Звук снега - Кэтрин Кингсли

Джоанна, боровшаяся с конвульсивными спазмами в горле, не смогла даже ответить и просто кивнула.

– Тогда напоследок… – хрипло прошептал он, нежно обнимая и притягивая ее к себе.

Он поцеловал Джоанну, потом еще и еще раз. Его губы двигались медленно, едва прикасаясь к лицу, губам, глазам, как будто стараясь навсегда запомнить ее вкус.

Джоанна, стараясь не всхлипывать, прильнула к нему и вдыхала его аромат, словно тоже пыталась запомнить эти последние поцелуи на всю оставшуюся жизнь.

Наконец Гай поднял голову и посмотрел на нее повлажневшими, излучающими рвущуюся из самого сердца боль глазами.

– Счастливого пути, любовь моя, – прошептал он. – Да хранит тебя Бог, и сама береги себя.

Он сделал шаг назад, взглянул на нее еще один, последний раз, резко развернулся и, запрыгнув на коня, ускакал, ни разу не оглянувшись.

Джоанна смотрела Гривзу вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду, затем бессильно опустилась на колени и стала раскачиваться из стороны в сторону, в беззвучном крике сообщая миру о своем горе. Ее глаза были обращены к небу, руки с силой прижаты к груди, будто Джоанна хотела остановить рвущуюся наружу боль.

Он уехал. Уехал, и она больше никогда не увидит дорогое ей лицо, не увидит его милую легкую улыбку, веселый блеск в глазах. Она больше не почувствует вкус его губ, не услышит о том, как он ее любит.

Хотя… Может быть, она носит в себе частицу его? И эта частица останется с ней на всю жизнь. Значит, Господь, забирая у нее Гая, все-таки не забрал его любовь.

Джоанна закрыла глаза и попыталась посчитать, насколько это предположение соответствует действительности.

Банч закрыла крышку последнего дорожного сундука, завязала узлы на стягивающих его веревках и обернулась к Джоанне. Та стояла, молча наблюдая за сборами. Последнее действие Банч эхом отозвалось в сердце. Было полное ощущение, что вместе с крышкой захлопнулась на последней странице книга ее жизни в Вейкфилде.

– Ты очень бледная, – сказала Банч. – Ты хоть ела сегодня? – Джоанна безразлично кивнула. То, что съеденный завтрак был почти немедленно исторгнут, ее сейчас не волновало. – У тебя еще есть шанс передумать, – продолжила Банч.

– Я не могу, Банч. Ты же знаешь все причины этого решения.

Банч нахмурила лоб.

– Да, включая самую последнюю, о которой ты додумалась своим худосочным умишкой, когда поняла, наконец, что носишь ребенка лорда Гривза. Ты почему-то решила, что обязана воспитать его как итальянца.

– Если он узнает, что я беременна, он в ту же минуту бросит жену, не обращая внимания ни на что, – ответила Джоанна, морщась от усиливающейся головной боли. – Я этого допустить не могу. Если бы ему удалось развестись с Лидией, тогда другое дело. Но развод займет годы, к тому же нет никакой уверенности, что удастся добыть доказательства обоснованности его требований. Я же объясняла тебе это вчера вечером, Банч. Зачем прокручивать все по второму разу?

– Я просто хочу быть уверенной, что ты все до конца обдумала. Не слишком ли порывисто ты действуешь с учетом последних обстоятельств? Воспитывать незаконнорожденного ребенка одной, в чужой стране не такое простое дело, как ты, может быть, думаешь.

– А что еще мне остается делать? – огрызнулась Джоанна. – Я уже говорила тебе, что собираюсь на несколько месяцев скрыться в каком-нибудь месте, чтобы затем вернуться с ребенком и сказать, что его матерью является моя подруга, которая умерла при родах. Иного решения я не вижу. Я не хочу, чтобы Гай знал, что я родила от него ребенка. Он ни в коем случае не должен об этом знать.

– Ты самый упрямый человек, с которым мне доводилось встречаться.

– Ну и оставь это при себе! – выпалила Джоанна. – Лучше давай собираться. Почтовый дилижанс не будет нас долго ждать.

– Мы поедем не в почтовом дилижансе. Лорд Гривз распорядился дать нам свою карету и кучера. Судя по всему, он намерен проследить и за тем, чтобы ты с максимальными удобствами добралась до побережья и тебе не надо было экономить на дорожных расходах.

Растроганная Джоанна прижала пальцы к губам. О, Гай! Даже сейчас, когда она фактически бросает его, он продолжает заботиться о ней.

– Он очень добр ко мне, – сказала она, догадываясь, что Гай посылает Билла проводить ее, чтобы она в поездке до Портсмута чувствовала себя в безопасности.

– Он не просто добр к тебе. Он любит тебя, Джоанна, любит по-настоящему. Я еще никогда не видела мужчину, который бы так переживал. Вчера вечером я отдала ему ту милую картину с пейзажем Камиглиано, которую ты подарила мне на Рождество. Я подумала, что ему она нужна куда больше, чем мне. Он очень долго и внимательно разглядывал ее. Видела бы ты, какой у него при этом был вид. Даже страшно смотреть на такие мучения.

Джоанна присела, обхватив лицо руками и думая о том, сколько еще подобных ударов сможет выдержать ее сердце.

– Он сказал, что не видел твоих пейзажей раньше, и думает, что ты очень талантлива. Но можешь мне поверить, слезы, выступившие на его глазах, были вызваны отнюдь не осознанием твоего таланта, и боль, которое исказила его лицо, тоже.

– Хватит, – шепотом попросила Джоанна. – Пожалуйста, Банч, хватит. Я больше не смогу вынести.

– Тебе предстоит вынести еще куда больше, чем уже сказано и сделано, – младенцы имеют обыкновение расти и, делая это, производить много шума. А ребенок, зачатый тобой и лордом Гривзом, ни за что не будет тихим и спокойным, можешь мне поверить. Так что ты еще натерпишься с ним одна.

Джоанна вскинула голову и сердито посмотрела на Банч:

– Еще одно слово – и я навсегда прекращу с тобой разговаривать!

Банч спокойно пожала плечами.

– Как тебе будет угодно. Я всего лишь старая женщина, которая ничего не знает о жизни. Кстати, бо́льшая часть обитателей Вейкфилда уже собралась на дворе. Советую тебе взять себя в руки и придать уверенность своей физиономии, потому что они, как и ты сейчас, выглядят так, будто настал конец света. Ты должна показать, что спокойна, чтобы успокоить их. Это твоя последняя обязанность здесь.

Джоанна поднялась со стула, понимая, что ее пребывание в Вейкфилде действительно подошло к концу и тянуть время не имеет никакого смысла.

– Будь так любезна, скажи Диксону и его людям, чтобы они отнесли наши сундуки в карету, – попросила она и, расправив плечи, направилась к двери с таким ощущением, будто шла на казнь.

Если бы в ней не жила новая неизвестная жизнь, она бы любую казнь приняла сейчас с радостью.

Прежде чем добраться до кареты, Джоанне предстояло пройти сквозь толпу слуг, собравшихся ее проводить. Она попыталась попрощаться со спокойным достоинством, сказав о каждом несколько теплых слов. Однако спокойствие начало изменять ей почти сразу и совсем испарилось, когда Шелли сунула Джоанне в руку трогательный букетик цветов и в последний раз поправила ее прическу.