Фартовое дело - Леонид Влодавец

— Тогда давай, на хрен, баллоны менять на джипах. Еж, недоделок этот, напоследок и свой прострелил. Что рот раззявил, Щелбан? Работать надо!

— Тихо! Не базлань! По-моему, рация пищит…

Стихли. И в тишине, сквозь отдаленный рокот «Бурана», послышалось слабенькое:

— Серый, Серый, ответь Попу! Прием!

Подбежали к трупу Серого. Рация шуршала из-под куртки. Кабан схватил ее так жадно, будто это был мешок с золотом:

— Поп! Саня! Это Кабан. У нас хреново.

— Где Серый? Дай его…

— Нету Серого, понял? Булка, сука, его уделала.

— А Маузер?

— Хрен поймешь. На остров ушел с москвичом, похоже, накрылись. Грохот был.

— Е-мое! Вы что за фигню развели, козлы?! — прорычал из эфира Саня. — Слышал я ваш грохот! И стрельбу слышал. Меня уже сваты навещали, усек? Десять «лимонов» сняли как с куста… Короче, сидите там тихо, попробую к вам подъехать. Все!

Кабан матернулся и поглядел на товарищей:

— Слыхали? Ща приедет.

— Ну да, — хмыкнул Щелбан, — и наведет всем решку за родных друганов-братанов. Чтоб никому обидно не было.

— Слышь, корефаны, — произнес Клизменштейн, — а где Сыч с Капитоном?

— Их Маузер на горке оставил, Механика поддежуривать. Само собой, когда Механика прищучат, Сыч должен был Капитона мочить…

— Там вроде стрельбы не было. Значит, не разбирались еще.

— А перышки на что? Стрельбу-то нашу они слышали… Ну и сообразили, что разборка пошла…

На самом деле все было совсем не так. Сыч и Капитон в своей засаде уже через десять минут после ухода Маузера и Никиты замерзли как цуцики, несмотря на валенки, ватные штаны и теплые, авиационного образца, меховые куртки. Само собой, что за те полчаса, что прошли до взрыва, они периодически вставали и начинали приплясывать, думая уже не о том, как бы Механика не прозевать, а о том, как бы дуба не врезать.

— Давай на хрен, костерок разведем? — предложил Капитон. — На озере пацаны хоть в машинах греются…

— А что? — согласился Сыч. — Запросто! Пускай Механик увидит… Все равно, если он тут, под люком, давно засек, что мы здесь. Пускай, падла, другой выход ищет или добровольно сдается. Там, в бетоне, небось похолоднее, чем здесь…

Вот тут-то и грохнуло где-то внизу. Холм слегка тряхнуло, воздушная волна смахнула с елок снег, в воздухе закрутилась льдистая метельная круговерть.

— Ни фига себе… — пробормотал Капитон, у которого от близкого грохота заложило уши и посолонело во рту.

Сыч только ошарашенно помотал головой.

Они еще не успели отойти от взрыва, как с озера, где стояли машины, послышались сперва одиночные выстрелы, потом автоматные очереди.

— Во, блин, шмаляют… — с некоторой тревогой произнес Сыч.

— Не иначе, Механик на прорыв пошел, — предположил Капитон. — Он, говорят, хоть и маленький, но крутой до обалдения.

Сыч в отличие от Кабана, по вине которого вся эта мочиловка разыгралась, был мужик более осторожный. У него, конечно, проскочила мыслишка, будто Серый начал разбираться со Светкой и ее людьми. Но он четко помнил, что Серый каждого из своих персонально предупредил: сначала надо взять Механика и выгрузить ценности. Чтоб не мочить народ попусту, очевидно. Поэтому Сыч решил, что пальба все-таки началась из-за Механика. А заодно подумал: не пора ли слазать в эту дыру, из-за которой они с Капитоном мерзнут, и поглазеть, не забыл ли Механик какой-либо товарец.

— Слышь, Капитон, раз такое дело, может, нырнем? — предложил Сыч.

— Чур, ты первый! — ухмыльнулся тот. Хотя, похоже, не очень боялся застать внизу этого жуткого Механика.

— На спичках игранем? Чья короткая — тот лезет.

Капитон вытянул длинную. Сыч перекрестился, взял оружие, фонарик и осторожно слез на скобы. Поначалу, конечно, сердце малость екало. Но когда слез, осветил интерьер бывшего дота, в том числе четыре здоровенных мешка, в которых даже на ощупь чуялся благородный металл, успокоился и крикнул наверх:

— Нету никого, лезь!

Пока Капитон спускался, Сыч разглядел люк, ведущий в дренажную систему, и установленный над ним подъемник. Сразу появилась мысль, что там, внизу, таятся еще какие-то ценности.

— Видал? — горделиво произнес Сыч, указывая Капитону на мешки — будто свое показывал, кровное, трудами нажитое! — и щелкнул по грязной мешковине ногтем. — Звенит!

— Медяшка тоже звенит, — с легким недоверием пробормотал Капитон. — Развяжем один, а?

— А что? Запросто! — Сыч довольно ловко развязал узел, стягивающий горловину мешка…

— Бли-ин… — сдавленно вырвалось у обоих, когда под лучом фонарика тускло блеснул тяжеленный красновато-золотистый чеканный сосуд, похожий не то на вазу, не то на кофейник. А ниже, ребром к горловине мешка, лежало здоровенное блюдо, украшенное бирюзой и еще какими-то камушками.

— Завязывай обратно, — вздохнул Капитон. — А то, ей-Богу, свистну чего-нибудь.

— Точно! — кивнул Сыч, с сожалением завязывая мешок. — Я тоже могу не удержаться. А Серый нам за это сиктым сделает. Давай лучше еще глянем, вон туда…

И он указал на колодец с подъемником.

— А у этого Механика соображалка работает! — уважительно сказал Капитон, разглядывая подъемный механизм. — Ведь эту фигулину ни хрена не стоит сложить, вытащить наверх и над верхним люком установить. И поднимай себе эти мешки дальше тем же макаром. Вдвоем это вообще без проблем.

— Интересно, куда же он отсюда ушел? И мешки бросил… — сказал Сыч недоуменно. — Неужели в эту преисподнюю вылез?

— Может, вон в ту дверь? — предположил Капитон, указывая в самый конец «ножки» буквы Г, форму которой имел дот. Сыч посветил фонарем на облупившуюся краску и ржавчину, на потрескавшийся бетон. Подошли ближе, попробовали покрутить штурвальчик.

— Нет, — покачал головой Сыч, — ни фига это не открыть. Приржавело намертво. И Механик ее тоже не открывал. Сразу чувствуется. Небось с тех пор, как фрицы отсюда свалили, так все и осталось.

— Слышь, а давай попробуем отвернуть, а? — азартно предложил Капитон. — Может, там оружие или барахло какое-нибудь осталось?

— Не смеши. Если что и было, то сгнило и изоржавело все. Да и как откроешь? Это ж броня, биомать, ее и взорвать-то сложно. Граната не возьмет точно.

— Ну, тогда давай вниз слазаем? Может, там еще десять таких мешков лежит?

— Лезь, не возражаю, — ухмыльнулся Сыч. — Если охота мерзнуть… Да и застрять там можно запросто. Механик мелкий, тощий, он где хошь просклизнет. А как ты пролезешь — не знаю.

— Да там труба не уже этого колодца.

— Тебе виднее… Я лично не полезу.

— Хрен с тобой, золотая рыбка. Дай фонарь тогда, что ли?!

— А я тут как буду? Надо к Серому идти доложить насчет рыжевья.

— Луна светит, е-мое, дорожка топтаная, дойдешь.

Тут Сычу отчего-то подумалось, будто Капитону в этот раз фартанет. Хрен его знает, может, тут Механик и впрямь не одну нычку заделал?! Правда, Капитон был человек обреченный, но одному оставаться и гулять по этому чертовому острову не хотелось. Во-первых, еще неизвестно, чем там дело кончилось и кто кого замочил. Не так уж там много народу, чтоб у Механика патронов не хватило. Тем более что он, по слухам, настоящий ниндзя — сюрикены в темноте кидает, подкрадывается бесшумно и горло режет. Хрен его знает, может, он уже почикал там всех? Стрельбы не слыхать уже четверть часа, а сюда, на горку, никто не поднимается. Тут же не Эверест, в конце концов, на который надо две недели забираться?!

— Ладно, — изменил мнение Сыч, — полезем вместе. Бери фонарь, я за тобой…

КОМУ ВХОД, КОМУ ВЫХОД

Никита очнулся от холода. Шапку с него сорвало при взрыве, и снег крепко морозил затылок. Стояла какая-то странная, непривычная тишина. В небе желтел, периодически скрываясь за облаками, серпик луны, отчего здесь, под елками, где лежал Никита, становилось то темнее, то светлее. Когда Ветров пошевелился, то обратил внимание, что не слышит шороха снега. Попробовал встать, отряхнулся. Тоже никаких звуков не расслышал, даже когда охлопывал снег с бушлата. Тело эти хлопки ощущало, а уши не чуяли. Стало быть, оглох. Только что-то вроде звона в ушах прослушивалось. И где-то внутри головы какой-то «трансформатор» гудел, монотонно и нудно.

Вроде бы ничего не болело, крови не наблюдалось. Ноги держали, руки двигались, пальцы шевелились. Поясница гнулась, и Никита смог поднять валявшуюся на снегу шапку. Постепенно в голове начали появляться картинки, кое-что припоминалось, связывалось, склеивалось, выстраивалось в последовательный ряд. Через пару минут или чуть побольше Никита уже достаточно четко понимал, как дошел до жизни такой. Вспомнил, как лазали на горку, на бывшую прожекторную площадку, как нашли люк, ведущий в бывший дот № 3, как спустились вниз до лыжни вместе с Маузером и как добрались сюда по бывшей траншее, отрытой для дренажного коллектора, превратившейся за 55 лет в заросшую лесом ложбинку. Потом нашли брошенные лыжи, пошли по следам лыжника, нашли завал, образовавшийся от падения большущей сосновой ветви с налипшим снегом, на молодые елочки. Кажется, пришли к выводу, что где-то под этим завалом должен лежать и лыжник. Точнее, к этому выводу пришел Маузер, который перелез через завал… А вот потом, должно быть, и грохнуло… Впрочем, грохота Никита не слышал, только вспышку помнил.