Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

- Идиот! – рявкнул бригадир мне в лицо, круто развернулся на каблуках и стал уходить. Я только успел сесть, как он резко развернулся и подскочил ко мне, уже готовясь что-то сказать. Бригадир даже рот уже успел открыть, когда случайно взглянул на все еще лежавшего на полу дружка

Сухого, из-под которого он и не смог сразу вылезти. Даже сейчас, когда уже все вроде закончилось, он продолжал лежать без движения, странно вывернув шею. Не сказав никому ни слова, носком ботинка перевернул неподвижное тело.

Лицо было разбито в кровь при падении, от носа же вообще почти ничего не осталось, зато глаза, налитые кровью, были широко раскрыты и странно выкачены. Удивлял больше всего кадык, который, казалось, сейчас разорвет кожу и выскочит наружу. Мрачно посмотрев на меня, бригадир присел рядом с телом и пощупал пульс на шее. При виде мрачной улыбки, появившейся после этой операции на его лице, я совсем похолодел.

- Мертв как полено, - мрачно сказал он, уперев кулаки в бока, - Шея сломана прямо посередине, он даже почувствовать это не успел.

Рассказывай, что же с ним приключилось? И даже не думай, что я поверю в тот бред, что он сам так умудрился упасть. Ни за что не поверю.

Я глубоко вздохнул и подумал, что же мне сейчас стоит говорить. Конечно, можно рассказать правду, у меня было святое право защищаться, он сам виноват, что влез в драку и получил по шее, пусть даже и слишком сильно.

Только смогу ли я потом ходить хоть как-нибудь, кроме того, что бочком продвигаться вдоль стены, опасаясь удара ножом в спину. Почему-то мне казалось, что даже здесь нападение втроем на одного не является честным поступком. Если рассказать правду, сухой наверняка получит наказание. И он сам смотрел на меня с таким видом, будто в любой момент ожидал от меня предательства. Бригадир же пытался заглянуть мне в глаза и прочитать там все мои мысли. Получиться это у него могло только в мечтах, если он, конечно, не телепат, в чем я сильно сомневался. Зато от одного этого взгляда было не по себе. Чувствовал себя как на допросе.

- Честно сказать, я и не думал, что вы мне поверите, - пожал я плечами, выбрав решение, - однако он на самом деле сам свалился, хотел получше разглядеть, что происходит внизу, слишком сильно перегнулся и свалился вниз, даже никто подхватить его не успел. А нам, сами понимаете, в тот момент было не до того, чтобы разглядывать каждого, кто сверху падает, пусть даже нам и на головы.

Бригадир взвыл от досады, отлично понимая, что сейчас ему лгут прямо в глаза. Однако не мог поделать ничего другого кроме как бурно выражать свое негодование. Естественно, сейчас он мог избить меня до бессознательного состояния, но положение дел это не изменит. Доказать, что было как по-другому он не может, а кроме меня никто не является непосредственным участником происходящего. Многие видели, как было на самом деле, но никто и слова не скажет, боясь заслужить то же опасное для жизни прозвище «стукач». Опасное потому, что получавшие это прозвище жили очень недолго, заканчивая свою жизнь быстрым и непонятным способом, по большей части насильственным. Хотя, наверное, вовремя не прикрытая спина и укус зомби не является намеренным убийством.

- А ты что скажешь? - повернулся к Сухому бригадир, намереваясь хоть от него услышать правдивый ответ. А этот человек может решить поквитаться со мной таким способом. Если бы они на самом деле знали, кто я такой и как здесь оказался, то никто б и не подумал меня прикрывать. Только я, хоть и новенький, для всех остальных был одним из них, не хуже и не лучше, а, следовательно, на меня тоже распространялись действующие здесь правила, принятые, хоть и не гласного, для каждого члена карательных отрядов, с основой из заключенных и рецидивистов.

- А что вам не нравится, господин бригадир? - с сарказмом спросил Сухой, наслаждаясь взбешенным видом своего непосредственного начальника, сейчас совершенно бессильного, - Парень молодой, еще не понимает, как жить надо, но сказал правду. Витек всегда был не от мира сего, думал, что вот его все стороной и обойдет, потому и свалился. Наверное, подумал, что летать научится, - сказал он со смешком, поглядев в мою сторону. Я тоже нашел в себе силы выдавить какое-то подобие улыбки. А сухой продолжил издеваться – Вам, наверное, успокоительное надо принимать, а то везде какие-то заговоры и ужасы мерещатся. Я понимаю, работа у нас нервная, но нельзя же до такого состояния себя доводить, так ведь и сгореть можно. А вы нам, господин бригадир, еще пригодитесь.

Тот даже позеленел, выслушивая неторопливый монолог Сухого. И я даже хоть и видел только затылок, прикрытый грязными волосами, все равно чувствовал его жгучий взгляд, направленный прямо на Сухого. А он его выносил даже без всякого смущения, лишь только издевательски улыбаясь, даже не пытаясь скрыть то, что откровенно врет прямо ему в лицо.

Терпение бригадира кончилось после упоминания про нервную систему. Сжав кулаки, он со спокойным лицом, но с бешеными глазами, оглядел столпившихся вокруг, а потом сказал:

- Если так много свободных сил, то я найду вам обоим работу. Выезжаем через несколько часов. Чтобы все были готовы, если кого-то придется ждать, то весь отряд не получит никаких трофеев, это я могу вам обещать.

Я сделал круглые глаза, будто мне в самом деле было интересно, куда это мы направимся. Сухой же хотел было возмутиться, даже голову поднял, но столкнувшись с жестким взглядом бригадира, опустил голову, понимая, что даже ему возражать бессмысленно, ничего, кроме новых гневных окриков со стороны бригадира. И все же нашел время бросить в мою сторону гневный взгляд.

Отряд состоял из тридцати пяти человек, во всяком случае, именно столько собрались через несколько минут у двери, ведущей наружу. С этой, внутренней, стороны на ней не было ни ручки, ни даже замочной скважины, только сплошной лист железа, с двумя скобами, как раз подходящими для дверной ручки. Видно, что населению казармы власти Республики не доверяли, предпочитая использовать только как запугивающую силу. Я даже подозревал, что с ними со всеми будет, когда надобность в кровожадных и необузданных отрядах, наводящих на противника страх одним только своим видом, отпадет. Скорее всего, от этих людей просто избавятся, устроив им

Варфоломеевскую ночь в миниатюре. Оглянувшись еще раз на весь этот бедлам, творящийся вокруг, я даже пожалел, что не смогу этого увидеть.

Только такого они и заслуживают. Даже страшно подумать, сколько они уже успели совершить. В горле встал горький ком, застрявший где-то посередине, мешавший дышать. В голову как раз полезли мысли о кратких замечаниях Сухого насчет прошлых трофеев, от которых в голове стало только еще тяжелее.

- Слышь, малой, тебя как звать-то? – ко мне обратился один из толпившихся около двери карателей, здоровый мужик, на даже выше меня, накачанный, с толстыми мускулами, покрытыми татуировками, абсолютно лысый, но с небольшой и густой бородкой чернильного цвета. С таким даже драться не стоило, ему достаточно щелкнуть меня по лбу, чтобы вырубить, особенно в моем нынешнем состоянии. И, тем не менее, я все же попытался встать поудобнее, чтобы хотя бы первые удары были не такими сильными, вызвав у зека улыбку.

- Ты чего думаешь, всем с тобой подраться охота? – спросил он с откровенной иронией, для большей выразительности сложив руки на груди.

Меня почему-то сразу взяла такая тоска, что захотелось сесть и заплакать, слишком много всего свалилось разом, не могу больше уже выносить всего этого, лишь бы закончилось. Сжав зубы, я сжал кулаки крепче, не мог сдаваться. Выжить, а остальное… Остальное можно пройти и другими путями, пусть даже и не прямыми.

- Нет, прямо как зверек, честное слово, - ухмыльнулся бородач, - вот так теперь и буду тебя звать. А меня Пнем кличут, - и протянул для пожатия руку, - можешь меня не бояться, с Сухим у меня дел никаких нет, это ваши личные дела, хотя ты неплохо дерешься, мало кто сможет вот так же, против всех.

Я смотрел на него, расслабив руки, еще не зная, можно ли верить всему сказанному или это просто наживка, которую мне в очередной раз подбрасывают. Кто их знает, на что способны, но доверять им не собирался, лишь только в самом крайнем случае, когда просто не останется другого выхода.

Пень, как он сам себя назвал, все еще стоял с вытянутой рукой, но уже очень быстро мрачнея. Естественно, ему не нравилось, что такой дружелюбный жест оставляют без ответа. Пока он еще не отказался, я быстро стал осмыслять и такой вариант. Сухой, получается, в том же отряде, куда и меня определили, вместе со своими дружками, значит, еще к нескольким людям мне не стоит поворачиваться спиной. Остальные члены отряда мне совершенно не знакомы, значит, в лучшем случае, останутся сторонними наблюдателями, а в худшем, присоединятся к Сухому в нашем споре, в какую бы форму он не вылился. Иметь в отряде хотя бы пару знакомых, даже не друзей, будет уже неплохо. А если откажусь, то лишь приобрету еще одного врага. Подумав так, я все же пожал протянутую мне руку, ожидая чего угодно, даже силового приема «через плечо», который может начаться с такого вполне безобидного рукопожатия. К моей радости, Пень лишь сильно сжал ладонь, расплывшись в широкой улыбке. Наверное, он понимал мои страхи, сам-то видя, какая все же это глупость, имеющая, впрочем, достаточно реальные основания.