Под несчастливой звездой - Анастасия Анфимова

— И впредь никогда! Слышишь, никогда не впускай в дом посторонних без моего разрешения! Или будешь наказана палками по пяткам! Понятно?

— Да, господин, — пролепетала испуганная девочка.

— Сейчас иди к хозяину, возьми у него папирус и чернила. Я хочу написать письмо, а ты его отнесешь.

Возле самой двери Айри остановилась.

— Прости, господин. Совсем забыла тебе сказать. Ночью приходил какой-то человек и принес…

Она замялась.

— Какую-то штуку. Он сказал, что ты велел положить её к моему приданому.

Александр заметил, что жрец слегка переменился в лице.

— Когда это было? До нападения или после?

— Человек пришел около полуночи, а налетчики появились уже под утро.

— Принеси мне то, что он передал, — велел старик Айри. — И беги за чернилами!

Девочка нырнула в комнату слуг и скоро вернулась, держа в руках деревянный цилиндр, почему-то напомнивший Алексу футляр для подзорной трубы.

— Вот, господин, — Айри поставила его на стол и поспешно покинула комнату.

Какое-то время жрец рассматривал цилиндр, потом решительно вытащил тугую пробку и достал серый листок папируса, испещренный ровными рядами иероглифов и кусок кожи с такими же значками. Нахмурив лоб, Тусет быстро пробежал глазами по одному, затем по другому, тяжело вздохнул и задумался, машинально взяв кувшин и сделав большой глоток прямо из горлышка.

И тут Александра начали, что называется, «терзать смутные сомнения». Не за этими ли листочками приходили незваные ночные гости? И не вляпался ли он вновь в историю связанную с «власть имущими»? Сразу вспомнился сон, веселый смех девушек из сна, и от этого ему сильно поплохело.

Тусет вернул папирусы в футляр и проговорил:

— Отнеси назад.

Юноша спрятал его под ворохом одежд на самом дне сундука.

Погруженный в свои мысли жрец вертел в руках бокал. Заметив Алекса, он спросил:

— Пива хочешь?

— Не откажусь, — настороженно ответил Александр.

— Пей, — старик сделал приглашающий жест.

Вошла Айри с чернильницей и стопкой листов папируса.

Юноша взял бокал, отошел к стене и принялся потягивать густой, горьковатый напиток.

Тусет стал быстро писать. Закончив один лист, он отложил его в сторону и, почесав кончик носа пером, пододвинул к себе второй папирус.

— Знаешь, где находится площадь Великого Флота? — спросил жрец у Айри.

Девочка быстро — быстро закивала головой, преданно смотря на господина.

— А усадьбу Сентора Касса Крумона?

— Её все знают, — улыбнулась девочка. — Дворец больше чем у Наместника и огромный сад.

Тусет поморщился.

— Отправляйся туда. Привратникам скажешь, что принесла письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору. Запомнила?

— Да, господин, — ответила Айри и повторила. — Сказать привратникам, что у меня письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору Кассу.

— Хорошо, — похвалил ее жрец. — К тебе выйдет кто-нибудь из слуг. Ему передашь этот папирус и попросишь ответа.

— Я все поняла, господин, — поклонилась девочка, собираясь уйти.

— Постой! — остановил ее старик, сворачивая еще один папирус.

— Потом зайдешь в порт в канцелярию. Ну, знаешь, где сидят писцы?

— Конечно! — девочка даже обиделась.

— Это письмо нужно передать писцу Мирхану, — старик поднял вверх палец. — Но сделать это нужно незаметно. Сможешь?

— Что-нибудь придумаю, — твердо пообещала Айри.

— Вот и замечательно, — улыбнулся жрец. — Иди.

Девочка замялась.

— Что? — нахмурился Тусет.

— Я не знаю, как быстро получится передать второе письмо. Можно мне взять пару медных колец, купить еды?

— Конечно! — разрешил жрец. — Они же твои.

После ее ухода Тусет сходил в ванную и завалился спать. А Александр решил привести в порядок нервы. Заперев дверь, он принялся выполнять комплекс упражнений. Под заливистый храп старого жреца Алекс садился на шпагат, растягивая связки, приседал, отжимался от пола, совершал странные, сложные движения руками и ногами, прыгал, нанося удары по воображаемому противнику. Но даже двойная нагрузка не помогла ему обрести душевного равновесия. Вот только сил на третий подход уже не было.

Алекс растер тело влажным полотенцем, и решительно открыв сундук, достал сверток материи, иголки, нитки, ножницы и длинное узкое платье.

Треплос был не из тех людей, кто долго переживает собственные неудачи. Внезапное появление бандитов разрушило его планы и помешало стать богатым человеком. Да и девчонка его удивила. Он считал, что хорошо разбирается в женщинах, но никак не ожидал, что бывшая воровка станет защищать сокровища какого-то моряка, даже не обращавшего на нее внимания. «Разрушать надежды людей — любимое занятие богов», — так часто говаривал его дядя, подсчитывая убытки от очередной коммерческой авантюры. Поэт нащупал сквозь ткань хитона литой серебряный браслет. Если распорядиться этим с умом, можно прожить, не голодая, дней десять. А за это время в театре прочитают его пьесы. Юноша был уверен, что столь талантливые произведения не могут остаться не замеченными. В крайнем случае, придется начать карьеру уличного актера. Главное — понравиться кому-нибудь из знатных горожан, и тогда его будущее обеспечено.

Поэт поправил повязку на голове и улыбнулся начинавшемуся дню. Вышагивая по центральной улице, он не заметил, как от стены отделились две плотные фигуры в плащах с капюшонами, и неловко прячась за прохожими, проследовали за ним.

Насвистывая песенку собственного сочинения, Треплос завернул в переулок и тут же получил ощутимый толчок в спину. Возмущенный столь невежливым поступком, юноша хотел было обернуться, но новый удар бросил его на колени.

Сильные руки рванули его за хитон, и перед глазами возникла зверская физиономия с перебитым носом и жуткого вида шрамом поперек лица.

— Ну что, голубок, попался? Теперь я тебе всю голубятню разворочу! Гы!

Его приятель столь же монументальный мужчина с лицом, густо заросшим черной, курчавой бородой, сухо сказал:

— Сначала отведем его к Вралу. Потом делай, что хочешь.

Треплос не раз попадал в разнообразные переделки. Он посмотрел за спину громил и радостно крикнул:

— Я здесь! Здесь!

Мордоворот с переломанным носом резко обернулся. Юноша толкнул бородатого и бросился бежать вглубь переулка.

На его голову обрушился мощный удар, и заплеванная каменная мостовая, стремительно приблизившись, звонко шлепнула по лбу.