Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки - Николай Пржевальский

Начало летних дождей. Между тем для здешних местностей наступил период дождей, продолжающийся все лето, в высоких же горах захватывающий частью и осень[541]. Собственно атмосферные осадки начали перепадать с половины апреля, но со второй половины мая дождь или, выше 11 000 футов абсолютной высоты, снег падали в горах почти каждый день; часто также случались и грозы, хотя вообще несильные. Так продолжалось в течение июня, июля и первой трети августа, словом до выхода нашего с Тибетского нагорья в Ала-шань. В 1872 году в продолжение лета, проведенного нами в восточном Нань-шане, шли также почти непрерывные дожди, заменившиеся осенью частым снегом. Вместе с тем мы наблюдали тогда, что, при полном отсутствии летних бурь, атмосферные осадки приносились, главным образом, слабыми юго-восточными ветрами или падали во время частых затиший. Ныне для восточного Нань-шаня подтвердилось то же самое; на верхней же Хуан-хэ и на оз. Куку-нор почти все дождевые тучи приносились несильными западными, или, вернее, западно-юго-западными ветрами[542], даже в тех нередких случаях, когда внизу дул ветер восточный.

В девятой главе настоящей книги уже была объяснена причина подобного явления тем предположением, что дожди Северного Тибета, со включением сюда оз. Куку-нор и бассейна самой верхней Хуан-хэ, приносятся из-за Гималаев юго-западным индийским муссоном, который, по мере своего поднятия в высшие широты, принимает все более и более западное направление. В восточный же Нань-шань еще достигает юго-восточный муссон, разливающий влагу на весь собственно Китай. От встречи этих двух муссонов, весьма ослабевших при своем дальнем пути, происходят частые летние затишья в восточном Нань-шане, нередкие также и на верхней Хуан-хэ. Затем образованию обильных летних дождей в вышеуказанных местностях, равно как, вероятно, и во всем Северном Тибете, пособляет здешняя глинистая почва, не скоро пропускающая в себя атмосферные осадки[543], которые быстро испаряются вновь, лишь только проглянет жгучее летнее солнце. Тогда все мигом высыхает, а испаренная влага опять образует богатые электричеством облака, которые, охладившись в верхних слоях атмосферы, вновь падают дождем или снегом на землю. Но вообще все эти осадки, как летом, так и в особенности осенью, в большем количестве выпадают в самых горах, нежели в долинах, помещенных среди тех же гор. Более же обширные степные местности, как, например, Куку-нор, вероятно также и луговые плато на верхней Хуан-хэ, осенью пользуются совершенно сухой погодой, которая с сентября наступает и во всем Северном Тибете(141).

Обильные дожди, падающие в высоких горных областях в перемежку со снегом, весьма способствуют значительному понижению летней температуры на всем Северно-Тибетском нагорье [544]. Они же обусловливают собой-главным образом, и летнее разлитие всех здешних рек, в том числе Желтой и Голубой. Однако громадные летние разливы в нижнем течении двух последних[545] происходят не столько от дождей Северного Тибета, которому принадлежат лишь самые верховья знаменитых китайских рек, сколько от тех же дождей, падающих в обширных бассейнах их среднего течения, т. е. уже в пределах собственно Китая. Тамошние же дожди приносятся из Китайского моря юго-восточным муссоном(142).

Новый путь. Дурная, дождливая погода принудила нас провести трое суток возле Балекун-гоми, на одном из островов, образуемых рукавами Хуан-хэ. Вода в последней прибыла за это время на несколько футов и еще более окружила наш остров; однако нашелся брод, по которому мы перевели вьючных мулов. В подмогу к ним теперь явились пять верблюдов, оставленных нами для поправки при следовании в передний путь. Однако верблюды эти, вероятно, вследствие дурного присмотра нисколько не поправились, так что двое из них вскоре были брошены; зато трое остальных выходили до конца экспедиции.

Одновременно с выступлением из Балекун-гоми в оазис Гуй-дуй, где, как было решено еще на Чурмыне, мы должны были переправиться на южную сторону Хуан-хэ, переводчик Абдул Юсупов с одним из казаков отправлены были в Синин за получением присланных из Пекина бумаг. Сами же мы поплелись сначала прежним путем, а затем с перевала через хребет Балекун свернули вправо и перешли Южно-Кукунорский хребет восточней, нежели в марте при следовании на Хуан-хэ. Теперешний перевал, также весьма удобный, имел 11 400 футов абсолютной высоты. Как раз близ него пришлось нам провести ночь, в течение которой выпал довольно порядочный снег. Утро наступило отвратительное: кругом засыпанная снегом почва, темнобурые надвинувшиеся на горы облака, ветер и холод. С трудом спустились мы с гор на довольно широкую степную равнину, составляющую, при абсолютной высоте 10 900 футов, юго-восточное продолжение Кукунорского плато; но, пройдя здесь немного, принуждены были опять остановиться, так как вновь предстоял спуск в глубокую долину Хуан-хэ. Между тем не перестававший дождь до того размочил лёссовую почву ущелий, что не только верблюды, но даже мулы скользили и падали; на сапоги наши беспрестанно налипали чуть не полупудовые куски той же лёссовой глины. Поневоле пришлось ждать, пока проглянет солнце и высушит дорогу. По счастью, такая благодать не замедлилась. К полудню дождь перестал, облака рваными кучами потянулись по горам, наконец показалось солнце, и, как обыкновенно здесь, через два-три часа везде было почти совсем сухо. В то же время нам открылся прекрасный вид на бесчисленные ущелья, глубокими траншеями бороздившие почву в различных направлениях; позади этого хаоса на юге высилась и ярко блестела своими снегами горная группа Джахар. К ней теперь устремились все наши помыслы; но прежде все-таки необходимо было итти в Гуй-дуй.

УрочищаXа-гоми и Доро-гоми. Спустившись по ущелью р. Тагалын, где местами приходилось итти то по крутым глинистым скатам, то по узким, словно мостики, перешейкам, образуемым разрушениями лёсса, мы достигли сначала урочища Ха-гоми, а немного далее — урочища Доро-гоми. Первое из них лежит на том же Тагалыне; второе — на самой Хуан-хэ. В обоих живут оседло хара-тангуты, в числе около 70 семейств. Поля, хотя и небольшие, но прекрасно обработанные и орошенные арыками. На них сеют пшеницу, ячмень, лен, горох, бобы; реже — овес, гречиху и коноплю. На тех же полях растут большие ивы и тополи, которые доставляют летом прохладу и весьма украшают местность. Кроме того, от этих деревьев, в особенности от ивы, получают, как и везде в Китае, дрова с весьма благоразумным расчетом. Именно ствол дерева срубают на высоте более сажени от земли, самый же обруб покрывают глиной для предупреждения высыхания. От такого пня вскоре вырастают новые густые ветви, которые впоследствии также идут на дрова. Таким образом одно и то же дерево, через известные промежутки времени, доставляет топливо, притом само сохраняется и принимает красивую шарообразную форму. Из плодовых деревьев в описываемых поселениях растут только абрикосы.

Переход на переправу через Хуан-хэ. Немного ниже Доро-гоми Хуан-хэ подходит к обрывам своего левого берега. Необходимо подняться вверх на громадные (футов 600–700) лёссовые толщи, а затем спуститься вновь к реке, миновав ее недоступную излучину. Тропинка идет сначала на расстоянии полуверсты глубоким коридором с совершенно отвесными боками; местами этот коридор до того узок, что те из наших мулов, которые были завьючены большими ящиками, пройти не могли. Пришлось делать выбоины в глиняных стенах, дабы расширить путь. Затем нужно было подниматься по чрезвычайно крутому скату одного из боков того же ущелья и, наконец, взобравшись наверх, тотчас снова спускаться, но уже по более открытому ущелью. Здесь кстати сказать, что все обрывы состояли исключительно из лёссовой глины без примеси слоев гальки.

Местный тангутский старшина, вероятно по приказанию сининского амбаня, в свою очередь получившего внушение из Пекина благодаря хлопотам там нашего посольства, выслал для проводов нашего каравана через вышеописанное трудное ущелье целую сотню рабочих мужчин и женщин. Правда, с большим успехом можно бы было обойтись здесь и десятью человеками или того менее, но ведь в Китае люди и время не ценятся — там, где достаточно двух-трех человек, наряжают столько же десятков. Так было и теперь: нам помогали всего несколько рабочих; остальные смотрели, советовали и приказывали.

В тот же день вернулись наши посланные из Синина и привезли с собой пекинскую посылку. В ней были письма, полученные в разное время посольством на наше имя, и газета "Неделя" за весь минувший год. Ровно 14 месяцев, т. е. от самого выхода из Зайсана, мы не имели никаких вестей с родины и не знали, что творится на свете. Понятно, с какой лихорадочной радостью принялись мы теперь за чтение и каким праздником был для нас этот день.