Нити Жизни - Эль Море

— Полина! — мать пробивает меня насквозь своим исстрадавшимся взглядом.

Вот, опять слёзы. А что я такого сказала? Выразила последнюю волю.

— Я же… — начала я, но меня оборвали.

— Не смей даже! Поняла?! Я запрещаю! — громогласно приказала она.

Больше никто так и не проронил ни слова.

В палату постучали и вошли: санитары и операционная сестра.

— Пора. Вы готовы? — сказала та.

— Нет, — ответила я. — Перенесем?

Она, не оценив моего расположения духа, сразу поторопила всех за дверь.

— Можете дать одну минуту? — донесся голос Нейла.

Операционная сестра с резонным недоумением, изучив его с ног до головы и подумав о чем-то своём, поинтересовалась:

— Обсудить позже нельзя?

— Мне надо сейчас.

Скривив половинку рта, она выдала:

— Но — только одну.

И с пугающей оперативностью оставила нас наедине.

Нейл, как-то странно посмотрел на меня, а потом, сглотнув слюну — наклонился. Его взгляд столкнулся с моим.

Я изогнула бровь:

— Не советую делать то, о чем потом пожалеешь.

— Я не…

— О'кей. По-другому: не делай то, о чем пожалею я, а бумерангом — ты.

— Почему?

— Ну, давай разъясню: я та, у которой нет свободы, и да, — я жажду глотка воли. Но, это — совсем не то и я совсем не та.

Он бессильно сжал кулаки:

— Я бы умер за тебя.

— Не глупи, — я дернула его за штанину. — Никто не должен умирать за кого-то другого. Я это поняла. У каждого из нас свой срок.

Он едва кивнул. Его губы склонились к моей щеке прежде, чем я успела вычислить, что за нами отварилась дверь.

Кое-кто заинтересовано уставился на Нейла, а он, оторвавшись от меня — оглянулся. Теперь они уставились друг на друга.

— Человек с портрета, — сказал Нейл.

Оппонент, стоящий перед ним, естественно не разгадал, что имел в виду незнакомый парень. Но, вот Нейл-то догадался, кто прибывает у меня в голове. И приблизив своё лицо к моему лицу, торжественно заявил:

— У тебя и, правда, хреновый вкус!

— Пожалуй, что так, — согласилась я, наслаждаясь каждым поворотом этой сценки.

— Ну, я благословляю тебя.

Я залилась веселым хихиканьем.

Нейл двинул из палаты. Потом, остановившись напротив моего врача, кинул в него острую реплику:

— Чтобы не случилось, не позволяй ей умереть!

Тот же, проводив его бестрепетным взглядом, подступил ко мне.

— Доктор, — обратилась я, — человечество сходит с ума!

В следующую секунду меня повезли в операционную.

Вслед за скрывающейся каталкой в проходе операционной, мама, перекрестившись, проговорила:

— Господи, спаси, сохрани, да помоги нам!

Свет в глаза. Чужие голоса. Шоу экипировок и масок. Вокруг команда лекарей и ассистентов, облепивших меня, как стая хищных птиц-падальщиков.

Но он тоже здесь. И я смотрю на него — втихаря разглядывая и улыбаясь от лёгкой радости, что он рядом.

Мне вводят ряд препаратов, проделывая последние приготовления.

И пока я еще в сознании, я решаю немного поговорить.

— Знаете, — обращаюсь к маске со знакомыми глазами. — Это плохая идея позволять моим родственникам топтаться под дверями.

— Сюда им нельзя, — отвечает «маска», как будто, я глупенькая и сама не понимаю этого.

— Вы не поняли, — повторяю я, — их даже в больницу пускать было не надо! Так что,

если со мной что-то случится, вы — труп.

— Этого никто не допустит, — в разговор влез «светило» медицины. Я тут же укорила его достопочтенность:

— А подслушивать нехорошо!

Он по-доброму ухмыльнулся:

— Больше двух говорят вслух!

«Ну что ж, замечательно!» — подумала я и ляпнула:

— Может, вы все выйдите?!

По комнате послышались дружные глухие смешки.

— Вот приведем тебя в порядок и вместе отсюда выйдем, — он твердо возразил.

На что я, скаля ему зубы, трелью пропела:

— Удача приходит и сидит на моем плече, разговаривает со мной. Я ей верю, хотя, чаще она попросту со мной играется.

Он вовсе не удивился. И молча, отступил на шаг, уступая место анестезиологу.

Руки в перчатках рутинно выровняли мне локтевой сгиб, подложив под него специальный валик. На руку выше места пункции наложили венозный жгут.

— Сожми и разожми пальцы кисти, — отдал указ прокуренный бас.

Я не успела испугаться, как мне стандартно пунктировали периферическую вену, и начался мониторинг работы моего сердца и дыхания.

Следом подогнали и подключили наркозный аппарат.

С полным изнеможением я оглядела то, что позволял узреть лежачий взгляд. Призадумалась, а затем, словно со стороны, я услышала, как произношу:

— Знаете, а всё это место — Титаник, а люди в нем — пассажиры. Вопрос лишь в одном, кого найдут в списках выживших?

Сразу же почувствовала на себе мощные, гипнотические и расчетливые взгляды без эмоционально настроенных медиков. Они уже переключились в стадию роботов, точно знающих, что будут делать и в какой последовательности.

Голос у меня дрогнул, я приостановилась, чтобы оправиться. Опустила веки и ухватилась за шелковую ниточку, ведущую к самообладанию, закончила:

— Как думаете, я там окажусь?

Ответ дал Итан Миллер, оттянув маску и широко улыбнувшись:

— Ты будешь в первой строке этого списка!

Я скорчила ему рожицу, показывая, что у него на этот счет преумножен энтузиазм.

После этого, анестезиолог поднёс к моему лицу пластиковую маску и попросил спокойно дышать через неё. Это был ингаляционный наркоз. И я знала, что выключусь примерно через одну-две минуты. Однако, наряду с этим, упорно продолжала генерировать великие идеи, как обмануть действие препарата и под шумок уползти отсюда. Но, иммунитет не вырабатывался, и я плавно впадала в состояние опьянения. Всё отчетливее ощущая, как изменяется — сознание, пульс, дыхание, состояние фокусировки зрачков, тонус и чувствительность мышц, общие рефлексы.

И теряя ориентацию в окружающей обстановке, находясь в дремотном состоянии, я уловила телепатически.

— Оставайтесь со мной, Полина, — настойчиво повторил Итан. — Ставь на жизнь.

«Конечно», — прошептала я, поглотив слова в себя.

Потом всё вокруг озарила яркая белая вспышка и наступила кромешная тьма.

Я провалилась под общим наркозом в глубокий сон, без сновидений…

19 Такие люди, как мы — в вечной борьбе с самими собой

Со сбитым с резкости взглядом, вяло шевелящимися конечностями и подсоединенной дыхательной трубкой, я пробудилась и попыталась идентифицировать местонахождение своего тела. Невероятно. Но, оказалось, оно в палате интенсивной терапии, а не в морге или гробу, как я ожидала.