Вариант Бис - Сергей Анисимов

Последнее время ходили туманные слухи про разработанную и якобы уже применяемую американцами аж 57-сантиметровую авиаторпеду, но то ли это была не она, то ли она, несмотря на калибр, не представляла собой ничего особо страшного, но повреждения были в пределах соответствующих расчетов. Однако линкор потерял часть горючего из цистерн левого борта, а вытекающий мазут стелился за кораблем широкой черной полосой, отмечая его курс. Впрочем, с этим можно было бороться: через полчаса аварийные партии задействовали систему вытеснения топлива из поврежденных цистерн с помощью пенообразователей, и вскоре демаскирующий след должен был исчезнуть.

Было ясно, что походу и рейдерству приходит конец, надо было убираться из Атлантики как можно быстрее. Хорошо, что выдержала ПТЗ* [Противоторпедная защита.], но вот по поводу маневренности линкора ничего, кроме матюков, Левченко сказать не мог.

С верхней палубы по крутым трапам сносили вниз раненых. Подхватив товарища под мышки и под колени, двое или трое матросов бережно перекладывали его на корабельные носилки и осторожно спускали на жилую палубу, а затем в корабельный лазарет. В развернутой операционной, под ярким светом тысячесвечевых ламп две хирургические бригады оперировали тяжелораненых, фельдшера перевязывали тех, до кого очередь еще не дошла. Тихо переговариваясь между собой, четыре врача, выпускники ленинградского Военмеда, прошедшие полную школу фронтовой медицины, вели свою отчаянную драку, на этот раз за жизнь людей, - цель прямо противоположная, чем у тех, кто поливал их огнем полчаса назад.

В выложенной сияющей метлахской плиткой операционной не было места званиям, окончательная сортировка проводилась в "предбаннике", или "чистилище", как его называли врачи между собой, в паузах между операциями, и у офицера не было никаких шансов попасть на операционный стол раньше матроса, на которого указал заляпанный кровью хирург. Раненые все прибывали. Американские авиационные пулеметы произвели страшное опустошение в надстройках "Советского Союза", их крупнокалиберные пули, если и оставляли человека в живых, превращали каждую рану в мешанину рваных мышц, обрывков сосудов и мельчайших обломков костей. Именно в эти минуты на верхней палубе одним из офицеров был сделан ставший впоследствии знаменитым кадр: гнездо счетверенной 37-мм зенитной установки, разбросанные по ее полу сотни гильз и три неподвижных тела матросов в касках - навалившийся на рукояти поворотных механизмов наводчик, скорчившийся у подножия орудийной тумбы заряжающий, прижавший лицо к полной снарядной кассете, и раскинувший руки подносчик, лежащий лицом вниз.

Узел 6.2

18 ноября 1944 г., 9.45-11.50

Удар по авианосцу противника начали готовить еще до того, как на палубу "Чапаева" сел последний истребитель. Радиостанция "Советского Союза" ретранслировала разведчикам шестой эскадрильи сообщение о курсе отходящих американских самолетов. Смысла в радиомолчании не было, атаковавшему их противнику координаты советских кораблей были известны с точностью до кабельтова. Впрочем, особой надежды на то, что их сообщение будет услышано хотя бы одним из пятерки ЯКов, командир авианосца не питал. Его прямо трясло от азарта - теперь ход был за советской стороной, и если он будет верным, второго удара по эскадре уже не случится.

На палубу "Чапаева" сел тридцать один истребитель, большинство уже было спущено в ангар, где их облепили матросы, старшины, военные инженеры сразу, кажется, всех служб авианосца. Из подъемников погребов вытаскивали кассеты с патронами к 20-мм пушкам и крупнокалиберным пулеметам, в открытые горловины баков под напором врывались струи бензина, вдоль ряда самолетов двое матросов катили на тележке баллоны со сжатым воздухом. Летчики буквально выползали из кабин своих самолетов, их бережно принимали, помогая сойти на крыло. Из кабины одного из первых севших ЯКов пилота, залитого кровью, пришлось вынимать. Несколько офицеров, пошатываясь, все же оттолкнули матросов и сами спустили товарища на землю. Ноги не держали того, но он, обвисая на руках друзей, поцеловал крыло своего истребителя, прежде чем лечь на теплые железные плиты ангарной палубы.

Старший авиаинженер авианосца бежал между двумя рядами самолетов, оглядывая их один за другим, время от времени подтягиваясь на крыло с уже поднятой вертикально и поставленной на стопор консолью, чтобы заглянуть в кабину - или наоборот, нагибаясь вниз, офицеры-летчики махали ему руками, бросая каждый по несколько слов. Возле одного из ЯКов четвертой эскадрильи инженер, даже не останавливаясь, скрестил поднятые руки - хвостовое оперение машины было изодрано в клочья. Добежав до конца ряда, он повернул обратно, теперь уже тщательнее осматривая каждый самолет в поисках повреждений.

Независимо от того, был истребитель поврежден или нет, его оружие перезаряжалось, пневматика пополнялась сжатым воздухом, масло доливалось в маслобак - все делалось одновременно. Иначе было с горючим - "Чапаев", жестоко лимитированный в водоизмещении, имел топливо лишь на пять боевых вылетов полной авиагруппы, поэтому ценность каждой лишней заправки была неимоверной. В случае самой крайней необходимости поврежденные истребители уйдут в бой над палубой своего авианосца с теми остатками топлива, которые у них есть, - в любом случае они будут сбиты в первую очередь, поврежденный самолет - лакомая добыча.

Петр Покрышев, стоя на взлетной палубе среди растянувшихся на ней офицеров-летчиков истребительных эскадрилий, размахивал кулаком. Никто не стеснялся лежать при стоящем командире авиагруппы - летчики авианосца знали себе цену, а самому командиру на субординацию было просто наплевать, большинство своих подчиненных он знал не первый год, по крайней мере заочно.

- Амет-Хан, так тебя! Ты что делал! Что делал, спрашиваю?!

Молодой смуглолицый капитан с красивыми тонким лицом приподнял густые брови, не изменив спокойно-безмятежного выражения лица.

- Вцепился в истребителей, в горло прямо, вырезал их со своими желтококими, а бомберов кто есть будет, я? Я буду?

- Ну люблю я их, командир, люблю! - слова молодого летчика вызвали хохот среди офицеров, но Покрышев сбить себя с тона не дал.

- Кто ж не любит! Как же, американского истребителя на вкус попробовать, белую звездочку нарисовать! А вот Иван Никитович не увлекся и своим увлечься не дал! Нас здесь для чего собрали, "хеллкэтам" хвосты трепать? Мы просрали линкор, понимаете, просрали, в первом же бою!

- Сам-то... - буркнул невысокий мрачный летчик с одиноким орденом Александра Невского на гимнастерке.

- Что?! Что ты сказал? Ты, герой Четвертой Пунической, думаешь, я тебя не видел? Я всех вас видел - и как ты один пикировщик десять минут трепал, я тоже видел!