Боттичелли - Станислав Зарницкий

Да, непростым выдался этот 1496 год! Господь словно насылал на город одно испытание за другим, видимо, стремясь убедиться в готовности его граждан к возвращению в истинную веру. Не успели улечься страхи перед нашествием Орсини, как Флоренцию посетила новая беда, на сей раз более грозная — «черная смерть». Во всех церквях усиленно молились, устраивали шествия, давали обеты — вроде бы пронесло, чума свирепствовала недолго и жертв унесла не так уж много. Братьев Филипепи бедствие обошло стороной, но, вернувшись с загородной виллы, они недосчитались некоторых соседей.

Хотя большинство горожан пока еще верили Савонароле, но сомнения в его всемогуществе уже были посеяны: что же происходит, действительно ли он наделен даром провидения и божественной силой, если что ни день, то новая напасть, а жизнь год от году становится все хуже? В октябре пришла новая беда: войска императора Максимилиана по договоренности с венецианцами вошли в Пизу, а флот Венеции блокировал устье Арно. Над Флоренцией нависла опасность голода, так как прекратился подвоз хлеба, а ее собственные владения были вконец разорены. Савонарола решил провести 30 октября крестный ход и молебствия о ниспослании чуда. Действительно, только вмешательство высшей силы могло теперь спасти город.

Сандро участвовал в этом шествии и вместе со всеми истово молился о спасении Флоренции. Они проходили по площадям и улицам, и те, кто уже потерял веру в силу флорентийского пророка, насмехались над ними и бросали в них грязью. «Беснующиеся» — так стали называть тех, кто, отвергая Савонаролу, желал возвращения к старым порядкам. Они действовали теперь совершенно открыто, не боясь наказания, ибо их ряды с каждым днем росли. Более того, они уже проникли в Большой совет и Совет восьмидесяти и получили возможность выручать своих друзей из беды.

Сандро заметил эту перемену в городе, потому что Симоне теперь частенько стал возвращаться домой злым и порядочно потрепанным. Какой-то мудрец сказал, что человек может претерпеть многое, но только до тех пор, пока не трогают его имущество. Увеличилось число горожан, которые не желали мириться с вторжением в их дома непрошеных визитеров, которые утаскивали все, что, по их идиотскому мнению, являлось предметом тщеславия и гордыни. Поэтому иногда «плакс» довольно сильно поколачивали. Однако на сей раз небо вняло их мольбам: именно в этот день из-под Пизы явился гонец, сообщивший, что буря разметала вражеские корабли. Воспользовавшись этим, несколько торговых кораблей прорвались в устье Арно и сейчас находятся на пути к Флоренции.

Итак, чудо свершилось, но веры в фра Джироламо оно не добавило, не увеличило число его сторонников, не наставило на путь истинный неверующих. Более того, стало известно, что «беснующиеся» в пику Савонароле решили отпраздновать карнавал так, как праздновали его в старые добрые времена, и стали уже готовиться к этому. Раньше они и подумать об этом побоялись бы. Савонароле с большим трудом удалось не допустить такого святотатства — он организовал на главных улицах шествие своих «ангелов в белых одеждах». Однако то, что на прежних запретах многие желали поставить крест, становилось очевидным, а городские власти не могли, а может быть, уже и не желали пресекать эти поползновения в корне.

Изменение атмосферы в городе для Сандро совершенно неожиданно проявилось в том, что после долгого перерыва на виа Нуова появился заказчик. Ему нужна была не какая-нибудь мелкая поделка, а картина — пусть и малого формата — на религиозную тему. К Сандро он обратился не только потому, что тот был одним из немногих известных живописцев, оставшихся во Флоренции, но и потому, что его считали мастером по картинам такого содержания. Так, по крайней мере, выразился пришедший. Для успеха работы стоило, конечно, узнать, был ли он сторонником Савонаролы или нет, но выспрашивать гостя, заводить с ним религиозные диспуты было ни к чему: каждый старался держать свое мнение при себе — так, на всякий случай.

Сюжет, предложенный посетителем, был нейтральным, но при соответствующих обстоятельствах его можно было истолковать и как подтверждение не раз высказанного Савонаролой мнения, что истинно прекрасным может быть только молящийся человек. Заказчик пожелал, чтобы Сандро написал ему «Последнее причастие святого Иеронима». Суть этого довольно редкого сюжета состояла в следующем: согласно преданию, святой Иероним, предчувствуя приближение смерти, встал со своего ложа, на котором до тех пор лежал неподвижно, чтобы на коленях принять последнее причастие. Он был настолько слаб, что двум монахам пришлось поддерживать его, тем не менее после причащения он попросил оставить его в такой позе для последней молитвы. Молился он очень долго, но вплоть до самого конца Господь поддерживал его силы. Здесь не было ничего, что бы выходило за рамки проповедей фра Джироламо. Оставалось только не перегнуть палку в исполнении заказа и придерживаться как можно большей простоты. Но с этой задачей Сандро считал возможным справиться. Он дал согласие.

Почти год он не заходил в свою мастерскую, и вот он снова здесь. Открыты ставни, пыль покрывает начатые и не законченные когда-то доски, краски засохли, пауки сосредоточенно ткут паутину по углам — картина полного запустения там, где когда-то кипела работа, раздавались шутки и смех. Нет учеников — мастерство живописца в нынешней Флоренции не в почете. И вот освобождено место для работы, кое-как убран мусор, выброшены банки и склянки с засохшими красками, растираются новые. Кисти сами просятся в руки, но, начав картину, он лишний раз убедился, как вредно было бросать работу. Руки не слушались, в голове царила путаница, такой ясный, казалось бы, сюжет не находил своего воплощения.

Впервые случилось с ним то, чего не бывало раньше: ему, некогда писавшему сразу, «из головы», пришлось испортить несколько досок, чтобы в конце концов получилось то, что мало-мальски удовлетворило его. Поэтому некогда существовало несколько вариантов «Святого Иеронима». Оставшийся анонимным современник, видевший эти картины, назвал их «странными». Возможно, он сравнивал их с прежними работами Сандро. В этом случае они действительно могли показаться странными, ибо, стремясь к простоте, Сандро изгнал с полотна все, что можно было бы расценить как «предметы тщеславия». Действие, если так можно назвать застывшие, как изваяния, фигуры, разворачивается в сплетенной из тростника хижине, где стоит лишь ложе, прикрытое овчиной. Над ним распятие и три пальмовых ветви — символы Христа и вечной жизни. Простоты Сандро достиг, но вот превратить убогое в прекрасное ему не удалось, а ведь он стремился именно к этому. Иероним, творящий молитву, подчеркнуто некрасив — фигура его непропорциональна, лысая голова непомерно велика, божественной красоты молящегося человека, о которой говорил фра Джироламо, нет и в помине. Остался ли заказчик доволен, неизвестно, но претензий к этой картине никто не предъявлял.