Алтарь страха - Эрик Рассел

Он сидел, вжавшись в скамью, а мысли неумолимо неслись вперед. Потребовалась напряженная и тщательная работа, чтобы создать атомную бомбу. Но взрыв ее зависит от небольшого приспособления.

«Если не натянуть тетиву, то не выстрелишь».

Предположим, просто предположим, что кому-то удалось придумать нечто похожее на человеческий мозг, добавив к содержащимся в нем данным что-то такое, что создает критическую массу. И мозг достаточно продолжительное время находится в состоянии покоя, пока в него насильно не закладывают новые данные, добавляя к прежним знаниям. И тогда достаточно создать определенную ситуацию, чтобы механизм заработал.

Несколько слов, оброненных водителем-насмешником.

Детонация механизма.

Мысленный взрыв.

Он стремглав выскочил из здания вокзала, натыкаясь на пешеходов и рассыпая невнятные извинения. Кое-кто оглядывался ему вслед. Он понимал, что привлекает к себе внимание, но был настолько увлечен, что ни о чем уже больше не заботился.

Реальное разрешение его затруднений находилось в рядах той роты, что могла стать полком. Он отчетливо понимал это, как и то, что добраться до роты очень трудно, а еще труднее разговорить ее. Кое-кто из пострадавших, может быть, что-то и скажет, а кое-кто окажется более подозрительным, чем не совсем еще потерянный для дела Хендерсон. А кое-кто вообще скажет, что привык жить с этим кошмаром и даже балдеет от этого, как наркоман.

— Но послушай, брат, я не полицейский, не секретный агент, я не сотрудничаю с властями! Я всего лишь Ричард Брэнсом, научный работник, находящийся в бегах, потому что тоже живу в мире кошмаров. И меня вовсе не разыскивают за убийство, которое, как мне кажется, я совершил. Ведь я убежден, что давным-давно убил некую девицу по имени Арлен Лафарж. А как по-твоему, что ты натворил?

И если хотя бы один из них скажет:

— Бог мой, Брэнсом, тут происходит что-то странное. Да ведь это я убил Арлен Лафарж! В некоем захолустье под названием Бэльстоун. Я уверен, что это сделал я. А уж как тебе это удалось...

— А почему ты так поступил?

— Она оказалась просто сукой. Она сама меня довела. Я был вне себя. Она меня до сумасшествия довела.

— Чем?

— Ну... хм... Сейчас уж и не помню. Это произошло давно, да мне и надоело вспоминать.

— Вот то же самое и со мной. А может быть, мы вдвоем отыщем остальных и выясним, сколько из них еще пристукнули Арлен Лафарж? Неплохо было бы узнать. Забавно. Мы представили бы копам массовое признание, набились бы в тюрьму и стали бы отсчитывать часы до нашего конца.

Можно чего-нибудь добиться таким путем? Все можно. Человеческий мозг в состоянии все представить. Однако же враг может оказаться предусмотрительным и не пойдет по проторенному пути, а нагрузит каждого пострадавшего своей жертвой. Хендерсон, например, похоже, владеет своим индивидуальным секретом: он и глазом не моргнул при упоминании Арлен и Бэльстоуна и отрицал всякое знакомство и с этим именем, и с этим местом.

Он начинал всерьез подозревать, что несчастная Арлен являлась вымышленным созданием. Мысль воспринималась с трудом, с большим трудом, поскольку память настаивала на обратном. А не верить своей памяти оказалось делом столь же трудным, как не верить отражению в зеркале.

Несмотря на наличие доказательств или отсутствие таковых и растущие сомнения, память уважительно сохраняла все детали самого мрачного момента в его жизни. И пусть видение прошлого являлось всего лишь кошмаром, встававшим вокруг призрачной девушки, он все равно отчетливо различал черты лица Арлен, идущей к смерти, видел ее черные волосы, перетянутые на затылке голубой ленточкой, ее темные глаза, полные изумления, ее тонкие губы, слишком часто презрительно кривившиеся, едва различимые веснушки на носу, струйку крови, стекающую по лбу. Она носила нитку разнокалиберного жемчуга и серьги под стать, золотые часы. Вспомнились голубое платье и черные туфли. Картина представала объемная, со всеми цветами, вплоть до огненно-красных ногтей. Настолько полная картина, что только реальность могла быть совершеннее.

Но существовала ли эта девушка в реальности?

Или она представляла собой лишь мысленный фрагмент, достаточно полный для создания критической массы?

Другие беглецы должны были бы знать все о ней или о ее фантоме. Но без помощи Риардона добраться до них не представлялось возможным. Правда, после недавних событий ему очень не хотелось обращаться к Риардону за помощью. И кроме того, такие действия неизбежно вызвали бы к жизни различные бюрократические осложнения, и это в то самое время, когда он уже собирался из жертвы превратиться в охотника! Нет, лишь в самый решающий момент он обратится к Риардону и имеющимся в его распоряжении силам.

Но следовательно, и товарищи по несчастью не смогут оказать помощь, за исключением, может быть, Хендерсона. И значит, в настоящий момент он должен рассчитывать лишь на свои силы. Итак, осталось лишь вычислить жертву.

Пять человек могли бы помочь разрешить тайну Арлен Лафарж. Лишь пятеро могли знать о ней все, если только он сможет заставить их говорить.

В число этих пятерых входили те двое, что подхватили его на ступенях, болтливый водитель и его приятель, а также здоровяк, спровоцировавший его бегство. Но если он, Брэнсом, прав в своих умозаключениях, то должен быть и шестой, невидимый игрок, которого он не принимал в расчет только по причине невозможности идентификации.

И один из этих пятерых мог бы привести к остальным, а возможно, и к целой организации, затаившейся в подполье.

Торопливо шагая по улицам, он размышлял над своим отношением к мести. Раньше, как человек рассудительный, он считал примитивным расплачиваться с соперником ударом в нос. Ныне же такое желание не казалось ему столь уж дегенеративным. В конце концов, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо.

Так что если представится такая возможность, то он уж постарается довести в нужный момент свои эмоции до точки кипения, вложит всю силу в правый кулак и устроит из чьей-то физиономии месиво.

Другими словами, он ощущал настоящую злость, и это чувство его радовало.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ночная пелена застилала небо, горели фонари, светились витрины магазинов. Находясь в собственном городе, он не ощущал себя дома. Если его и разыскивали, то именно здесь, выжидая удобного момента, чтобы вернуть заблудшую овцу в загон. Насколько он понимал, враги терпеливо ждали его и были уверены в успехе. А он сам вообще не горел желанием быть пойманным. Больше всего сейчас он нуждался во времени; надо было осмотреться, выбрать цель для выплеска своего гнева и навешать кое-кому хороших тумаков.