Ада, или Отрада - Владимир Владимирович Набоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эту минуту, как в умело состряпанной пьесе, прослоенной для разрядки комичными сценками, загудел медный кампофон, и не только закулдыкали радиаторы отопления, но и содовая в открытой бутылке участливо зашипела.
Ван (раздраженно): Не разобрал первое слово… Как-как? L’adorée? Минуту. (К Люсетте.) Пожалуйста, не уходи. (Люсетта шепотом произносит французское детское слово с двумя «п».) Окэй (указывает в сторону коридора). Простите, Полли. Итак, вы сказали l’adorée? Нет? Прочитайте все предложение. Ах, la durée. La durée это не… какое еще либидо? А, либо «длительность». Синонимы? Еще раз прошу меня извинить, я должен заткнуть этот газированный фонтан. Не кладите трубку. (Кричит в сторону «cory door», как они называли длинный проход на втором этаже Ардис-Холла.) Люсетта, пусть переливается, все равно!
Он наполнил себе вторую рюмку бренди и на одну дурацкую секунду задумался, от чего он, чорт возьми, только что отвлекся. Ах да, поллифон.
Трубка не подавала признаков жизни, но едва он повесил ее, как аппарат вновь загудел, и одновременно Люсетта несколько раз раздельно стукнула в дверь.
Ван: La durée… Господи, да входи без стука… Нет, Полли, стук к вам не относится: это моя маленькая кузина. Продолжим. La durée никакой не синоним длительности, хотя термин и проникнут, да, как “проникать”, именно этим представлением философа. Что снова не так? Не уверены, что речь идет о durée, а не о dorée? D, u, r. Я полагал, что вы владеете французским. Ах, вот как. До свидания.
«Моя машинистка, заурядная, но всегда доступная блондинка, не смогла разобрать “durée”, отчетливо написанный у меня термин, поскольку, по ее словам, она знает французский, но не научный французский».
«По-моему, – заметила на это Люсетта, смахивая с длинного конверта каплю содовой, – Бергсон годится или для совсем юных, или для очень несчастных людей, вроде стоящей перед тобой всегда доступной rousse».
«За распознание Бергсона, – сказал греходаватель, – ставлю четверку с минусом dans ton petit cas, не больше. Или мне вознаградить тебя поцелуем в крестик, чем бы он ни оказался?»
Морщась, иначе скрещивая ноги, наш молодой Вандемонианец проклинал про себя то состояние, в которое его вверг образ четырех угольков лисицы, расположенных крестом. «Состояние» – один из синонимов к слову «положение», а прилагательное «человеческий» может быть истолковано как «мужской» (поскольку L’Humanité означает «Mankind» – «человечество» по-английски, но также и «мужской пол»!), и вот так, милые мои, Лоуден недавно перевел название дешевого романа malheureux Помпье «La Condition Humaine», в котором, между прочим, термин «Вандемонианец» снабжен следующим вздорным пояснением: «Koulak tasmanien d’origine hollandaise». Выпроводи ее, пока не поздно.
«Если ты серьезно, – сказала Люсетта, проведя язычком по губам и прищурив потемневшие глаза, – то, радость моя, ты можешь сделать это прямо сейчас. Но если ты смеешься надо мной, то ты отвратительно жестокий Вандемонианец».
«Будет, будет, Люсетта, крестик всего лишь означает маленький крест, ничего другого, что еще? Это какой-нибудь талисман? Ты только что говорила о красной кнопке или пешке. Это то, что ты носишь или носила на шейной цепочке? Маленький коралловый желудь, glandulella весталок Древнего Рима? Что с тобой, девочка?»
Все так же с прищуром глядя на него: «Воспользуюсь случаем, – сказала она, – объясню, хотя это всего лишь одно из “ласкательно-башенных” словечек нашей сестры, а я думала, что ты знаком с ее словарем».
«Ах, я знаю, – воскликнул Ван (дрожа от злого сарказма, кипя от таинственной ярости, вымещая ее на рыжем козленке, наивной Люсетте, преступление которой состояло лишь в том, что она вся была покрыта неисчислимыми призрачными поцелуями той, другой). – Конечно, теперь я вспомнил. Скверное пятно в единственном числе может быть священным законом во множественном. Ты, разумеется, имеешь в виду стигматы между бровями у целомудренных и юных болезненных монашек, которых священники крестообразно миропомазывали по этим или другим местам».
«Нет, намного проще, – сказала терпеливая Люсетта. – Давай вернемся в библиотеку, где ты нашел ту крошечную штучку, все еще стоящую в ящике стола —»
«Z относится к Земский. Мои надежды оправдались: ты вылитая Долли, которая, еще облаченная в свои прелестные панталончики, держит в руках фламандскую гвоздику на портрете, висящем в библиотеке над ее секретным секретером».
«Нет, нет, – сказала Люсетта, – это посредственное полотно присматривало за твоими шалостями и занятиями с другого конца комнаты, рядом со шкафом, будучи повешенным над застекленным книжным стеллажом».
Когда эта пытка закончится? Не могу же я вскрыть письмо у нее на глазах и прочитать его вслух, к удовольствию почтенной публики. Я не владею искусством размерять свои вздохи.
«Как-то раз в библиотеке, стоя на коленях на желтой подушке, положенной поверх сиденья чиппендейловского кресла, стоящего у овального стола с львиными лапами —»
<Обилие эпитетов не оставляет сомнений в том, что эта речь имеет эпистолярный источник. Ред.>
«– я застряла со своими шестью Buchstaben в последнем раунде “Флавиты”. Не забывай, мне было всего восемь, и я еще не изучала анатомию, но изо всех своих слабых сил старалась не отставать от двух Wunderkinder. Взглянув и пробежав пальцами по моему лотку, ты быстро перестроил бессмысленный ряд букв, что-то вроде, скажем, ЛИКРОТ или РОТИКЛ, и Ада накрыла нас с тобой потоком своих вороных шелков, тоже посмотрев поверх наших голов, и когда ты закончил перестановку, вы оба зашлись в одновременном экстазе, si je puis le mettre comme ça (канадийский французский), повалились на черный ковер в припадке непонятного мне веселья, так что я, наконец, тихо составила РОТИК и осталась при своем единственном и малоценном инициале. Надеюсь, я основательно сбила тебя с толку, Ван, потому что la plus laide fille du monde peut donner beaucoup plus qu’elle n’a, а теперь давай скажем: прощай, твой навсегда».
«Пока этот механизм ему принадлежит», пробормотал Ван.
«Гамлет», сказала самая способная ученица нашего преподавателя.
«Хорошо, хорошо, – ответил ее и его мучитель, – но, знаешь, не чуждому медицины английскому флавитисту потребовались бы еще две буквы, чтобы составить, к примеру, STIRCOIL, известный стимулятор потовых желез, или CITROILS, которым конюхи натирают кобыл».
«Прошу, умолкни, Вандемонианец, – простонала она. – Прочти ее письмо и подай мне шубу».
Но он продолжал с искаженным лицом:
«Я изумлен! Я и
