Поединок. Выпуск 2 - Николай Агаянц

— Проверили... — перебил Воронов. — И потому, чтобы не пришлось мне вас больше прерывать, хочу попросить отвечать только тогда и на те вопросы, которые я вам задаю.

— Это что, допрос? — слегка побледнев, спросил Чуев.

— Да, — как можно жестче ответил Воронов.

Формальности, связанные с открытием протокола, фамилия, данные и прочее, они выполнили во все накалявшейся атмосфере. Воронов видел, что Чуев боится. Но чего? Надо было вести разговор, стараясь как можно дольше продержать его в этом тревожном состоянии. Страх за содеянное, если оно было, должен заставить его проговориться.

Алексей подумал, что там, в кабинете начальника отдела, где полковник Жигулев и старший следователь Стуков внимательно слушают, как он ведет допрос, не очень-то одобрят такую линию его поведения. Полковник Жигулев не любил психологического нажима — только факты.

— Итак, вы не разговаривали с диспетчером Мотей о нашей с Хромовым встрече. Вы подтверждаете это ваше заявление сейчас?

Чуев пожал плечами.

— Естественно.

— По-прежнему считаете, что Мотя решила вам отомстить за то, что отказались на ней жениться?

— Не совсем так, но приблизительно.

— Уточните, пожалуйста, как вы формулируете эту мысль.

— Естественно, обиженная баба меня ненавидит с того дня, как я женился на Людмиле, а не на ней. Вот и все. Она готова съесть меня с потрохами.

— И вы не знали о том, что Хромов договорился встретиться со мной на следующий день?

— Не знал. Мне это, поверьте, совершенно безразлично как сейчас, так и было тогда.

— Расскажите, что вы делали в то утро, когда погиб Хромов.

— Я вам уже говорил. Перебирал мотор. Или свидетелей мало?

Воронов сдержался.

— Свидетелей даже больше, чем нужно. Но поподробнее, пожалуйста. Вот вы миновали проходную и...

Чуев сел на стуле поудобней. Опять недоуменно пожал плечами — дескать, если вам нечего делать, я готов вспоминать...

— Прошел в мастерскую...

— Ни с кем не разговаривая по дороге?

— Ни с кем... — твердо ответил Чуев, но Воронову почудилась какая-то трещинка в его твердости. Он помолчал, видя, как борется Чуев, пытаясь взять себя в руки. И Воронов решил временно ослабить нажим. Недоговоренность всегда многозначительна.

— Вам знаком этот предмет? — Воронов положил на стол стоявший рядом с тумбой длинный крючок из десятимиллиметровой проволоки. Он заметил его вчера в гараже среди общего хлама, висевшего на стеллажах. Спрашивал ребят, и никто не мог объяснить толком, зачем нужен этот крюк и кто его сюда принес. Но таким или почти таким проводился следственный эксперимент. Воронов, оформив изъятие протоколом, взял его так, на всякий случай...

Эффект превзошел все ожидания. Чуев откинулся назад и замер. Потом, сообразив, что выдает себя, быстро сказал:

— Да. Это мой буксировочный крюк. Иногда приходится таскать на нем мотоцикл.

— Вы можете объяснить, как он применяется?

Чуев совершенно растерялся.

— Обыкновенно. Цепляю за свою машину одним концом, за другую — другим.

— Ручка столь узка, что не цепляется ни за одну переднюю или заднюю деталь мотоцикла, годную для буксировки...

— Я могу вам показать это на практике...

— Обязательно попрошу вас об этом. А теперь скажите, не этим ли крюком воспользовались вы однажды, цепляясь за фургон Хромова?

Надо отдать должное Чуеву, он сумел достойно принять удар.

— А-а, вот откуда ветер! Было такое. Идиот инспектор попался. Долго душу мотал... Не этим крюком цеплялся — тогда какая-то проволока подвернулась. У меня, помнится, бензин кончился.

— Вы можете мне рассказать, куда и откуда вы ехали?

— Могу.

Чуев принялся подробно рассказывать. Воронов не перебивал, давая ему выговориться. Чуев все более живописал о своих планах и о стычке с инспектором.

— Скажите, Чуев, о чем вы говорили с Хромовым в то утро, когда он погиб...

— Так... Ни о чем...

— Но полчаса назад вы показали, что ни с кем не разговаривали...

— Как-то запамятовал... Действительно, я поздоровался со стариком.

— Вы садились к нему в машину?

— Вроде стал на ступеньку... — глухо сказал Чуев.

— В кабине не были?

— Как будто нет, — и по глазам Чуева Алексей понял, что тот действительно не уверен и пытается лихорадочно вспомнить.

— Чуев, вам знакомо такое слово — дактилоскопия?

— Пальцы, что ли? — с тревогой в голосе переспросил Чуев.

— Пальцы, — согласился Воронов. — Точнее, отпечатки пальцев.

— Угу, — соглашаясь с уточнением, пробурчал Чуев.

— Так вот... По закону они являются неоспоримой уликой. Отпечатки пальцев — не слова. Ими жонглировать невозможно.

— Угу, — опять буркнул Чуев.

— На руле погибшего Хромова, неслучайность смерти которого доказана медицинской экспертизой, обнаружены отпечатки пальцев...

— Но я мог коснуться руля в кабине... Когда сел... Или нет... — Чуев заметался. — Не помню, может...

— Я вас предупреждал, Чуев, о внимательности и правдивости. Пока нет ни того, ни другого. Мы разберемся потом, что делали вы, цепляясь за фургон Хромова...

— Я не знал, что это фургон Хромова...

— Допустим... Но теперь-то вы должны знать, что отпечатки пальцев на руле отчетливо показали, что их владелец выполнил маневр, приведший к аварии машины, но не к смерти Хромова. Его перед этим убили тяжелым предметом по голове... Сбоку. В висок... И подозрение, естественно ложится на того...

— Я не убивал Хромова, — глухо сказал Чуев.

— Готов вам поверить, Петр Константинович. Тем более, что я этого и не утверждаю. Хочу лишь, чтобы вы поняли, что ждет человека, оставившего отпечатки пальцев на руле.

— Понимаю... — Чуев сидел, подавленно опустив голову, руки его мелко дрожали, так что, казалось, налившиеся вены пульсируют со стуком, слышным не только ему, Воронову, но и там, в кабинете начальника отдела.

— Тогда, Петр Константинович, начинайте рассказывать все и по порядку. Это единственная ваша возможность. Вам надо разъяснять почему, или вы уже успели осознать это сами?

Чуев с минуту молчал и вдруг проговорил:

— Хромова убирал Гришка Демин.

— Хват?!

— Да. Мотя сказала мне о вашем разговоре, и я передал его Хвату...

Полковник Жигулев оторвался от динамика.

— Немедленно опергруппу в Дальтранс. Снять отпечатки пальцев Хвата, но так, чтобы ему и в голову не пришло! Пулей, — почему-то шепотом закончил полковник и кивнул Стукову: дескать, выполняйте.

— За что Хват убил Хромова, и почему это интересовало вас?