Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Чудовищный рывок. Тисонге кажется, будто его тянут вверх, но конечно же это не так. Свободный трос заканчивается и теперь кусок земли, к которому он прикован, увлекает его за собой. Ангела разворачивает ногами в обратную от острова сторону. Сам остров нависает над головой, как грозящий кулак.

Иногда боль способна заменить собою весь мир. Стальной обруч стискивает грудь. Отныне его тело — запертый гроб, где вслед за дыханием умирает крик. А пустота под ногами — гостеприимная могила.

Он падал с оглушительной скоростью, с которой может падать только огромный булыжник, и только в том случае, если внизу есть нечто, напоминающее земную твердь… Нижняя земля. Возможно ли это? Бескрылый наверняка погиб при обвале, но его слова продолжали звучать у ангела в голове. Даже теперь, когда чудовищный груз тянул его в бездну, Тисонга готов был отрицать услышанное…

А затем небеса под ним распахнулись, и он узрел…

Узрел то, что никогда не рассчитывал увидеть. То, что раньше представлялось выдумкой, а теперь казалось лишь сном. Он увидел землю. Увидел именно такой, какой видел её в своих снах: бесконечной и многоцветной. Нет, это не был остров, как тот, что висел сейчас над его головой. Перед ним находилась настоящая земная твердь с возвышенностями, впадинами, лесами, реками, и — возможно, где-то за краем обозримого пространства, — с горами, озёрами и даже морями. Самый настоящий мир внезапно обретал очертания, словно рисунок, доводимый до ума невидимой рукой.

Наверняка от увиденного у Тисонги перехватило бы дыхание, но он уже не мог дышать. В горле горело, в желудке полыхал пожар.

Вместе с удивительным зрелищем, раскинувшимся внизу, стало видно и другое. Например, тянущийся от его ноги длинный трос и увесистый груз внизу. Это была земляная глыба величиной в несколько обхватов. Именно она и увлекала Тисонгу за собой. Ангел сложил крылья, иначе их разорвало бы ветром. Потоки воздуха били снизу с невероятной силой. Кожу жгло, будто её натёрли наждачкой.

Иногда боль может вместить в себя весь мир. Тисонга нёсся вниз с оглушительной скоростью. Казалось, ещё один или два удара сердца, и его кожа начнёт гореть. А затем внизу произошёл беззвучный взрыв и вверх поднялся столб дыма.

Земля приближалась. Её рыжие, коричневые, белые оттенки становились всё более отчётливыми, обретали форму. То, что вначале он принял за ленту дороги, оказалось рекой, а неровные белые прорехи — редким снежным покровом. В том месте, где земляной ком рухнул на землю, образовалась воронка. Где-то там наверняка покоилась и лебёдка… Впрочем, размышлять об этом времени у Тисонги на было. Земля, в существование которой он не верил, оказалась реальной. Более того, она стремительно приближалась.

Тисонга летел словно снаряд, выпущенный из пушки. Чудовищный груз, к которому ангел был привязан, придал ускорение его телу. И хотя верёвка на его стопе ослабла и болталась под ногами, ни замедлить падение, ни изменить направление полёта, он не мог.

В какой-то момент ангел все же решился расправить крылья, но их вывернуло ветром, и они просто сложились над головой. Тисонгу раскрутило в воздухе, земля под ногами подпрыгнула и стала ещё ближе. Теперь он мог рассмотреть не только пятна грязного снега, но и отдельные камни… Почва была бурой словно ржавчина, которую Кенобия принёс из сна. Тисонга успел подумать об обломках костей павших ангелов, поменявшими свой цвет от щедро пролитой крови. Наверняка будет больно упасть на эти камни вот так…

Кто знал, что именно так будет выглядеть столкновение с действительностью. Оказалось, что Нижний мир, в который он не верил, был реален и наличествовал в полной красе — или уродстве, кому как. И не только «наличествовал», но и поджидал его все это время, готовый… Нет, не обнять и прижать к широкой груди, а встретить наконечниками копий, расколотым камнем и острой каменной крошкой.

Фрагмент острова оставил на земле кратер шириной в размах крыльев самого Тисонги. И глубокий настолько, что со временем он мог бы превратиться в водоём небольших размеров. Ангел сделал ещё одну попытку замедлить падение или хотя бы выровнять полет, но безуспешно. Разогнанный до невозможности привязанным до этого грузом, он на всей скорости врезался в землю…

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА ​

Трудно сказать, когда наступило утро. Воздух сделался прозрачным в один момент. Туман рассеялся, остались лишь островки грязного снега. Один из них хрустел прямо у него под ногами, однако Энсадум никак не мог вспомнить, когда ступил на него. Более того — каким образом он вообще здесь оказался. Вроде бы незадолго до этого он плыл в лодке. Или же двигался по рельсам на каком-то диковинном доисторическом транспорте…

Саквояжа не оказалось ни на земле рядом, ни где-либо поблизости. В карманах также ничего не нашлось, кроме земли и мелких камешков, которых могло бы собраться на целую горсть. Одежда была пыльной и грязной, Такой, что покажись Энсадум в ней в людном месте, его приняли бы за попрошайку. Разве он сам неоднократно не отводил глаза от нищих в лохмотьях? От опустившихся пьяниц. Или от возвращающихся рано под утро проигравшихся кутил, у которых в точности как у него сейчас, не осталось в карманах ничего, на что можно было бы купить коробок спичек?

Он огляделся. Никаких ориентиров не нашлось; все та же каменистая земля, островки снега. Пожалуй, произошло что-то нехорошее, раз он оказался один, в таком месте … Думая об этом, Энсадум заработал головную боль. Коснулся лба — на пальцах остались кровавые следы. Значит, что-то все-таки произошло. Последнее, что он мог вспомнить, была лодка и суровое, грубое лицо шивана.

Господин? Вы читали мои мысли?

Он также вспомнил карточку, доставшуюся ему из щели распределителя. Кажется, на ней было написано что-то кроме адреса. Но он так и не смог вспомнить, что именно…

Энсадум вытер лоб рукавом. Ткань мгновенно пропиталась кровью.

Проклятье.

Энсадум не смог сказать, что привлекло его внимание. Кажется, он заметил в небе некую тень. Спустя мгновение она обрела очертания. В первые один-два удара сердца практик смотрел вверх, не в силах понять, что именно видит. Дирижабль? Некий иной летательный аппарат? Вспомнилось то, как сам он в нетерпении переминался с ноги на ногу, стоя на пирсе в ожидании прибытия воздушного судна с родителями.

Впрочем, то, что он видел сейчас, не было похоже ни на один дирижабль. Вообще не было похоже на летательный аппарат. Главным было то, как «оно» двигалось. Вертикально вниз, по абсолютно ровной траектории. Ни один капитан не рискнул бы снижаться так резко. К тому же не нужно было особенно присматриваться, чтобы понять: для летательного аппарата у него были слишком неправильные формы. Угловатые, будто вырубленные топором.

Это был…

На самом деле если бы объект оказался парящим в небе летательным аппаратом, Энсадум удивился бы меньше. То, что он увидел, было похоже на камень или на глыбу земли. Тёмное, неправильной формы, к тому же явно нерукотворного происхождения. За этим объектом по той же самой траектории — вертикально вниз, следовал другой, меньшего размера. С такого расстояния он казался чуть более темной на фоне однообразно серого неба точкой.

Происходящее становилось все более странным. Поэтому, когда первый — более крупный объект, рухнул, подняв в воздух столб камней, снега и песка, Энсадум поспешил к месту падения.

Для того чтобы отыскать его, практику не требовалось прилагать усилий. Отмечавший место падения столб пыли на расстоянии напоминал рукоятку ножа. Как будто кто-то решил прекратить мучения этой многострадальной земли и подарил ей удар милосердия, нанеся его в самое сердце Пустошей.

Энсадум ощущал, что почва под ним вот-вот начнёт содрогаться в конвульсиях. Что бы не упало с небес, оно обладало достаточной массой, чтобы сотрясти землю.

Удар почти сбил его с ног.

Он устоял, но лишь затем, чтобы вновь едва не упасть от грохота: звуковая волна не заставила себя долго ждать.