Крестоносец. Византия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Тем не менее, стараясь держаться уверенно, я на греческом языке, который кое-как подучил у Вима за время путешествия по Дунаю, потребовал от воинов позвать их начальника. Один из них отправился на корабль, другие с интересом смотрели на нас, переговариваясь. Из их разговора я уловил слова «бояре» и «гривна». Ну одеты мы в шелка, так что за бояр наверно сойти можем. А гривной, похоже, назвали королевскую цепь на моей шее, то-то они так на неё пялились. Что да, то да, вещь статусная, подозреваю, не всякий боярин на Руси в эти времена, может такой похвастать.

Но долго раздумывать об этом мне не пришлось, так как в сопровождении ушедшего воина спустился по сходням начальник, отличавшийся от своих подчинённых более дорогими одеждой и оружием. Лет двадцати семи, на вид натуральный добрый мо́лодец из советских сказочных фильмов, которые я крутил Ленке в детстве на DVD. Рослый, широкоплечий, светлые кудри, такая же курчавая бородка, правильные черты лица, внимательный взгляд синих глаз (от женщин, наверное, проходу нет), уверенная манера держаться, сразу чувствуется аристократ. Судя по крепким запястьям и мозолям на пальцах, опытный рубака.

Мы поздоровались и представились. Наш собеседник тоже назвался. Звали его Глеб Велемирович, комес Варяжской гвардии Императора Ромеев. Вим, а после перевода и Роланд, прониклись. Комес по-латыни аж целый граф! Во всяком случае в западных странах. Однако, «у ромейских собственная гордость, на Европу смотрят свысока». В Византийской империи комес — средний офицерский чин, где-то между капитаном и майором. По крайней мере так принято в армии. Вообще-то в Византии слово комес с разными прибавками обозначает также ряд довольно высоких придворных и государственных должностей. Но ребят я не стал посвящать в эти тонкости, чтоб не запутывать. Сам я о них узнал ещё в прежней жизни. Как-то в студенческие годы, изучая свою родословную, загорелось мне узнать, что означали в царские времена все эти коллежские асессоры, надворные советники и прочие камер-юнкеры. Стал изучать «Табель о рангах» и увлёкся. Перешёл на чины допетровской Руси, потом добрался до византийских и римских. Третий Рим мы, или где? Значит, надо сравнить с тем, что было во Втором и Первом.

Если в республиканском и раннеимперском Риме система чинов была не сложнее, чем на Руси времён Ивана Грозного или Алексея Михайловича, где тоже не сильно заморачивались, то в поздней Римской империи был настоящий песец, рядом с которым «Табель о рангах» Петра и его наследников можно считать образцом минимализма и ясности. А уж византийцы точно поставили мировой рекорд по сложности и запутанности своей придворной, гражданской и военной иерархии. Возможно, китайцы могли бы с ними в этом потягаться, но не уверен. Повывихивав себе мозги над хитросплетениями византийской бюрократии, я начал подозревать, что империя ромеев погибла от того, что сама запуталась во всей этой веренице званий и должностей. Однако, мне теперь вот пригодилось.

Долго разводить политесы мы не стали, и попросились подвезти на свой кошт, обещая хорошо заплатить. Точнее попросился я, а Роланд кивал, пока Вим максимально точно переводил мою просьбу не греческий. Комес если и был удивлён, то ничем этого не показал, и после недолгого раздумья согласился. Чем-то мы его заинтересовали. Кажется, я догадываюсь чем. Если прикиды из шёлка могут себе позволить сынки каких-то нуворишей, то моя цепура и пояс Роланда — явно вещи весьма знатных особ. Брать плату за переезд на корабле Глеб Велемирович отказался, сказав, что ему такое невместно, он не перевозчик. Правда, вызванный им плоиархос, то есть капитан дромона, коренастый чернобородый одноглазый мужик со сломанным носом, пет сорока на вид, битый морем и жизнью и одетый в гибрид кожаных доспехов с морским прикидом этого времени, запротестовал, заявляя, что для перевозки людей и лошадей есть торговые лоханки, а его дромон — военный корабль императорского флота, и пассажирам, да ещё чужеземцам, на нём не место.

Однако, комес его быстро заткнул, отрезав, что дело плоиархоса вести корабль, а решать, кому на нём плыть, василевс поставил своего офицера, и он, комес Глеб Велемирович, уже всё решил, а шесть человек и полтора десятка лошадей дромон не утопят. Обиженный моряк отошёл, мрачно зыркая единственным серым глазом. Я поинтересовался у комеса, как такое обращение соотносится с поговоркой, что «kormchik (это слово я произнёс по-русски) на корабле первый после Бога»? Глеб на это ответил, что в море, в вопросах управления кораблём, и его подготовки к плаванью в порту, всё так и есть, тут в дела плоиархоса никто не лезет, кроме навархоса (адмирала), если корабль идёт в составе эскадры. Но если на борту есть человек, посланный вышестоящим начальством, тем более столичным, он вполне может указывать морякам, куда плыть и кого брать на борт. После этого любезного разъяснения мы отправились на «Благословение Господне» забрать наших животных и пожитки. Проходя мимо мрачного плоиархоса, я от нашего с Роландом имени сунул ему пару безантов, сообщив на греческом, что это «за беспокойство», после чего командир дромона явно повеселел и стал смотреть дружелюбнее, даже выделив тройку крепких матросов для переноски вещей. К слову, надстройка на «Благословении» уже наполовину опустела, сёстры и братья де Аргуэльяс ещё в Эгиссосе перебрались на другое судно.

Поднявшись на речную «лодью», доставившую нас из самого Ульма, мы взялись за работу. Оруженосцы и матросы с дромона перетащили на морской корабль, носивший название «Апостол Лука», наши доспехи, увязанные в тюки, щиты, специи в бочонках, остаток тканей, слитки олова и меди, и запас бумаги в сундуке, купленном в Ульме, сундук, сделанный в Саарбрюккене, с деньгами, калейдоскопами, горным хрусталём, компасами, письменными принадлежностями и прочими ценными ништяками, спасательные круги с жилетами и поясами, перенеся это в каюту в кормовой надстройке дромона. Кстати, некое подобие двух последних плавсредств из пробки, купленной в византийских городах, и резервной парусины, Отто и его команда заказали себе у женщин в лагере. Впрочем, то же самое сделала большая часть экипажей судов, что везли крестоносцев по Дунаю. Бедные болгарские и сербские виноделы в этом году, похоже, остались без пробок и, наверное, будут затыкать свои амфоры и бутыли каким-то другим деревом, заливая для верности воском. Зато сопровождающие армию армию маркитантки-путаны или путаномаркитантки (кому как больше нравится) за время путешествия от Вуковара, подозреваю, заработали пошивом спассредств больше, чем продажей алкоголя и оказанием сексуальных услуг.

Затем оруженосцы с помощью команды извлекли из трюма наших лошадок и, позволив им немного порезвиться на твёрдой земле с помощью матросов дромона, завели на него, спустив в трюм и подвесив на ремнях, чтобы не покалечились в случае качки. При этом Вим по моей просьбе договорился с моряком, исполнявшим на дромоне обязанности боцмана (надо бы узнать, как эта должность называется на греческом), вручив ему пару безантов, которые он должен был поделить с теми своими людьми, что будут убирать из-под лошадок продукты жизнедеятельности. Следом за копытными на дромон привели пёселя и гепарда. Зверёныши за время путешествия успели на сытных харчах неплохо вымахать и слегка напрягли экипаж, особенно кошак. Воины и их начальник, наоборот, смотрели с одобрением и интересом, в разговорах то и дело поминая «парда». Мы заверили плоиархоса, что звери у нас воспитанные, без хозяйского приказа никого тронут, если не трогать хозяев и их самих, и вообще, будут стеречь в каюте наши вещи.

Своё оружие мы решили перенести сами, ноближ оближ, как говорится. Перед этим мы попрощались с Отто, вручив ему в благодарность за приятное путешествие по марке серебром за нас с Роландом, по полмарки за оруженосцев и марку за всех животных и вещи. Я попросил его кланяться семье (особенно Лотте — последнее добавил про себя). Вручил ему законченные рукописи «Властелина Колец» и «Эфирных Войн» (так я назвал «Звёздные Войны») в купленном в Буде ларце, попросив штойермана доставить их графу Эберхарду фон Хельфенштейн, графине Луизе фон Хельфенштейн и их детям, Зигфриду и Амалии-Луизе вместе с моим письмом, где я советовал графу и графине напечатать книги в аббатстве Клерво. А также векселем на десять безантов в тамплиерском «банке» с просьбой выдать взамен штойерману соответствующую сумму после доставки книг в замок Хельфенштейн. Заодно я вручил Отто письмо от Эврара де Бара к начальнику тамплиерской прецептории в Ульме Георгу фон Врангелю, и ещё одно, от кардинала Теодвина аббату Ойгену в монастыре Блаубойрен, с просьбой помочь с доставкой посылки. Оба письма я заранее выпросил у кардинала и магистра. Мало ли, вдруг одного из адресатов на месте не окажется? Отто заверил что всё сделает в лучшем виде, и ларец с рукописями будет беречь как зеницу ока, до самого Хельфенштейна. Надеюсь, Зиги и Малу обрадуются «сказкам». Думаю, и не только они.