Розовое дерево - Кэндис Кэмп

В довершение всего, бабушка Милли по пути в церковь воскресным утром зашла к ней и напомнила, что Милли очень давно не навещала кузину Агнессу.

Миллисент внутренне застонала. У нее не было никакого желания навещать кузину Агнессу. Когда мать Милли и Алана была жива, они пару раз в год заглядывали в кузине, так как мисс Хэйз считала это своей обязанностью по отношению к семье. После смерти матери Миллисент унаследовала эту обязанность и сама заглядывала к кузине раз или два в год. Кузина Агнесса была ее родственницей по материнской линии, ее мужа убили во время войны, и она с тех пор больше не вышла замуж. Жила она в маленьком аккуратном домике на краю города. Визиты к ней всегда были невыносимо скучны, и Милли не нравилась темная, мрачная атмосфера ее гостиной.

— Госиоди, ну все одно к одному последние несколько недель, — пожаловалась про себя Миллисент, а вслух сказала:

— На меня столько всего свалилось в последние дни…

Но бабушка Конолли, казалось, не собралась принимать во внимание эту слабую отговорку. Она посмотрела на Миллисент грустными большими глазами. Ей не нужно было добавлять, что она уже просила Милли сходить к кузине три месяца назад.

Милли опустила глаза.

— Ты права. Извини. Я давно уже должна была навестить ее. Скорее всего, сегодня же днем загляну к ней.

Это время было для нее так же неудобно, как и любое другое. Опал все еще болела и лежала в постели, но она уже была в состоянии сама позаботиться о себе, да и работу по дому на сегодня Милли в основном сделала.

— Вот это было бы очень хорошо. — Миссис Конолли улыбнулась ей. — Может, возьмешь с собой что-нибудь из еды? Я слышала, что она сейчас ужасно бедна.

— Конечно. — Она сможет отнести ей супа, который готовила для Опал.

Бабушка Конолли взяла Милли под руку, и они вместе дошли до церкви. В церкви Миллисент оставила ее с дедушкой Конолли, а сама направилась к Сьюзан и ее семье. Она села рядом с ними, здороваясь с каждым и улыбаясь.

Церковный хор занял свое место. Через минуту придет пастор, и все встанут при первых тактах музыки. Но вдруг по церкви разнесся легкий ропот. Миллисент обернулась, заинтересованная, чем он был вызван. В церковь входили Джонатан и Бетси.

Она ошарашенно наблюдала за тем, как они устроились несколькими рядами дальше нее. Джонатан ласково улыбнулся ей, а Бетси помахала рукой. Миллисент отвела от них взгляд и, отвернувшись, стала смотреть вперед. Джонатан Лоуренс в церкви! Что с ним случилось?

Она все время не переставала думать об этом и в результате не слышала ни одного слова пастора. Когда служба закончилась, Милли направилась к выходу вместе со Сьюзан и ее детьми.

— Я впервые сегодня увидела Джонатана Лоуренса в церкви. Ну и ну! Миллисент, ты на него благотворно влияешь!

— Глупости! Он здесь не из-за меня. — Взгляд Милли искал Джонатана в толпе перед церковью.

Фаннин распахнул перед ними дверь, и они вышли на улицу.

— В самом деле, не из-за тебя? — спросила Сьюзан, еле сдерживая смех. — Тогда зачем он ждет тебя?

Милли посмотрела на лестницу, куда указывала ей Сьюзан. Джонатан и Бетси искали кого-то в толпе, и, очевидно, ждали тех, кто последним выходил из церкви. Сердце Милли бешено заколотилось, но ей удалось придать лицу невозмутимое выражение.

— Мисс Хэйз, — официально приветствовал ее Джонатан. — Вы не против пойти домой вместе с нами?

— Да, спасибо. — Миллисент не обратила внимания на многозначительный взгляд кузины и направилась с Джонатаном и Бетси в сторону дома. Бетси взяла ее за руку, а Джонатан, встав с другой стороы — под руку. Несмотря на прохладную погоду, Милли было тепло и хорошо. Она знала, что ей всегда этого хотелось: идти из церкви домой с Джонатаном и Бетси, ее семьей — каждое воскресенье, до конца своих дней…

Они немного прошли молча, затем Миллисент сказала:

— Я очень удивилась, увидев тебя в церкви. Джонатан засмеялся.

— Могу себе представить! И не только ты.

— И что же заставило тебя прийти?

— О-о… Одно очень важное лицо сумело убедить меня, что я был неправ.

Миллисент уставилась на него, открыв рот от удивления.

— Не смотри на меня так. Я признал свои ошибки. — Джонатан улыбнулся еще шире, а в глазах заплясали веселые огоньки. — Что я делаю, естественно, очень нечасто…

— Естественно. — Миллисент не собиралась развивать эту тему; она просто была рада, что он решил прийти.

Но к ее удивлению, он без предисловий продолжал:

— Когда болела Бетси, я вдруг понял, что постоянно молюсь Богу, чтобы он спас мою дочь. Я думал о том, каким я был безбожником, постоянно твердя, что не верю в Бога. В последние две недели я много думал об этом. И понял, что во мне больше нет той горечи, кото-руя я испытывал все последние годы.

Он повернулся и посмотрел на Милли как-то задумчиво.

— Думаю, после смерти Элизабет я использовал эту желчь, этот цинизм как… как лекарство против боли и разочарований. Но тебе удалось избавить меня от этого опасного средства. Оно просто исчезло. И мне показалось, что любое лекарство может в равной степени и помогать, защищать от боли, и сделать тебя своим рабом. Ты как бы замыкаешься в своем горе. Внушаешь себе какую-то мысль и изо всех сил держишься за нее. И не имеет значения, замыкаешься ли ты в страдании, или жертвуешь своей жизнью ради каких-то обязанностей, или еще что-то. Результат один и тот же.

Она поняла, что он имел в виду ее. Миллисент отвернулась и стала смотреть в сторону.

— И я больше не хочу этого. Никогда, — мягко продолжал он. — И для тебя я тоже этого не хочу. В том, что ты все время живешь в плену прошлого, нет никакой пользы.

Она вспомнила его слова час спустя, когда пришли в гости к кузине Агнессе. Кузина Агнесса уже давно превратилась из женщины в настоящее приведение, проводя все время за разговороми и воспоминаниями о своем погибшем муже. Он был убит на войне тридцать три года назад, а кузина Агнесса до сих пор носила траур.

Смерть мужа всегда была главной темой ее разговоров, а дом ее стал музеем, собранием реликвий, напоминавших о ее муже, включая форму солдата Конфедерации, которую Агнесса показывала каждому, кто проявлял хоть малейший интерес. Миллисент еще раньше считала ее навязчивую идею скучной и отвратительной, а теперь с ужасом увидела, что эта женщина просто заживо похоронила себя, день за днем, год за годом живя только памятью о мертвом. Кузина Агнесса прожила с ним всего четыре года, и в двадцать два все для нее закончилось с гибелью близкого человека. Сейчас ей было почти пятьдесят шесть, и добрую половину своей жизни она просуществовала, ничего не делая, так и оставшись одинокой и мрачной хранительницей памяти. И теперь уже ничего нельзя изменить, потому что это стало единственным смыслом ее жизни.