Музыка из уходящего поезда. Еврейская литература в послереволюционной России - Гарриет Мурав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мучительные размышления по поводу языкового выбора между большим и малым («национальным») языком, описанные в «Декаде», всплывают и в стихах Липкина. В стихотворении «Именам на плитах», опубликованном в 1998 году, поэт говорит, что хотел бы быть похороненным «посреди Рахилей и Шмулей». Он скажет мертвым: «Не на идише, не на иврите ⁄ Я писал, но писал о вас» [Липкин 1998: 4]. Стихотворение подводит к тому, что все стихи Липкина являются своего рода переводами с языков, на которых он не пишет: с иврита, запрещенного в 1921 году, и с идиша – а это, по словам другого поэта, Слуцкого, «тот язык, как человек, убитый» в годы Второй мировой войны[288]. Липкин не пишет ни на иврите, ни на идише, однако обращается к «именам на плитах», мертвым евреям. Заявляя об этом выборе (и в романе, и в стихотворении), Липкин намекает на реальное присутствие стыков между языками, следов, которые оставляет в одном языке загробная жизнь другого («остаточек»), и на возможность существования видоизмененного пространства, хоть мусульманского, хоть еврейского, в рамках русского языка.
Не избежать: Дина Рубина в Узбекистане
Как и в случае Липкина, в творчестве Рубиной советского периода вскрыты противоречия роли евреев как эмиссаров культуры в среде нацменьшинств. Рубина сейчас живет в Израиле, это плодовитая и популярная писательница, которая начала публиковаться в СССР в 1970-е, будучи еще очень молодой[289]. Она – автор десятков повестей и рассказов, по большей части написанных в реалистическом, полуавтобиографическом стиле с характерным черным юмором. В первые годы XXI века на прилавках московских книжных магазинов лежали десятки ее книг. Рубина действительно выполняла роль эмиссара культуры: ее «Синдикат. Роман-комикс» (2004) – это рассказ о фантастических, абсурдных и зачастую трогательных приключениях автора на протяжении трех лет ее работы израильским представителем по делам культуры в Москве: она работает на большую организацию, носящую название «Синдикат» (на деле – «Сохнут»), задача которой – подталкивать российских евреев к эмиграции в Израиль.
Автобиографический сборник рассказов Рубиной «Камера наезжает!», написанных в 1990-е и полностью опубликованных в 2001-м, – это забавная и гротескная история молодого автора, по детективной повести которого «Узбекфильм» решает снять кино[290]. В 1984 году по повести Рубиной «Завтра, как обычно» действительно сняли фильм на этой студии, он получил название «Наш внук работает в милиции». «Камера наезжает!» находится в конечной точке траектории, которая была запущена многими десятилетиями ранее. Конфликты героини с режиссером фильма и ее малоуспешные попытки учить узбекских пастухов музыке в ташкентском Институте культуры показывают глубину этнических, религиозных и политических противоречий, свидетельствующих о провале советской культурной политики. Еврейка, выступающая в качестве эмиссара культуры, одновременно и несет в себе, и передает «отсталым народам» европейскую и так называемую универсальную культуру, однако, с точки зрения России, евреи продолжают воплощать в себе опасную национальную инакость, которую стереть невозможно.
В «Камера наезжает!» героиня попадает из Ташкента в Москву и в итоге в Иерусалим, что соответствует географии перемещений и самой Рубиной, и других советских евреев. Родители писательницы выросли в Украине, во время войны оказались в Ташкенте, там родилась и выросла Рубина. В интервью 1999 года, данном в Иерусалиме, она говорит о себе, что она «изначально – человек колониальный. <…> Мое сознание с детства приучено к постоянной мимикрии, к этим осторожным, недетским сжатиям сердечной мышцы, к терпеливой, умной наблюдательности» [Голованов 1999: 273–274]. Согласно постколониальной теории, мимикрия является не просто инструментом подавления, но и потенциальным протестным жестом, поскольку мимикрия колонизированных ставит под вопрос устойчивость и цельность идентичности колонизатора. Впрочем, в советско-еврейском контексте встает вопрос о том, какое положение в этом смысле занимают евреи. Персонажи «Камера наезжает!» и «Уроков музыки» Рубиной не являются ни колонизаторами, ни колонизованными, но при этом они и те, и другие. Различия между двумя этими полюсами стираются до неузнаваемости. Как уроженка Узбекистана, но не узбечка, как советская гражданка, чья национальность указана как «русская», а не как «еврейка», и как эмиссар культуры – преподавательница, которая учит узбеков музыке Шуберта, – героиня воплощает в себе самые разные позиции внутри крайне сложного советского колониального устройства. Эта неоднозначность является угрозой системе, которая стремится зафиксировать идентичность, язык, национальность и национальную территорию в неподвижной системе отношений.
В повести приметы узбекской культуры почти полностью отсутствуют: киношники говорят по-русски, и хотя роли исполняют узбеки, звук дублируют двое специалистов из Москвы. Актеры-узбеки – это просто лица и тела, куклы, произносящие бессмысленные для них фразы в такт движениям в кадре. В одной смешной сценке несчастный автор узнает, что лучший текст для дубляжа – это русский мат, поскольку он подходит к ритму любой речи. «Камера» наезжает на абсурдность советской языковой политики, давая пародийную трактовку темы величия русского языка. Русский служит проводником в мир культурных богатств цивилизации благодаря изобильности и музыкальности его матерной лексики.
Героиня Рубиной преподает музыку в Институте культуры в Ташкенте. Институт – дитя политики «дружбы народов», которая несет «отсталым народам» просвещение в форме мировой культуры. Как отмечает нарратор, «По замыслу чиновников министерства, эти обогащенные духовными богатствами мировой культуры пастухи обязаны были вернуться в родные места, чтобы затем в должности худрука в сельском клубе способствовать просвещению масс» [Рубина 2001:93]. Намеренно канцелярский язык имитирует советский официоз. Ожидания не сбываются – просвещенные пастухи становятся коммерсантами в городе, а домой не возвращаются. Согласно тексту повести, проблема возникает тогда, когда сексуальные нормы культуры «просвещенных масс» вступают в конфликт с нормами, которые заложены в идею уроков музыки, – а именно, с романтической любовью. Героиня Рубиной не в состоянии заставить студента-узбека понять, что серенада – это любовная песнь, поскольку, как говорит сам студент: «Мы не любим»; имеется в виду, у них нет культуры романтической любви, которая выражена в серенаде. Героиня приходит к выводу, что было бы лучше для
всемирного культурного слоя… чтобы пастушеская песнь существовала отдельно, а Шуберт – отдельно, и тогда, возможно, даже нежелательно, чтобы исполнитель пастушеской песни изучал Шуберта, а то в конце концов от этого рождается песня Хамзы Хаким-заде Ниязи «Хой, ишчилар!» [Рубина 2001:98].
Как нарратор поясняет выше, Хамза Хаким-заде Ниязи – основоположник советской узбекской культуры, а название песни означает «Эй, рабочие!» [Рубина 2001: 93]. Составители литературного альманаха «Дружба народов», основанного в 1939 году, провозглашали триумф советской национальной политики в деле просвещения «отсталых народов», которые после 1917
