Живые в Эпоху мёртвых. Старик - Александр Иванин

Усатый по-бабьи обхватил плохо выбритые щеки руками и закачал по сторонам всей верхней частью тела.

— Хуже, чем в Древнем Риме. — Последние слова он сказал зловещим шепотом. — Здесь у нас ничего не бойтесь. Главное, куда попало лазить не нужно, и будет все в порядке.

Он опять вернулся к вопросу их дальнейшего обустройства:

— А что на окраине жить будете — так в этом и преимущества есть. Там природа чище. И прямо из окон лес видно. Там грибов и ягод видимо-невидимо. А там цветы какие для вашей девочки. У-у-у-у-у…

Они всей компанией вошли в облезлый трехэтажный дом, который раньше, скорее всего, был гостиницей. На пороге их встретил сельского вида крепкий мужичок с охотничьим самозарядным ружьем. За пояс у мужичка была заткнута самодельная дубинка-костылек по образу штатных дубинок американских полицейских.

— Эти последние? — Мужик с мрачным видом окинул компанию.

— Последние.

— Так с детьми нужно было первыми пускать. У меня мест уже не осталось. Куда ты мне их прикажешь — на коврик у порожка положить?

— Ну Петя.

— Я уже больше сорока лет Петя. Бери их и сели у себя в хоромах.

— Ты чего, сегодня белены объелся?

— Наоборот. Меня от твоей наглости без всякой белены прет. Я же тебе сколько раз говорил. Теперь мне чего — людей с коек сгонять, что ли? Иди и сам уговаривай.

— Петя, ты не напирай, не напирай. Я ведь знаю, что ты всегда резерв держишь.

— А ты на чужой каравай хлеборез не разевай! Умный нашелся. Иди ищи резерв. У меня даже в кладовке для инвентаря люди лежат.

— Ну Петь.

— Забирай, я тебе говорю.

— Петя, дети же.

— Да вижу я. Ты мне людей обещал дать в помощь и мебель еще.

— Так не все сразу. Ты на первой очереди у меня. Точно, точно.

— Знаю я твою первую очередь.

Человек с ружьем внимательно посмотрел на детишек. Взгляд его подобрел, и в глазах проступила жалость. Петя тяжело вздохнул и отошел в сторону с прохода, пропуская старика и детей.

— Пойдемте. Я вас у себя в кондейке устрою.

Усатый с довольным видом выскочил на улицу:

— Вот и ладненько. Устраивайтесь. До свидания. — Он изобразил нечто вроде книксена и засеменил обратно к зданию вокзала.

Петя провел их через вестибюль, где на раскладушках лежали и сидели люди. Пахло заводской столовой, сыростью и нестираными носками. Свет исходил от нескольких автомобильных фар, которые были подвешены под самым потолком.

Петя нетерпеливо помахал рукой старику и ребятишкам, которые с интересом рассматривали окружающую обстановку. Говор, кашель, шуршание постельного белья и еще разнообразные обещанные звуки создавали общий фон этого мирка. Было видно, что люди устали и торопятся провалиться в блаженный сон, чтобы не видеть окружающего их убожества.

Проходя мимом коридора, Петя коротко сказал старику:

— Стойте здесь. Мне там разобраться нужно.

Они молча наблюдали, как он, скидывая ружье с плеча, свернул в коридор и спешно пошел в сторону ярко освещенного шумного пространства.

Старику было не видно, что там творилось. Девочка прижалась к его боку, а мальчишки с интересом начали выглядывать вперед, чтобы понять, что там происходит. А происходили там не вполне мирные события.

Из коридора донесся голос Пети:

— Какого черта вы тут делаете! Это что вы тут мне за бордель устроили?

На гомон умиротворяющих его пьяных голосов прозвучал выстрел, а потом Петя заорал:

— На улицу на хрен вышли!

Дальше пошел такой отборный мат, что старик зажал уши маленькой Зое. Мальчишки отскочили по сторонам и с выражением оторопелого удивления по-прежнему старались выглянуть в коридор.

Перепалка продолжалась недолго. На помощь Пете пришли крепкие здоровые мужики в черной форме, вооруженные до зубов. Самых активных дебоширов они усмирили очень быстро и жестко. Два бесчувственных тела вытащили за ноги на улицу, остальные сразу успокоились, еще примерно человек семь пьяных вытолкали взашей из гостевого дома. На каждое их возражение следовал удар прикладом или пинок тяжелого берца.

Больше усмирять никого не потребовалось. Петя вернулся к ним. Он улыбнулся старику и детям и повел их с собой. Идти далеко не пришлось. Через десяток шагов они уткнулись в перегородку, выгораживающую пространство под лестницей, — там была та самая кондейка Пети. В небольшом помещении с кривым ломаным потолком стоял один-единственный топчан, стол, скамья и пара стульев. Старика с девочкой устроили спать на топчане, а Валерку уложили на скамье. Тройняшкам пришлось устраиваться на полу.

Сон пришел к ним быстро.

Старик подозревал, что трели вислоусого про всеобщее равенство и «жизнь начинается с чистого листа» были преувеличением. Подтверждение этого пришло буквально с первыми лучами солнца. Старик спал чутко и сразу проснулся, когда услышал шум в вестибюле поселковой гостиницы.

Он выглянул через небольшое оконце рядом с дверью. На площадке перед потрескавшимися стеклянными дверьми с алюминиевым каркасом шло препирательство. Из перебранки старик понял, что пришли посыльные из администрации за двумя врачами, которые приехали с ними в колонне. Уже практически на выходе стоял пожилой мужчина в годах, который держал под руку маленькую женщину — свою жену. Рядом с ними стояли их сын и невестка. Пожилой мужчина был маститым врачом-травматологом, а его сын студентом-биологом, который должен был в этом году закончить вуз. Травматолога звали Герман Афанасьевич. В эвакопункте он практически переквалифицировался в военно-полевого хирурга. Старик видел, как он жестко и уверенно резал по-живому плоть раненых, спасая жизни пострадавших. Старик не знал, кем была его супруга, но работала она в бактериологической лаборатории.

Сцена разворачивалась вокруг высокой мосластой дамы с мощными бедрами и лошадиным лицом. Старик не помнил, как ее зовут. Тетка была детским врачом-педиатром и сама периодически захаживала в их каморку для осмотра детей. Муж у нее был бизнесменом — держал сеть цветочных магазинов и навороченный салон флористики для богатых. Еще две недели назад они приехали в эвакопункт тремя семьями на дорогих машинах. Но так и остались там. Глава второй семьи был дипломатом — отслужил восемь лет в Эквадоре и три года в Панаме. Он уже два года дожидался следующего назначения, пристроенный на время в МИДе. Но приход Большого Песца окончательно сломал карьеру матерого дипломата. В эвакопункте он вышел на связь с кем-то из своих высокопоставленных коллег и ждал, когда его с семьей и приехавших с ними друзей заберут на новое место.

Дипломат отличался дружелюбным располагающим нравом, с ним было очень просто и легко общаться. Человеком он был эрудированным и очень любил играть в шахматы. Это старик помнил точно. К дипломату частенько убегал Сережа, а возвращаясь, с восхищением пересказывал услышанные от него истории про жизнь в Центральной Америке, рассказы о древней и древнейшей истории, а также еще много всего. Супругу и троих детей дипломата старик не знал, но был о них наслышан.