Свинцовый закат - Антонина Ванина

— А, молодой человек, как прошла ваша поездка?

— Благодарю вас, весьма плодотворно.

— Вильям все переживал, как отреагирует на ваше появление Матерс…

— Все прошло весьма гладко. Передайте мистеру Эйтону мою благодарность, и пусть не беспокоится. — Ещё раз оглядев профессора сверху вниз, полковник заметил, — Я смотрю, вы гуляете один. Вырвались из-под опеки внуков?

Книпхоф скривился:

— Дай Иде волю, я бы и шагу без неё не посмел ступить. Где это видано, чтобы яйца учили курицу?

Произнесенное имя Иды лишний раз заставило полковника поблагодарить Небеса, что он не встретился с девушкой воочию — наверное, в парижской церкви Бог все же услышал молитвы старого грешника и развёл их с Идой пути.

— Тогда позвольте проводить вас до гостиницы, — предложил полковник, — чтобы фройляйн Бильрот не волновалась.

Профессор охотно согласился и вдвоём они не спеша последовали вверх по улице. Всю дорогу полковник наблюдал, как старик бережно прижимал к себе сверток, что не удержался от вопроса:

— Если не секрет, что там у вас?

— А? — Профессор встрепенулся, очнувшись от собственных мыслей, но всё же ответил, — Ничего особенного, хирургический инструмент по индивидуальному заказу. Кстати, — голос его вмиг стал заговорщическим. — Когда я получал его в кузнице, то видел там одного странного субъекта. Он отдавал в починку меч.

— Меч? — из вежливости переспросил полковник, — Старинный?

— Вряд ли им когда-нибудь проливали кровь. Бутафория, новодел. Мне показалось, что человек, его принесший, может быть связан с Орденом Золотой Зари. Они частенько используют в своих ритуалах мечи.

Полковник вспомнил, что рассказывал Томас о своем посвящении в неофиты, особенно тот момент, когда к его горлу приставили холодную сталь, и поспешил спросить профессора:

— И вы не знаете имени того человека?

— Конечно, нет. Кроме Вильяма я не одного из них не видел воочию.

Воспользовавшись удобным моментом, полковник не упустил шанс задать вопрос, давно его интересовавший:

— А как вы вообще познакомились с мистером Эйтоном? У меня сложилось впечатление, что вы с ним слишком разные люди, чтобы быть обычными друзьями.

— И, тем не менее, мы давно с ним на короткой ноге. А познакомились мы на Хайгейтском кладбище. Я, знаете ли, неравнодушен к погостам, — мечтательно улыбнулся анатом. — Люблю прогуливаться там по ночам. И, как оказалось, не только я. Я наткнулся на Вильяма в тот самый момент, когда он собрался прикопать немного земли со старой могилы.

— Зачем?

— Это был ингредиент для очередного алхимического опыта.

— Неужто он собирался сварить из могильной земли эликсир жизни? — решил пошутить полковник.

— Нет, — серьезно ответил Книпхоф, — для эликсира он обыкновенно собирает траву с могил. Он делает из неё отвар и пьет его раз в неделю.

— И давно он так делает?

— Лет сорок, точно. Сколько я его знаю, он не завязывает с траволечением. Понять логику его эксперимента довольно легко. Корни могильной травы питают растение мертвечиной, следовательно, трава из мертвого извлекает жизненное. А Вильям надеется, что это жизненное варево вытянет из его организма всё смертное и тленное.

— Что-то не заметно, чтобы это было так.

Профессор пожал плечами.

— Алхимик всегда должен быть готов к неудачам, и они не повод прекращать работу, а веская причина продолжать исследования и искать новый подход. Ведь знание никогда не может быть полным — ему нет предела. И ограничивать тягу к знанию глупо, а в случае Вильяма — бесполезно. Как собственно, и всех тех магов, с которыми он общается.

Последнюю фразу старик произнёс с такой брезгливостью, что полковник не мог не поинтересоваться:

— Вам неприятны эти люди?

— Они не маги, они — дураки, — резко высказал Книпхоф. — Для них провести ритуал, все равно, что сыграть спектакль, потому-то в их ордене полно актеров, писателей и прочих театралов. Им, видите ли, стало неинтересно играть перед публикой Ромео и Джульету или Гамлета с Офелией. А вот изображать друг перед другом жрецов давно забытых божеств им куда интереснее.

— А ваш приятель Эйтон, что же, человек того же сорта?

— Он хотя бы знает меру и не лезет во всякие дьяволопоклонские авантюры. Он же хоть и бывший, но викарий, понимает, что к чему.

Для полковника это не было положительной характеристикой, а, скорее, свидетельством все той же неразборчивостьи в связях.

— А вам самому, — спросил он Книпхофа, — не страшно знаться с человеком неравнодушным к запредельным силам?

Профессор ничего не ответил, а лишь вынул из кармана монету и показал её полковнику. Мужчина, было, подумал, что и с Книпхофом кто-то расплатился римским серебром, но приглядевшись внимательно, он понял, что это не так.

— Что это? — спросил полковник, внимательно рассматривая монету.

— Мы, баварцы, называем его пфеннигом Бенедикта.

На обратной стороне монеты на кругу были выгравированы буквы V.R.S.N.S.M.V.S.M.Q.L.I.V.B., глядя на которые, полковник поинтересовался:

— О чем эта надпись?

— О, это сокращенное благословение святого Бенедикта из Курсии. В переводе с латыни она звучит как: «Изыди от меня ты, сатана, и прелестью не искушай греха! Дурное подаешь ты мне вино, отраву выпить ту тебе будет суждено!» Когда-то паломники не пускались в путешествие без такого вот пфеннига.

— Не думал, что вы религиозны.

— Я лишь почитатель исконных баварских традиций, — ответил старик, пряча монету во внутренний карман.

— И, тем не менее, пользуетесь церковным оберегом от злых духов, — заметил полковник.

— Так вы католик? — ехидно вопросил Книпхоф.

— А вы разве нет?

— Был, пока меня не отлучил архиепископ.

— И за какой же проступок?

— По молодости раскапывал могилы.

Полковник понял, что как никогда был близок к тому, чтобы услышать историю, поведанную Инвизитором, но из первых уст, и потому спросил:

— Что же вы, никогда не пользовались услугами похитителей тел?

— Ну, разумеется, пользовался — ничуть не смутившись, ответил старик, — когда стал старше, умнее и обеспеченнее. Они, знаете ли, ещё те вымогатели.

— Вам что, не хватало трупов в морге, или тела из могил чем-то лучше?

— Запомните, молодой человек, — поучительным голосом продолжал профессор, — мертвецов никогда не бывает достаточно, особенно дотошному специалисту вроде меня. Ну что, право слово, я мог увидеть у всех тех убийц, насильников и воров после того как их снимали с виселицы? Поражение органов от пьянства, истощение от плохого питания, да ещё со всякими нехорошими болезнями от половых излишеств — скучное однообразие. К тому же среди осужденных на смерть всегда было слишком мало женщин. Меня это категорически не устраивало.