Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев

В воздухе повисла пауза, и лишь кто-то из угла громко присвистнул… Но Филби был невозмутим и настойчив: —И что тогда?

— Во-первых, мы лишаем Гитлера русского карбюратора, питающего мотор наци… А во-вторых… — генерал многозначительно помолчал, — учитывая мощь «линии Зигфрида», лучшие перспективы может открыть удар через Кавказ. В случае успеха он взломает слабую восточную систему обороны Германии и откроет путь союзническому наступлению. А отсюда мы тоже поддадим. Так что повторюсь, господа: жару хватит…

МЫ, УВАЖАЕМЫЙ читатель, уже хорошо знаем, что такие планы Англия продумывала всерьез. И лишнее подтверждение этому СССР мог теперь получить из донесения сотрудника Разведывательного управления Генштаба РККА Кима Филби.

Без пяти же дней премьер-министр Англии Уинстон Черчилль в ожидании, когда полную власть над войной отдадут ему, размышлял. И размышлял он в мае 40-го года о многом, в том числе и об этих «русских» планах…

Думы о походе на Россию в ходе европейской войны были приятны. Ведь все его публичные упования на возможный «Восточный фронт» России против Германии объяснялись не любовью к русским, а напротив — ненавистью к ним.

Он и вообще-то не любил русских, а советских русских, поднявших руку на привилегии элитного меньшинства, просто ненавидел — люто, как ненавидит жадная собака, готовая в любой момент вцепиться в глотку тому, кто лишает ее жирного куска…

Приходили воспоминания о молодости, о временах, когда Британия — впервые в истории чуть не наложила львиную лапу на русский Кавказ, а заодно и на русский Север.

Сколько было тогда надежд, сколько и работы.

Баку тогда дразнило многих. Летом 18-го (хорошее было лето, удачное!) дашнаки помогли Британии войти в столицу Каспия, но не помогли ее удержать. В сентябре насели турки с немцами, и пришлось уйти, прихватив с собой 26 бакинских комиссаров.

По пути от них ловко избавиться не сумели. Песок, хотя и течет, как вода, но все же не вода, и концы в него спрятать сложнее. Что ж, генерал Джонсон и капитан Тиг-Джонс, может, тогда с этими комиссарами и перестарались…

Хотя — как знать? Через два месяца удалось вернуться, а если бы всех этих Шаумянов и Фиолетовых вовремя не убрали… Ведь и без них — не прошло и года, интервенцию пришлось сворачивать.

А казалось, что новая колония — вот она…

И какая!

И за этими думами о лете 18-го года как-то забывались неприятные события времен уже нынешних…

Ну, скажем, — Британский флот. Спору нет — он велик и могуч. У него — непререкаемый престиж. Однако когда этот флот во время абиссинского похода Муссолини пришел в Александрию для предостережения дуче от непродуманных шагов, то смог лишь «салютовать» итальянцам холостыми, потому что боевых снарядов с собой не захватил…

Впрочем, конфуз тут был невелик. Муссолини — не русские. С ним можно воевать и холостыми.

Или вот еще… Нытики тычут в нос — мол, в британской армии задают тон офицеры, которые спустя двадцать с лишним лет после первого массированного применения танков под Камбре все еще считают главной ударной силой конницу.

Какая чепуха! Разве те танки были не британскими? И разве само слово «танк» не принадлежит английскому языку?

Правда, сейчас в английской армии танковые дивизии лишь создавались, ну и что? Танков хватает у французов, и они смотрят на них, как на слуг пехоты. Так что с собственными танковыми дивизиями можно и не торопиться…

Конечно, немцы в Польше доказали, что танковый клин вышибает пехоту лихо. Но Франция — не Польша. «Линию Мажино» слабыми танковыми пушками немецких танков не возьмешь… Конечно, есть путь в обход по Бельгии и Голландии… Но там можно выставить заслоны…

Гитлер повел себя неожиданно и договорился с русскими. А те договорились с ним. Что же, значит, пора ударить и по русским. И сделать их козлом отпущения за все. Да, это было и реально, и своевременно.

И черт с ним, с Гитлером — его прибрать к рукам никогда не поздно… Главное, приходит час разделаться с большевизмом, со Сталиным и с русскими вообще, возомнившими себя великой державой…

А когда наметится успех, можно будет договориться и с Гитлером. Впрочем, тогда он ударит по России и сам. В конце концов Украина и Прибалтика — это естественная зона германского влияния.

Черчилль вспоминал время переговоров Галифакса с дуче в январе 39-го…

Муссолини тогда как бы вскользь начал философствовать вслух:

— Можно лишь сожалеть, что два оплота созидательного европейского духа могут оказаться не союзниками, а врагами. В разговоре с вами я — не глава нации, а просто политический мечтатель… Если хотите — журналист, которого так и тянет на интервью. Наверное, это осталось во мне еще со времен «Пополо д'Италия»…

Муссолини вскинул голову, вспоминая молодость, затем перешел к реальности:

— Так вот, дорогой Галифакс, мы хорошо знаем друг друга, вы хорошо знаете Англию и англичан… Вы сами — образец англичанина. Как бы, на ваш взгляд, отнеслись английская нация и ее руководство к тому, что Германия решилась двинуться на Восток?

Дуче испытывающим взором исподлобья посмотрел на Галифакса:

— Поймите меня правильно— мной движет не опасение за Италию. Я не склонен воевать ни с Францией, ни с вами. Но фюрер не только мой политический союзник, но и личный друг… Вы же знаете, что он способен на самые неожиданные решения. Между нами — даже на авантюры. Я боюсь, как бы он, полагаясь на ваше джентльменское поведение, не открыл Восточный фронт против большевиков… Не будет ли он наказан ударом в спину? Мне кажется, что со стороны Запада это был бы опрометчивый шаг. В конце концов, большевизм — наш общий и главный враг, не так ли?

Галифакс понимающе улыбнулся одними уголками губ. А Муссолини был настойчив:

— Так что же, мой дорогой Галифакс, вы ответите на вопрос бедного журналиста о планах моего великого друга? Если они у него, конечно, есть — я ведь сейчас лишь размышляю! И мое интервью с вами, увы, не принесет мне заслуженного гонорара. Оно сохранится лишь в моей памяти.

Галифакс опять скупо улыбнулся, потрогал правой рукой недействующую с детства левую и произнес:

— Англия — леди. Женщинам нравятся активно наступательные действия мужчин, но при условии соблюдения секретности. Поэтому действуйте тактично, и мы не будем возражать…

ЧЕРЧИЛЛЬ тогда не занимал министерских постов, но Галифакс передал ему этот разговор так же, как и Чемберлену. И передал не из-за большой дружбы — вообще-то они терпеть друг друга не могли. Однако Галифакс не исключал, что Черчилль может стать премьером — Чемберлену было уже за семьдесят. А Чемберлен Уинстону своих тайн не доверял…

Эдуард Ууд, наследник огромных земельных владений и аристократ до мозга костей, ставший лордом Галифаксом, знал об этом очень хорошо, потому что уже более двадцати лет знал Невилла Чемберлена.

Теперь Черчилль готовился стать премьером и раздумывал — можно ли договориться с Гитлером против Сталина?

Взгляд упал на старую книгу… На обложке золотом вытиснено: «W.S. The World crisis. The aftermath. 1929»…

«The aftermath…» — второй покос, отава…

Да, теперь опять мировой кризис. И отава опять отросла, можно опять начинать новый покос…

Черчилль взял книгу в руки, перелистал страницы, написанные им десять лет назад: «Находились ли союзники в состоянии войны с Советской Россией? Конечно, нет. Но они стреляли в советских людей, как только те попадались им на глаза. Они находились на русской земле как завоеватели. Они вооружали врагов советского правительства. Они блокировали его порты. Они топили его военные суда. Они страстно желали его погибели и строили планы его сокрушения»…

Книга закрылась… Но зато открывалась новая страница старой истории. Черчилль писал «они», но подразумевал-то он — «Я».

Да, это он, он неплохо поработал в той необъявленной войне против советских людей, организуя интервенцию против большевиков.

Пора готовить новую — опять против большевиков…

Но с кем ее готовить? Черчилль улыбнулся, вспомнив недавнюю жалобу жены: «Я всегда испытываю разочарование, когда вижу, что ты склонен допустить, чтобы преобладал грубый стальной кулак „гуннского“ способа действий»…

Женщинам нравятся, естественно, холеные руки и бархатные перчатки, но… Но почему бы и не «гуннский» кулак?

Лишь бы он был стальным!

Черчилль улыбнулся, а потом даже рассмеялся — сам над собой. Лицемерие так давно стало привычным и обычным для него делом, что он порой лицемерил даже наедине со своими раздумьями — вот как сейчас.

Конечно, каштаны для тех, кому Черчилль верно служил с младых ногтей, для тех, кто был и остается подлинными хозяевами этой маленькой, но уютной планеты, должны будут таскать именно «гунны».

Ведь это решено уже давно и решено без Черчилля.

Что ж, значит — так тому и бывать!

Вопрос тут лишь в том, толкать ли фюрера на советский Восток в спину одного или все же пойти туда с ним под руку, для начала поставив его перед фактом дымящихся развалин Баку и Грозного…