Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин

– Это нервы! Успокойтесь, я с вами, – подбодрил ее Филипп. – Да и Ян недалеко. Я могу один пойти, вы меня подождете, – он остановился, расстегнул плащ, высвободив автомат.

– Нет, так не полагается, – возразила Ганка и пошла вперед.

Наконец они подошли к одноэтажному дому, и сейчас же рядом возник Ян. Он сунул в карманы плаща Филиппа две немецкие гранаты и подтолкнул его к калитке. Саблин открыл калитку легким нажатием на ручку и вошел во двор. Ганка проскользнула следом и прикрыла калитку. Ян остался за забором.

Дверь в особняк была незаперта, и они, тихо ступая, вошли внутрь. Сквозь окна пробивался свет дальних фонарей, и здесь не было абсолютной темноты. «Много окон, – подумал Саблин. – В нашем деле поменьше бы окон».

Едва они переступили порог большой комнаты, очевидно гостиной, густой бас сказал:

– Дальше не ходите. Садитесь на диван.

Сквозь полумрак проступали очертания сидящего в кресле человека.

– Мне сказали, что вы представляете руководство подполья.

Саблину почему-то не понравился этот вопрос, и он ответил:

– Допустим! Что вы хотели бы сообщить? У нас мало времени.

– Я должен твердо знать. Вы – член руководства?

– Да, я – член руководства! – начиная сердиться, не понимая почему, ответил Филипп.

– Хорошо! Я могу внедрить вашего человека в контрразведку. Насколько это ценно для вас, объяснять не надо.

– Почему вы это предлагаете? – с закравшимся холодком в душу спросил Филипп и почувствовал, как сидящая рядом Ганка сжала его руку.

– Это вас не касается. У меня свои соображения. Через два дня пусть ваш человек придет в полицию и подаст бумагу, что хотел бы у нас работать. Дальше – не ваше дело. А теперь посидите здесь минут десять, пока я уйду, – он встал и в сумеречном свете Филиппу все же удалось рассмотреть, что он высокого роста.

Едва за ним закрылась дверь, Саблин поднялся и пошел следом. На крыльце он услышал едва уловимый разговор и не сомневался, что человек разговаривал с кем-то, кто ждал его у двери. Если бы Филипп был один, он немедленно выскользнул бы из дома и постарался скрыться в ночи. Но в комнате оставалась Ганка, и Саблин осторожно отступил назад и прикрыл дверь в коридор. Нащупал засов, неслышно задвинул его. Еще не осознанная тревога охватила Филиппа. Он бесшумно попятился назад к комнатам и услышал, как кто-то сделал попытку открыть дверь. Он потолкал ее, подергал и тихо сказал кому-то:

– Закрыл дверь изнутри. Что будем делать, господин капитан?

«Вот это да! – воскликнул про себя Филипп. – Тут засада. Выходит, мы сами влезли в западню!» – мягко ступая, как он этому научился за войну, Саблин вернулся к Ганке. Он взял ее за руку, поднял с дивана и, прижавшись губами к уху, прошептал:

– Нас заманили в ловушку. Во дворе – полиция или жандармы. Надо посмотреть, куда ведет второй выход из комнаты. – Он подошел к двери, открыл ее и обнаружил, что здесь была кухня. Он потрогал дверь черного хода и ему показалось, что он услышал там какую-то возню. Сомневаться не приходилось, этот путь им тоже перекрыли. Уже не оставалось никаких сомнений, что они окружены. Ставни на кухне закрывались изнутри, и это порадовало Филиппа. Нет, им его так просто не взять. В плен он больше не пойдет. Ему стало очень жаль Ганку, просто до слез жаль – молодую, красивую, только начавшую жить. Он снова приблизился к ее уху и виновато прошептал:

– Ганка, милая Ганка, это я виноват! Я должен был почувствовать, чем здесь пахнет! Теперь я попробую тебя спасти. Сам я им не дамся. Мы подойдем к двери коридора, я открою засов, вытолкну тебя на крыльцо и сразу же закроюсь. А потом я им покажу! Пошли! Я думаю, ты выкрутишься.

– Никуда я не пойду! Это я тебя сюда завела! – назвала она его на «ты». – Никуда я не пойду! Что положено тебе – приму и я! Мне тоже нельзя в гестапо. Я очень боюсь боли. – Она вдруг прижалась к нему, и Филипп почувствовал, как содрогается ее тело. «Ай-яй-яй! Как же она влезла в эту мужскую игру?» – с сожалением и болью подумал он и решительно пошел к двери.

– Следи за кухонной дверью, если кто будет ломиться – позови меня. Сядь в этом углу на пол, тут более безопасно, если будут стрелять.

– Ты думаешь, они будут стрелять?

– Будут! Но сначала предложат нам выйти.

Саблин неслышно прокрался по коридору и прислушался. Там, во дворе, были люди, они тихо переговаривались, и ему удалось уловить смысл: ждали команду какого-то Дзорды и поэтому не предпринимали никаких шагов. Вскоре послышался шум мотора, и к дому подкатила автомашина, полоснув по окнам и двери лучом фар.

«Может, попробовать прорваться? – пришла в голову запоздалая мысль. – Брошу гранату, дам очередь из автомата и…» – он не додумал свою мысль, как новая идея возникла в его голове. Он вернулся в кухню, опустился возле Ганки на колени и тихо прошептал:

– Сейчас я попробую прорваться, а ты затаись здесь. Я оттяну их на себя, ты откроешь дверь черного хода и сразу исчезнешь в темноте. Вставай! Приготовься!

И опять он не успел осуществить свой замысел: снаружи сильно застучали в дверь и громкоговоритель предложил:

– Выходите, вам гарантируется жизнь! Иначе – смерть! Дом окружен!

– Пойду, собью с них спесь! – холодно и решительно сказал Саблин и направился в коридор. По ту сторону двери ухали сильные удары, сотрясая стены, очевидно пытались прикладами выбить замок. Филипп приблизился к двери и в упор через доски дал короткую очередь из автомата. Что-то грузно упало и послышались стоны. Филипп отскочил обратно в комнату и прикрыл массивную дверь. Сейчас же защелкали винтовочные выстрелы. Пули с визгом влетали в комнату, но Филипп упал на пол и пополз через порог на кухню.

– Что там? – испуганно спросила Ганка.

– К двери теперь не подойдут. Но могут полезть через окна.

– Слушайте! – закричал громкоговоритель. – Говорит капитан Дзорда. Сопротивление бессмысленно! Я все равно возьму вас живыми!

– Это начальник контрразведки! – испуганно произнесла Ганка. – Местное гестапо. А я думала, отчего мне было страшно, когда он тут говорил. Я же его голос узнала. Этот нас не выпустит, – с печалью в голосе проговорила девушка. – Один раз он меня уже допрашивал, но тогда мне повезло. Теперь уже не выпустит…

«Бог не выдаст…» – хотел было сказать Саблин в утешение, но осекся, уж очень неподходящее утешение для девушки, оказавшейся в этой смертельной западне. Вместо этого он вспомнил присказку Коровенко и тихо