Заговор призраков - Екатерина Коути

Но что же творится внутри?

– Агнесс, ты со мной?

– Как тебе не стыдно спрашивать? – обиделась девушка. – Конечно, Джеймс.

Теперь, когда он стал тем, кем стал, она считала неуместным обращением «сэр» и, не спросясь, перешла на «ты». В другое время он умилился бы тому, как быстро потеплели их отношения, но сейчас было не до сантиментов.

– Скажи только, чем я смогу быть тебе полезной.

Выглядела Агнесс совсем как дикарка: платье промокло и забрызгано грязью почти до пояса, кружевные манжеты свисают клочьями, в свалявшихся рыжих космах торчат веточки и засохшие листья дуба. Губы плотно сжаты. В глазах то ли искры гнева, то ли отблески золотого шара. Агнесс больше походила на фейри, чем он сам, но сейчас он возлагал надежды не только на ее способности к колдовству.

– Насколько мне известно, излюбленный метод обучения в женских пансионах – зубрежка. Ты быстро запоминаешь? – уточнил Джеймс.

– Схватываю на лету, – подтвердила девушка. – А что?

– В таком случае постарайся запомнить следующее.

И он начал называть имена, а если забывал чей-то титул, на выручку приходил Мельбурн, который, хотя и не понимал сути происходящего, предоставил к его услугам свою бездонную память. Агнесс слушала внимательно и шевелила губами, проглатывая имя за именем. Запомнить всех у нее получилось со второго раза.

– Кажется, мы готовы. Ступай за мной, Агнесс, – приказал Джеймс, собирая останки в узел.

– Вы пойдете с нами, милорд? – Агнесс оглянулась на Мельбурна, но тот покачал головой.

– Что вы, мисс Тревельян! Я никогда не лез в сражение, которое мне заведомо не выиграть.

– Даже ради королевы?

– Гм-м… я сослужу ее величеству лучшую службу, если останусь в достаточной мере жив, чтобы доставить ей ребенка.

Уговаривать его никто не стал.

3

Кладбище при церкви купалось в золотом сиянии. Каждое надгробие казалось полновесным слитком, а трава вилась золотой канителью, и ступая по ней, Джеймс ожидал услышать металлический треск. Крепко держась за руки, они с Агнесс бегом пересекли погост и, не мешкая, вошли в церковь.

Интерьер церкви напоминал светский салон, подготовленный к суаре: свет сотен свечей мягко скользил по сиденьям скамеек и дробился о льдисто-гладкий мраморный пол. Темно-желтая охра на стенах и кармин на колоннах лоснились, точно шелковые обои. Цвета на фреске с Тайной вечерей проступили еще ярче. Казалось, апостолы готовятся всласть попировать, а не выслушивать последние наставления Господа: на хлеб и вино они бросали оценивающие взгляды истинных гурманов.

Одно лишь портило непринужденную светскость церкви: тело мальчишки, вокруг которого расплылась лужа крови. Его Джеймс заметил прежде, чем пентаграмму перед алтарем, и самого Дэшвуда в монашеском одеянии, и дитя на его руках…

Джеймс рванулся вперед, но Агнесс повисла на его руке, не давая сделать ни шагу. Взгляд ее был прикован к малютке-принцу – вот о ком следует думать в первую очередь. И конечно, она была права.

– У нас гости! – возвестил призрак и неспешно отошел от алтаря – одна ступенька, другая. – Проповедник-полукровка и его прелестная воспитанница, невинная, как роза в теплице. Знаешь ли, ее невинность наводит меня на мысль, что ты не только наполовину человек, но и мужчина тоже наполовину. Другой на твоем месте давно бы полакомился.

– Придержи язык, Дэшвуд.

– Явись сия девственница на полчаса раньше, и племяннику твоему не пришлось бы истекать кровью. – Он кивнул в сторону скрючившегося тела.

Присмотревшись, Джеймс заметил, что племянник еще дышит, но, судя по луже, такой огромной, словно в ней вместилась вся его кровь, жить ему оставалось недолго. Стало быть, добивать его не придется. Умрет одиннадцатый граф от кровопотери – то есть от естественных причин.

Совсем как его отец.

– Я думал, он с тобой заодно.

– Он тоже так думал. Но изменил свое мнение, узнав об участи леди Мелфорд. Он, кажется, ее любил.

Такова их доля, мужчин из рода Линден. Влюбляться не в тех женщин. Приносить горе тем, кого любят. Умирать дурной смертью.

– Чарльз, – позвал он, так и не совладав с жалостью.

Услышав свое имя, племянник зашевелился и попытался привстать. Левый бок насквозь пропитался кровью, из-за чего рубашка казалась маскарадным костюмом, сшитым из двух кусков разноцветной ткани. Запястья мальчишки задрожали, он вновь упал, но тем не менее он был жив. Джеймсу еще не встречался человек, который так цеплялся бы за жизнь. Если бы смерть занесла над ним косу, он схватился бы голыми руками за лезвие и держал, превозмогая боль в рассеченных ладонях, пока не иссякнут силы.

– Чем ты купил его, Дэшвуд? Обещал призвать дух его любимого монарха?

– Верно. Но вышла незадача: дух Красавчика Чарли не был мятущимся, поелику скончался принц в Риме, покойно и в довольстве, разжирев на папских харчах. Он не снизошел до рандеву с нами.

– Поэтому ты сам решил вселиться в тело принца.

– Ты не лишен смекалки, полукровка.

Призрак покачал малыша, который сонно зачмокал и брыкнул толстыми ножками, когда его пяточки коснулась кружевная манжета. Как завороженная, Агнесс следила за взмахами полупрозрачной руки. Вот Дэшвуд заботливо погладил принца по голове, сминая золотой пушок на макушке, как вдруг…

Выхватив свечу из первого попавшегося канделябра, Джеймс поднес ее к пропитанному бренди узлу.

– Еще раз прикоснешься к ребенку, и я тотчас сожгу твои кости!

Дэшвуд расхохотался.

– Я ошибся в тебе, проповедник! – проговорил он, впрочем возвращая дитя в корзину, стоявшую в центре пентаграммы. – Мнилось мне, ты гораздо умнее, однако же охота на гоблинов и прочую амбарную мелюзгу притупила твой разум. Навыки твои проржавели насквозь, точно алебарда, коей крестьяне вскапывают огород. Уже ль ты не догадался до сих пор, что я не из обычных духов?

Он щелкнул пальцами, и деревянные голуби сорвались с ободка крестильной чаши и взметнулись вверх, почти как живые, только вместо хлопанья крыльев слышался скрежет. Сделав круг под потолком, голуби вернулись на место. Призрак растянул толстые губы в улыбке.

– Силу свою черпаю я не из боли и страха или же неисполненных желаний, кои приковывают духов к земле. Мне дано бессмертие иного рода. Вот, гляди!

Джеймс и Агнесс успели отскочить, прежде чем за их спиной обрушился пол. От входа их отделял провал, из которого вырывались языки пламени. Один из них лизнул потолок и осыпался вниз снопом искр. Девушка вскрикнула, отшатываясь. Подол ее юбки вспыхнул бы, не будь ткань мокрой, а так лишь задымился.