Я, Клавдий - Роберт Грэйвс

- Да, в том, кто твой отец, моя куколка, сомнений быть не может, - посмеиваясь, повторял он, когда это многообещающее дитя особенно отличалось. А однажды он наклонился к ней при мне и лукаво сказал:

- А за первое настоящее убийство, которое ты совершишь, моя драгоценная, даже если ты убьешь всего-навсего твоего бедного старого дедушку Клавдия, я сделаю тебя богиней.

- А ты сделаешь меня богиней, если я убью маму? - пролепетал бесенок. - Я не люблю маму.

Деньги требовались Калигуле и для его золотой статуи. Он раздобыл их, издав эдикт, где говорилось, что он будет принимать подарки к Новому году у главных ворот дворца. Когда настал назначенный день, Калигула послал в город отряды гвардейцев, и те, угрожая оружием, согнали толпы горожан на Палатинский холм и заставили их бросить все, что у них было при себе, в огромные, специально поставленные там бочки. Римлян предупредили, что если они попробуют скрыться от гвардейцев или утаить хоть одну медную монетку, их немедленно подвергнут смерти. К вечеру две тысячи огромных бочек были полны до краев.

Примерно в это время Калигула заявил Ганимеду и Агриппиниллс с Лесбией:

- Как вам не стыдно, вы, трутни! Что вы делаете, чтобы заработать себе на хлеб? Вы обыкновенные паразиты. Вы не знаете разве, что все мужчины и женщины в Риме трудятся в поте лица, чтобы меня поддержать? Последний носильщик, каждая разнесчастная проститутка с радостью отдают мне одну восьмую того, что они получают.

Агриппинилла сказала:

- Но, братец, ты же отобрал у нас под тем или иным предлогом все наши деньги. Разве этого не достаточно?

- Достаточно? Конечно, нет. Полученные в наследство деньги вовсе не то, что заработанные честным трудом. Вы, детки, приметесь у меня за работу.

И вот Калигула распространил в сенате листки, извещавшие, что в такой-то вечер во дворце откроется для избранной публики особый бордель на все вкусы, который будет обслуживаться особами самого знатного происхождения. Входной билет - всего одна тысяча золотых. Напитки бесплатно. С прискорбием должен сообщить, что Агриппинилла и Лесбия не очень протестовали против позорного предложения Калигулы, мало того, сочли, что их ждет неплохое развлечение. Однако они настаивали, чтобы он позволил им самим выбирать себе клиентов и не брал слишком больших комиссионных с того, что они заработают. К моему великому неудовольствию, меня тоже вовлекли в это дело, нарядив комическим привратником. Калигула в маске, изменив голос, играл роль содержателя публичного дома и пускал в ход их обычные мошеннические трюки, чтобы лишить гостей и удовольствия, и денег. А когда те протестовали, он звал меня в качестве вышибалы. У меня очень сильные руки, сильней, чем у большинства людей, а вот от ног мало проку, поэтому, когда я неуклюже ковылял к гостям, а затем неожиданно принимался колотить их палкой - если мне удавалось их схватить, - это вызывало бурное веселье. Вдруг Калигула напыщенно продекламировал строки Гомера:

Смех несказанный воздвигли блаженные жители неба,

Видя, как с кубком Гефест по чертогу вокруг суетится8.

Это был отрывок из первой песни "Илиады", там, где хромоногий бог ковыляет по Олимпу, а все другие боги смеются над ним. Я лежал в это время на полу, дубася мужа Лесбии, - не часто мне выпадал случай отплатить за старые обиды. Когда Калигула кончил, я поднялся на ноги и сказал:

Рек - и от наковальни великан закоптелый поднялся

И, хромоногий, медлительно двигал увечные ноги9,и захромал к столу с угощением. Калигула был в восторге и процитировал еще две строки, которые идут раньше описания "несказанного смеха":

...потщися могучего сладкими тронуть словами,

И немедленно к нам Олимпиец милостив будет10.

Отсюда и пошло мое, данное им, прозвище Вулкан, которое я был рад получить, так как оно несколько защищало меня от его капризов.

Затем Калигула потихоньку вышел, снял маскарадный костюм и вернулся в своем обличии через ту дверь, у которой он поставил меня. Он притворился, будто страшно удивлен и возмущен тем, что происходит, и снова принялся декламировать Гомера - исполненные стыда и гнева слова Улисса, возмущенного распущенностью женщин во дворце:

Он под покровом лежал. В ворота, он увидел, служанки,

Жившие в тайной любви с женихами, толпой побежали,

С хохотом громким, болтая, шумя и крича непристойно.

Вся его внутренность пламенем гнева зажглась несказанным.

Долго не знал он, колеблясь рассудком и сердцем, что делать -

Встать ли и, вслед за бесстыдными бросившись, всех умертвить их?

Или остаться, дав волю в последний им разе женихами

Свидеться? Сердце же злилось его; как рычит, ощетинившись,

Злобная сука, щеняток своих защищая, когда их

Кто незнакомый берет, и за их покусаться готовясь,

Так на бесстыдниц его раздраженное сердце роптало.

В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу.

"Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело

В логе циклопа, в то время, когда пожирал беспощадно

Спутников он злополучных моих, - и терпенье рассудку

Выход из страшной пещеры для нас, погибавших, открыло"11.

- Под "циклопом" понимайте "Тиберий", - сказал он. Потом хлопнул в ладоши, призывая гвардейцев, которые бегом прибежали на его зов. - Немедленно пришлите сюда Кассия Херею!

Послали за Кассием, и Калигула сказал ему:

- Кассий, славный герой, ты, кто служил мне боевым конем, когда я был ребенком, мой самый старый и самый верный друг, видел ли ты когда-нибудь такое печальное и унизительное зрелище? Мои сестры торгуют своим телом у меня во дворце, мой дядя Клавдий стоит у дверей и продает впускные билеты! О, что сказали бы бедные мать и отец, если бы они дожили до этого дня!

- Арестовать их всех, цезарь? - горячо спросил Кассий.

- Лучше "остаться, дав волю в последний им раз с женихами свидеться..."12, - ответил, словно отчаявшись, Калигула и зарычал, как "злобная сука". Кассию было велено увести гвардейцев обратно.

Это была не последняя оргия такого рода, устроенная во дворце; впоследствии Калигула заставил сенаторов, присутствовавших на первом "приеме", приводить с собой жен и дочерей в помощь Агриппинилле и Лесбии. Но вопрос, где и как раздобыть деньги, становился все острее, и Калигула решил посетить Францию и посмотреть, что там можно сделать.

Он собрал огромное войско, затребовав по отряду из каждого полка регулярной армии, формируя новые полки и набирая рекрутов где только мог. Из Италии он вышел во главе ста пятидесяти тысяч человек, а во Франции увеличил армию до четверти миллиона. Вооружать и экипировать это огромное войско пришлось городам, через которые оно проходило, необходимое продовольствие Калигула реквизировал там же. Иногда он скакал в галоп и заставлял армию шагать по сорок восемь часов подряд, чтобы не отстать от него, иногда двигался со скоростью одной-двух миль в день, любуясь окрестностями из носилок, которые несли на плечах восемь дюжих солдат, и то и дело останавливаясь, чтобы сорвать цветок.

Калигула предуведомил о своем приезде в письмах, приказывая всем должностным лицам высоких рангов как в самой Франции, так и в рейнских провинциях, прибыть в Лион, где он намеревался сосредоточить все военные силы. Среди тех, кто подчинился этому приказу, был Гетулик, один из лучших офицеров моего милого Германика, командовавший последние несколько лет четырьмя полками в Верхней Германии. Он был очень популярен среди солдат, так как сохранил традицию не применять жестоких наказаний, и дисциплина в его полках держалась на любви к нему, а не на страхе. Популярен он был не только в Верхней, но и в Нижней провинции, в полках, которыми командовал его тесть Апроний - Гетулик женился на сестре Апроний, которую, как полагали, мой шурин Плавтий выбросил из окна. После убийства Сеяна Гетулику грозила смерть, так как он обещал отдать дочь замуж за сына Сеяна, но он избежал этого, написав Тиберию дерзкое письмо. Он заявил, что до сих пор, пока командование полками у него в руках, император может рассчитывать на его верность и верность его солдат. У Тиберия хватило благоразумия оставить его в покое. Но Калигула завидовал его популярности и, как только Гетулик приехал в Лион, его арестовали.

Калигула не предложил мне участвовать в этом походе, поэтому я знаю о том, что там произошло, из вторых рук и не могу писать об этом в подробностях. Мне стало известно лишь то, что Ганимед и Гетулик были обвинены в заговоре - Ганимед-де посягал на жизнь императора, а Гетулик был его пособником - и казнены без суда. Считалось, что Лесбия и Агриппинилла (муж последней незадолго перед тем умер от водянки) тоже участвовали в заговоре. Их сослали на остров у берегов Африки, невдалеке от Карфагена. Это был очень жаркий, бесплодный остров, где единственным занятием было ныряние за губками; Калигула велел сестрам выучиться этому промыслу, так как сам он дольше содержать их не может. Но прежде чем отправиться на остров, они должны были пройти пешком под стражей от Лиона до Рима, неся по очереди в руках урну с прахом Ганимеда. Это было им наказание за многократное прелюбодейство с Ганимедом, как объяснил Калигула в написанном высоким слогом письме к сенату. И тут же принялся распространяться о собственной снисходительности. Ведь они хуже обыкновенных проституток, ни у одной порядочной проститутки не хватило бы наглости заломить такую цену, какую требовали - и получали - Лесбия и Агриппинилла за участие в оргиях, а он их даже не казнил!