Иные пути. Чужой - Олег Антипенко

Лилиана ела, стараясь не стучать о дно посуды, вообще издавать меньше шума. Непослушные пальцы с трудом управлялись, ложку девушка держала за черенок в полный обхват.

Мысленно повторяла реплики тюремщика, вспоминала каждую интонацию, каждый оттенок злорадства и властности в голосе.

Хуже всего было осознавать свою беспомощность. Вот смогла бы она записать плетение… Но куда?! Вокруг ничего подходящего нет, из ее одежды вынули все металлические скобы-застежки, ремень с медной бляшкой сняли, из наемничьих сапог содрали подошвы, держащиеся на маленьких гвоздиках. Хорошо еще подвязали образовавшуюся дыру какими-то полотенцами, в ином случае у нее мерзли бы не только руки. О призе за второе место в дуэлях и говорить не приходится.

Лилиана задумчиво уставилась на ложку: деревянная основа, покрытая лаком из прополиса. Ничего примечательного, она сама изготовила много таких приборов из яблони, только в более изящном оформлении. Перевела взгляд на недоеденный сухарь.

Идея оформилась мгновенно.

Вскоре должен придти тюремщик, уже послышался скрежет ключа — это отпирается дверь пятого узника. Надзиратель всегда забирал обеденные принадлежности у Лилианы в последнюю очередь, хотя ей же первой и приносил пищу. Она подозревала, что в таком порядке тот мог дольше оставаться в ее камере, а может, и в других он задерживался не меньше, но волшебнице казалось приближение этого человека очень быстрым и незамедлительным, посещение же ее обители длилось невероятно долго.

Она наступила коленом на углубление в ложке и вялыми рывками начала отламывать ручку. Деревяшка никак не поддавалась: выскальзывала то из рук, то из-под коленной чашечки.

Запирающий механизм четвертого заключенного издал протяжный стон.

«Да поддашься же ты!!!» — с одной стороны, чем крепче материал, тем для ее цели лучше, но как же трудно управлять собственными руками, настолько они заторможены и нечувствительны, что поставленная задача казалась невыполнимой. «А может не стоит рисковать? — закралась предательская мыслишка и тут же уступила напору решимости. — Стоит!». Больше мести тюремщика она боялась остаться здесь навсегда. Шанс спастись стоит и ударов по лицу, а возможно и пыток, которыми вечно грозит надсмотрщик.

Лилиана перевернула предмет выпуклой стороной вверх и придавила обмотанной ступней.

Третья камера открылась. Времени совсем мало…

Треск, возвестивший об успешном завершении первого этапа плана, прозвучал громом в абсолютной тишине, потому что и ветер перестал протяжно свистеть у решетчатого окошка.

Вторая камера отворила свои двери обладателю ключей.

Лилиана напряглась и совершила последнее усилие, лопнули почти все оставшиеся волокна. Пальцы не смогли удержать вставшую вертикально ручку. Девушка, выпустив предмет приложения сил, пошатнулась и потеряла равновесие. Она попыталась выпрямиться и встать прямо, однако, вместо этого словно пружина налетела на стену. Не издала вопль боли она только потому, что удар ее оглушил.

Ключ вошел в замочную скважину ее камеры.

Перед глазами плыли темные круги, в полутьме это все равно, что стать слепым. Она на ощупь нашла маленький черенок, он валялся на прежнем месте, а вот другой части нигде не было. Девушка быстро сгребла миску, выплескав остатки еды, вложила ручку, прикрыла обглоданным хлебцем и поставила у двери.

Она едва успела плюхнуться на тюфяк и заставить свою грудь вздыматься не учащенно, а размеренно и спокойно. Ей отчаянно не хватало кислорода, легкие сопротивлялись неестественному принуждению.

Лилиана искоса наблюдала за реакцией тюремщика, судорожно вспоминая, не положила ли она черенок тем боком, из которого выдернулась щепа, обнажив светлую сердцевину.

Позже волшебница благодарила случай за то, что повернула голову вправо, ведь вся та сторона лба покрылась темно зелеными разводами от плесени, которые остались после того, как она впечаталась в стену и соскользнула по ней до самого пола.

Девушка похолодела. Под ногами валялся земляного цвета комок — это потерявшаяся часть ложки, обернувшаяся в слой мха, который в изобилии рос на голом камне. Из-за нее-то чародейка и потеряла равновесие…

Человек у двери непонимающе смотрел на обманную композицию.

Лилиана ощутила влажное тепло, скатывающееся между бровями на правую сторону носа к верхней губе. Ей повезло с каштановыми волосами, будь они светлее, и надзиратель заметил бы на них багровое пятно.

— Ты видно не ценишь мою доброту. — Обманчиво мягко начал он. — Ты знаешь, чего мне стоило добиться для тебя такой хорошей пищи? У других ВРАГОВ таких привилегий нет. Ведь ты же враг! А я в своем мягкосердечии пожелал тебе лучших условий, можно сказать комфорта. И вот, что получил за благодетельство?!

Тюремщик резко наклонился, но не успел он взяться за миску, как девушка промолвила с покорностью в голосе:

— Я не смогла перекусить хлеб, он слишком тверд для меня. Не могли бы Вы принести мне хотя бы краешек свежеиспеченного. Я была бы вам весьма признательна.

Он некоторое время молчал, застыв в поклоне.

— Я уж думал, в Республике не учат вежливости, и страна эта населена варварами без рода без племени. Вы же своим благоразумием убеждаете меня в обратном, продолжайте в том же духе и возможно я похлопочу за вас еще разок. Хотя не знаю, послушаются ли меня на этот раз…

— Пожалуйста. — Взмолилась Лилиана, а в ее душе зародилось новое чувство к этому человеку — ненависть. Ненависть и страх — две составляющей взрывоопасной смеси…

— Ну раз ты так просишь… Но ты должна быть поистине благодарна за мою неоценимую услугу, — тюремщик неприкрыто скалился, однако ответа на последнюю свою реплику не стал дожидаться, а предсказуемо бережно поднял миску, вышел и затворил за собой дверь. Все это время он не спускал глаз с девушки.

Только его шаги стихли где-то справа от двери, Лилиана ринулась к вожделенному предмету, позабыв даже о ране, пока кровь не просочилась между губами и не оставила на языке солоноватый привкус металла.

«У меня получилось! Получилось!» — ликовала беззвучно волшебница, запрятывая в складки одеяний свою надежду.

Больше всего она опасалась обнаружения своей хитрости, а потому сидела как мышка под бдительным взором кота, не смея даже пошевелиться, чтобы не отпугнуть удачу.

Шли минуты, они складывались в часы, а никаких последствий, которые рисовала Лилиана в своем воображении, так и не наступило. В камере посветлело, так всегда происходило незадолго перед закатом. Скорее всего, это одна из многочисленных снежных шапок своим отраженным сверканием украшала в серебристые тона потолок. Спустя полчаса камеру окутал мрак, который не развеется до рассвета.