Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

Покупка и продажа хлеба производилась редко; свой хлеб обычно удовлетворял потребности монастырских вотчин.[821] Громадные скирды немолоченого хлеба стояли в монастырских селах, дожидаясь голодных лет. В 1600 г. во всей монастырской вотчине по селам оказалось 7792 четверти молоченого и немолоченого хлеба. Немолоченая рожь стояла «в кладех» – в скирдах.

Особенностью Московского края было распространение в нем садоводства и огородничества. К XVI – началу XVII в. относятся названия различных сортов яблок, например, налив, бель можайская и др. Некоторые названия явно заимствованы из других стран: «аркат», «скруп», «малеты белые и красные», «штрюцель». Вероятно, эти сорта были вывезены для дворцовых и боярских садов из—за границы.[822]

В документах встречаются указания на особых садовников.

Кроме того, немалое значение имели огороды. В Иосифове Волоколамском монастыре чеснок шел даже на продажу. В Обиходнике этого монастыря указываются в довольно изобильном, хотя и постном, питании монахов в числе постоянных блюд и приправ («в недели во все») «капуста белая в осень, а с весны новая, трава медуница, а здесь щемелица словет, или борщ молодой, или кислица, свекла с чесноком или с луком».[823] Свежая, или «новая», капуста появлялась в монастырской трапезе очень рано, «с весны», самое позднее, в июне или июле.

СКОТОВОДСТВО

Земледелие в Московском крае было тесно связано с продуктовым скотоводством. В связи с этим в повинности крестьян нередко входила обязанность поставлять вотчиннику сметану и другие молочные продукты.[824]

В документах XVI в. постоянно отмечается не только земля пахотная, но и сенные угодья. При этом заметен некоторый недостаток в лугах, в силу чего траву косили на лесных «сечах», полянах и просеках, образовавшихся после рубки леса.[825] Имеется значительное количество документов на продажу и покупку лугов – «пожень». С какой тщательностью отмечались границы покосов, видно из межевых грамот XVI в., по которым границы покосов указывались ямами, у ям росли кусты, помеченные в межевых документах как особые признаки: ивовый куст, березовый, рябиновый.[826]

В вотчинах Иосифова Волоколамского монастыря на скотоводство обращалось большое внимание. Посельские старцы и монастырские слуги внимательно следили за скотом и давали точные справки о его количестве и о заготовленных для скота кормах. Приведем выписки из книг монастыря за 1593 г., показывающие, какое значение имело скотоводство для монастырского хозяйства.

«Ко сту первому [1593] году во всей монастырской вотчине укошено монастырского сена на лугех и на пустошех и на всяких покосех 8908 копен мерных двусаженных и те мерные копны положити против летошних 8 немерных волоковых копен копну в полтары копны. И того 13062 копны. И тому сену росход: в приказе конюшево старца Арсения монастырских и служних лошадей, в большем стаде на дворце 120 лошади да у Алексея у Растегая в стаде 92 лошади, да в Луковникове у Степашка в стаде 80 лошадей, да в Трызнове у Мартынка 36 лошадей. И всего монастырских лошадей во всех стадех 328 лошадей, да служних лошадей, которые живут на дворце, 33 лошади, да поместных слуг 24 лошади. И всего служних лошадей, и дворцовых и поместных 57 лошадей, и всего в приказе конюшево старца Арсенья Тучина монастырских и служних лошадей 385 лошадей». Далее дается расчет, сколько необходимо сена, и приводится итог: «сена за росходы за всякими 5126 копен мерные».

Расчет сена для приказа старца Иякова Соколова сделан в таком виде: «Село Луковниково, а в нем моностырского сена 263 копны мерных двусаженных. А на дворе животины монастырской 14 коров да телица третьяка, да две телушки лонских, да три бычка лонских, да 49 овец, да боран. И на корову на одну копна сена мерная на двенатцать недель, да соломы яровой к тому. И всего в Луковникове животины монастырской: коров и быков и телиц 25. И на всю животину надобно сена на шесть месяц, от ноября месяца по май месяц 50 копен мерных, а на овцу на одну копна сена на десят недель, да мякина всякая, да к тому лист на них пасен. И на все овцы надобно сена на шесть месяц 125 копен. И всего корму в Луковникове на сена, за животинною прокормью, 88 копен. И то достолное сена в Луковникове на монастырские обиходы. А животине опришно того не давати, а приказщикова лошади авес три сотныцы отметны, а сена указ ему будет от конюшево со всеми с монастырскими лошедми ровно».[827]

РЫБНЫЕ И БОРТНЫЕ УГОДЬЯ

Большое значение в центральном районе придавалось рыбным угодьям, в первую очередь различным озерам, которых, впрочем, здесь немного. Крупнейшим водоемом было Тростенское озеро, из которого вытекает река Озерна. В конце XVI столетия оно принадлежало трем владельцам: царю Симеону Касаевичу, Саввину Сторожевскому монастырю и Онуфриевскому монастырю, стоявшему на самом озере («под Онофреевским монастырем большое озеро Тростенское»).[828]

Ближе к Москве находились два сельца Озерецких, стоявших на озерах. Одно из них лежало поблизости от дороги, шедшей из Москвы в Дмитров, и принадлежало дворцовому ведомству, оно служило местом отдыха царей.

Второе Озерецкое («на Галицком озерке») находилось на дороге из Дмитрова в Троицкий монастырь и перешло во владение этого монастыря в XVI в.[829]

К числу значительных озер относили и озеро Ижво к северу от Москвы, в котором особенно отмечались щуки. Озеро принадлежало удельным дмитровским князьям, а после них перешло в дворцовое ведомство. При нем находились рыболовецкие деревни. В озере ловили щук и голавлей.[830]

Но и озера небольшого размера считались завидным владением. Кроме того, с давнего времени устраивались пруды с мельницами, стоявшими на запрудах.

В писцовых книгах постоянно отмечаются даже небольшие озера и пруды с краткой характеристикой их рыбных богатств: «в речке и в озере рыба всякая белая», или «в селе ж в Черкизове пруд, а в нем рыба карасы, да два пруда за лесом, а в них рыба карасы же».[831]

Рыбу, конечно, ловили и в реках и в речках, но в целом Московский край испытывал в XVI столетии явный недостаток в рыбе, которую привозили из Поволжья и Рязанской земли, богатых рыбными угодьями.

Некоторое значение для края имели охота и бортничество. Впрочем, ценный пушной зверь уже почти не водился в московских лесах, хотя по старой традиции некоторые села еще назывались «бобровничьими». Уставная грамота, данная в 1509 г. дмитровским князем Юрием Ивановичем «бобровым» деревням, указывает все повинности крестьян в обычных земледельческих и скотоводческих продуктах. Бобровники дают княжескому ловчему с пяти деревень полти мяса, хлеб, возы сена и т. д. Поборы с крестьян установлены в зависимости от того, сколько та или другая деревня имеет пашни и других угодий: «которая деревня болши пашнею и угодьем, и они [писцы] на ту деревню болши корму и поборов положат».[832] Ловля бобров уже перестала быть главным занятием жителей бобровых деревень, перешедших в разряд обыкновенных пашенных поселений.

Значительно большее значение, чем охота, имело бортничество. В Каширском уезде «медвяный оброк» кое—где сохранялся еще в конце XVI в. Владелец села Есипова платил, например, в Большой дворец, ведавший царскими доходами, оброк медом по 7 пудов с четвертью.[833] Иосифов монастырь иногда продавал воск на относительно значительную сумму. Тому же монастырю принадлежали деревни, где жили бортники, обязанные платить оброк со своих лесов «по своим старым знаменем», т. е. по отметкам на бортных деревьях.[834] Но бортничество, постепенно отходя в прошлое, в целом уже не было характерным для Московского края XVI в.

ДЕРЕВЕНСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ

Обычным типом поселения в Московском крае было село с окружающими его деревнями. В селе стояли церковь, двор вотчинника, если село принадлежало землевладельцу, а также несколько десятков дворов. Деревни были поселениями небольшими, состоящими всего из одного – пяти дворов.

Интересные наблюдения можно сделать, изучая сотную выпись на села и деревни Иосифова монастыря в Волоцком уезде (1544 г.), где указывается только число дворов и «людей». Под последними понимаются только хозяева дворов и мужчины. В монастырских селах числилось по 12, 21, 10, 17 дворов. В селе Черленково крестьянских дворов не показано вовсе, хотя там была церковь и жил монастырский дворник. В деревнях стояло от 2 до 10 дворов, но деревни с 10 дворами были редкостью. Количество деревень, тянувших к селу («а деревень к селу»), равнялось, примерно, 10–15.[835]

В черной волости Вохна, которую в конце XVI в. все еще называли «княж Володимерская вотчина Ондреевича», как принадлежавшую раньше князю Владимиру Андреевичу Старицкому, центрами были погосты. Из них три погоста названы живущими, а два пустыми. В погосте стояли одна, иногда две церкви (теплая и холодная), попов двор, кельи старцев или нищих.