Бретонская колдунья (сборник) - Юлия Галанина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«О раб лампы! Возьми этого червяка, – говорит Ала ад-Дин, – и отнеси его в тот домик, куда ходят по нужде. А утром забери его и царевну и доставь обратно во дворец!»
«Слушаю и повинуюсь, о повелитель!» – сказал джинн и закинул сына визиря в холодный нужник.
А Ала ад-Дин вошел к дочери султана и сказал:
«Не бойся меня, о прекраснейший цветок мира! Я не обижу твою девственность и не позволю сделать это ничтожному сыну визиря!»
Ала ад-Дин лег рядом с царевной и положил между собой и нею обнаженный меч. Он проспал так до утра, не тронув девушку.
Утром джинн унес ложе обратно.
Султан пошел к дочери узнать, понравился ли ей муж, но царевна надула губы и ничего не сказала. А сын визиря сбежал домой поменять вонючую одежду и отогреться, потому что сильно замерз.
Султан очень удивился.
На другую ночь было то же самое.
Утром султан взял визиря и опять пошел к дочери. Бадр аль-Будур сидела и злилась, а сын визиря стучал зубами.
Султан пришел в великий гнев, вытащил свой шамшир[66], чей клинок был украшен мудрым изречением из Корана, и сказал:
«Если, моя дочь, ты не скажешь, почему нет радости на твоем лице, я отрублю тебе голову!»
«Пощади меня, отец! – говорит царевна. – Я в великой печали, и вот причина: уже вторую ночь, как только мой муж всходит на мое ложе, появляется страшный джинн. Он относит меня в маленькую комнату, где красивый юноша кладет на постель меч и спит рядом до утра, не причиняя мне зла».
«Это правда?» – спросил султан у сына визиря.
«Правда, о повелитель! – сказал тот. – Моя судьба печальней, чем участь царевны. Меня бросают в маленький холодный домик, где страшно воняет. Третью ночь мне не пережить! Я не хочу быть мужем царевны Бадр аль-Будур, мое здоровье слишком слабое».
Сильная печаль пронзила желчный пузырь у визиря. Он сказал:
«О царь царей! Дозволь еще одну ночь! Мы поставим вокруг ложа стражу с обнаженными клинками!»
«Зачем? – пожал плечами султан. – Мне не нужен такой брак!»
Визирь с сыном покинули дворец. И глашатай стал кричать в городе об отмене брака.
И вот прошло три месяца.
Матушка Ала ад-Дина пошла в диван.
А султан уже забыл, что обещал свою дочь за Ала ад-Дина.
И когда он увидел бедное платье женщины, он растерялся и спросил визиря:
«Что ты думаешь?»
А визирь пылал злобой и завистью. Он сказал:
«О царь царей, неужели ты выдашь свою дочь за бедняка?»
«Но ведь я обещал!» – сказал султан.
«Вели принести еще камней, много камней! – посоветовал хитрый визирь. – Он не принесет, и брака не будет!»
«Слушай меня, женщина! – сказал довольный султан. – Пусть твой сын даст выкуп за мою дочь: еще сорок таких блюд, и сорок невольниц, несущих блюда, и сорок рабов, охраняющих невольниц. Тогда я отдам дочь!»
Опечаленная матушка шла домой и думала:
«Где взять невольниц, где взять рабов?»
Ала ад-Дин услышал слова султана и утешил матушку:
«Не печалься! У нас будет все! Иди на рынок и купи то, что обрадует твое сердце!»
Мой цвэточек, утром мы сходим на рынок к продавцу благовоний, у меня кончились благоухающий нард и душистая хна. Великий властелин древности, повелитель джиннов Сулейман сын Дауда[67], очень любил приятный запах и говорил своей любимой:
«Твои масти приятны для моего носа, имя тебе мирровое масло!»
А он был мудрый человек и зря слов на ветер не бросал! Поэтому ты должна крепко помнить эти слова и всегда иметь ароматы в нужном количестве.
Ну вот, когда матушка ушла, Ала ад-Дин потер светильник и приказал джинну:
«О раб лампы! Достань мне сорок блюд, полных драгоценными камнями! Сорок невольниц, красивых, как луна, и сорок полных силы рабов. И пусть на них будет роскошная одежда!»
И в тот же час во дворе стало тесно от рабов и невольниц.
Только матушка пришла с рынка, Ала ад-Дин сказал:
«Не снимай покрывала. Иди в диван, веди невольниц и рабов».
И матушка Ала ад-Дина повела сорок невольниц и сорок рабов во дворец. А люди выбегали из домов и не верили своим глазам.
Султан тоже не верил своим глазам, он считал блюда, смотрел камни, трогал мускулы у рабов и щупал невольниц.
«Скажи твоему уважаемому сыну, я принимаю его выкуп за мою дочь и отдаю царевну Будур в жены Ала ад-Дину! – сказал султан. – Вечером я жду вас с ним во дворце».
И поспешил увести невольниц в гарем, откуда не выходил до вечера.
Все, мой цвэточек, я устала.
* * *Оставшуюся ночь Жаккетте снилось, что страшный, похожий на пьяного копейщика Шарло джинн носил ее на тюфяке над спящим городом.
И кричал: «Двигай пэрсиком!»
* * *Носить покрывало, как настоящая восточная женщина, – тяжелый труд.
Надо так закутаться им с головой, чтобы в щелочку виднелся только один глаз.
Жаккетту по всем правилам окутали покрывалом, и ей казалось, что теперь она одноглазый ифрит.
С непривычки глаза съезжали в кучу и одноглазо смотреть на мир было неприятно. Даже голова разболелась.
* * *Крупнейший городской базар оглушил Жаккетту звуками и запахами.
Насколько тихими и безлюдными были улочки мусульманского города, настолько шумным и многолюдным был восточный сук.
В лавках, на лотках, просто на земле (в корзинах и на ковриках) лежали груды разнообразных товаров, притягивающие к себе яркостью красок, красотой форм или дразнящими нос запахами.
В темных углублениях расположенных в наиболее удобных местах лавок, где прятались более дорогие товары, гнездились самые солидные люди города – уважаемые торговцы, про которых даже пророк (да благословит его Аллах и да приветствует!) сказал:
«Прекрасно положение, созданное богатством!»
Жаккетта боялась, что в такой толчее людей, животных и товаров ее кто-нибудь толкнет, или укусит навьюченный осел, или она свалится на коврик, где египетскими пирамидами выложены фрукты.
Пока они дошли до лавки с благовониями, Жаккетта сто раз вспотела.
Фатима долго выбирала нужные благовония и нудно (на взгляд Жаккетты) торговалась с владельцем лавки из-за каждого дирхема.
Судя по довольным ноткам в голосе хозяйки, Фатима так не считала и вела торг, наслаждаясь процедурой.
И Аллаху было так угодно, что в этот же час в лавку пришла Бибигюль.
Она увидела покрывало своей врагини и с порога кинулась в атаку.
– Приветствую тебя, Фатима, мир тебе! – пропела Бибигюль. – Во имя Аллаха высокого, великого! Я вижу, дела у тебя идут неблестяще, раз ты сражаешься за каждый фельс[68] и покупаешь не больше кирата[69].
– Мир и тебе, Аллах великий да будет к тебе милосерден! – спокойно отозвалась Фатима. – Ты не заглядывала в мой сундук, чтобы так говорить!
