Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отвибрировал пожатием плеч:
— О'кей, Клаус. Оставим это.
— Уж слишком странным должно быть существо, живущее на поверхности сфероида, — с высокомерным удовлетворением ответил он, — и оно, и законы, которые им управляют.
Я поспешил удалиться. Пусть себе вибрирует в одиночку, если уж он по рассеянности впал в спиральное повторение.
Теперь ты видишь, чего можно ожидать даже от самых просвещённых червей. Думаю, мне всё же придётся сохранять наше с тобой общение в тайне от всех. Ну, может, разве что расскажу Джилл. Это моя девушка. Конечно, мы ещё только приглядываемся друг к другу и до сих пор не взаимопоглотились. Ах, ну да, если бы это уже произошло, то ты бы этого не знал, ведь меня бы уже не было!
Не могу думать ни о чём, кроме того, что ты сообщил мне в последний раз. Я попытался создать себе твой зрительный образ: ты весело ползаешь вокруг своего «сфероида неправильной (сплющенной на полюсах), но до скуки постоянной формы» — как ты его сам назвал. Я наслаждался, дразня себя заманчивыми видениями твоего удивительного мира — места, где разумные существа не только могут позволить себе двигаться по поверхности сферы, да ещё и видя куда — если бы только это! — но, мало того (чудо из чудес!), вы можете позволить себе вступать друг с другом в физический контакт без обязательного взаимного смерть/разрушения.
Я прав? Потому что только этим я могу объяснить твоё сожаление по поводу того, что мы с тобой не можем встретиться «лицом к лицу», что в нашем мире является обыденным.
Да, конечно, откуда тебе знать, что, когда мы, черви, говорим о встрече «лицом к лицу», мы имеем в виду только одно: брачно/оплодотворяюще/смертельный акт. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы это случилось со мной (поправь меня, если я неправильно понял твои секс/смерть мыслеобразы).
Я догадываюсь: ты подразумевал дружеское, несексуальное, нераздражающее общение в смежном пространстве, где мы можем даже прикасаться друг к другу сколько захотим без взаимного мгновенного смерть/ разрушения.
Если мои предположения верны, то для вас, людей, подобный порядок вещей — нормален (не говоря уже о его возможности).
И если это действительно так, то мне просто выть хочется. Честно говоря, твои рассказы о мире, в котором ты живёшь, другим червям показались бы полным абсурдом. Я-то тебе верю. Что ж, пойду поброжу, попробую придумать хоть какой-нибудь способ поделиться тем, что ты мне рассказал. Хоть с кем-нибудь.
Червемир находится между ядром и поверхностью нашей планеты. Старая материя разрушается, новая создаётся, и между ними — в зоне стабильности — живём мы, черви. Эта промежуточная зона строго ограничена и никогда не изменяется. Наш мир создаёт материю, причём в определённом режиме, а мы поглощаем её в процессе едо/ройства. Таким образом, наша популяция самолимитируется, сокращаясь при пере-едании и увеличиваясь при недо-едании.
Жизнь вообще имеет тенденцию сохраняться в любых, даже самых диких условиях, не так ли, Роберт?
Последнее время нас здесь так много, что не протолкнёшься. С трудом найдёшь место, чтобы выписать «восьмёрку», не говоря уже о других более сложных фигурах. Похоже, ожидается большой смерте/исход.
Один из наших самых радикальных мыслителей утверждает, что в мире существует вообще только Один Червь, грезящий о самом себе, скитающийся по анфиладам туннелей, мчащийся с такой скоростью, что встречает сам себя в некоей точке пространства/времени, самоуничтожается и возрождается к жизни вновь; бессмертный, в круговороте смертей и рождений, реальности и ирреальности. Вся наша цивилизация, культура, законы, само наше существование — всего лишь его сон. Этот Про-Червь сам вводит себя в заблуждение, укрепляя себя в вере, что он — множество, и, когда наконец его вера достигает твёрдого убеждения, он начинает бороться с ней, уверяя себя, что он — Един.
Безопасность в Червемире увеличивается по мере приближения к ядру, и поэтому нижние уровни буквально источены. По мере того как спускаешься, лабиринт всё больше и больше запутывается, причём без всякой системы. Но тот, кто отважится двинуться глубже, если он удачлив и хорошо умеет обходить ловушки, имеет шанс найти путь к Сердцевине — внутреннему району, где кончаются червоточины и идёт бесконечный процесс сотворения материи. Лишь считанные черви умудрились проникнуть в Сердцевину. Они ползли вперёд, и туннели смыкались за их хвостами (ибо реакции замещения там идут чрезвычайно быстро). Нам не осталось ни знака, ни слова об их путешествиях, ибо не осталось стен, на которых они могли их запечатлеть. Так они ушли, не оставив о себе памяти, и пребывают ныне в Эдеме.
— Но ведь если мы даже найдём туда дорогу, — сказал я Джилл, — мы всё равно не будем до конца уверены, куда она ведёт: к Сердцевине или смерти.
— Я отдаю себе в этом отчёт, — ответила она. — Откровенно говоря, я бы предпочла остаться в компании и вести обыкновенную жизнь нормального червя, но ты вырываешь меня из обыденности. Я люблю тебя и готова следовать за тобой всюду, раз уж ты решил отбиться от стаи. Может, мы найдём путь в Сердцевину, а может, и нет, но друг друга мы уже нашли.
— Если твои чувства настолько сильны, тогда почему бы нам не отправиться вместе в Верхние слои?
— Потому что этот путь ведёт к смерти, и, как я слышала, очень скорой. Я так люблю тебя, что готова примириться со многими твоими сумасшедшими идеями. Поиски Сердцевины довольно эксцентричное занятие, однако допустимое, но лезть в Верхние области на чистую гибель… Я очень и очень тебя люблю, но, прости меня, дорогой, не настолько, чтобы разделить с тобой самоубийство.
Наши древнейшие червоточины не сохранились, очевидно, они были заполнены спонтанными выбросами материи. Трудно утверждать это с полной уверенностью — есть слишком много противоречивых свидетельств, — но, судя по некоторым явным признакам, часть из них была забита твёрдой материей! У нас есть карты, правда,
