудь деревце или куст дольше, чем несколько мгновений. Тонкие ветки ломались у меня в руках, пучки старой травы выдирались с корнями, и я все время барахтался у нависшего края оврага и никак не мог взобраться на него. Я услышал крик и против воли опустил глаза. Человек и собака стояли в просвете внизу. Собака лаяла, глядя на меня, а человек прицеливался из лука. Беспомощный, я висел над ними, такая легкая цель, о которой можно только мечтать.

– Пожалуйста, – услышал я свой собственный голос, и потом тонкое гудение спущенной тетивы. Я почувствовал, как стрела ударила меня – будто кулак в спину, один из старых фокусов Регала дней моего детства, – а потом ощутил глубокую горячую боль внутри. Левая рука разжалась. Я не владел ею, она просто потеряла чувствительность. Теперь я висел на правой руке. Я так ясно различал визг собаки, почуявшей запах моей крови, слышал, как человек вытаскивает из своего колчана новую стрелу.

Внезапно мое правое запястье оказалось в тисках. Я закричал, когда мои пальцы разжались, и в ужасе бил ногами по пружинящему кустарнику. И каким-то образом я поднимался. Лицо мое терлось о снежный наст. Я почувствовал свою левую руку и осторожно двигал ею, как будто плыл. Поднимай ноги! — рявкнул Ночной Волк. Он не издал ни звука, потому что его зубы были плотно сжаты на моем правом запястье, и он тащил меня вверх. Шанс остаться в живых придал мне сил. Я бешено брыкался, а потом почувствовал, что лег животом на твердую почву. Цепляясь ногтями, я полз вперед, пытаясь не обращать внимания на захлестывающие меня красные волны боли, сосредоточенной где-то в спине. Казалось, что у меня под лопаткой торчит шест толщиной с тележную ось.

Вставай, вставай, нам надо бежать.

Я не помню, как поднялся на ноги. Собаки царапали когтями по скале у меня за спиной, взбираясь на край оврага. Ночной Волк отошел от края и встретил их, когда они вылезли наверх. Его челюсти рвали тела, и он сбрасывал трупы собак вниз, на остатки стаи. Когда упала кудрявая дворняга, вой внизу внезапно смолк. Мы оба чувствовали боль собаки и слышали крики человека. Связанная с ним собака истекала кровью на снегу. Другой охотник отзывал своих собак и сердито говорил остальным, что глупо посылать их на верную смерть. Я слышал, как орал и ругался этот человек, когда они повернули усталых лошадей и поскакали вниз по оврагу, чтобы попытаться найти более пологий склон, взобраться наверх и снова взять наш след.

Беги! – сказал мне Ночной Волк. Мы не говорили о том, что только что сделали. Ужасные теплые струйки бежали по моей спине, уже покрытой гусиной кожей. Я прижал руку к груди, почти ожидая нащупать торчащий оттуда наконечник и древко. Но нет, он сидел глубоко. Я ковылял вслед за Ночным Волком, сознание мое было смятено слишком сильным наплывом чувств и боли. Рубашка и плащ терлись о древко стрелы, и его едва заметная дрожь словно эхом отзывалась в наконечнике, сидевшем глубоко внутри меня. Я думал, задето ли легкое. Когда-то мне приходилось разрубать убитого стрелой оленя, и я видел черную студенистую плоть вокруг такой раны. Олень с пронзенным легким далеко не уходит. Это вкус крови у меня на губах?..