ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ - Жюль Верн

– Но стоит ли он пяти человек? – сказал инженер.

– Я присоединяюсь к Пенкрофу, – произнес журналист, – и мы вдвоем, хорошо вооруженные, да еще с Топом…

– Давайте рассуждать хладнокровно, дорогие, – сказал Сайрес Смит. – Если бы пираты находились в определенном месте на острове, если бы это место было нам известно и дело заключалось только в том, чтобы выбить их оттуда, я не возражал бы против прямой атаки. Но не следует ли, наоборот, опасаться, что преступникам обеспечена возможность выстрелить раньше нас? – Э, мистер Сайрес, пуля не всегда попадает по адресу! – возразил Пенкроф.

– Пуля, которая поразила Харберта, не заблудилась, Пенкроф, – сказал инженер. – К тому же, заметьте, что если вы оба уйдете из кораля, мне придется защищать его в одиночку. Можете ли вы поручиться, что пираты не увидят, что вы ушли, и, предоставив вам удалиться в лес, не нападут на кораль в ваше отсутствие, зная, что там остался только один мужчина и раненый мальчик?

– Вы правы, мистер Сайрес, – ответил Пенкроф, в груди которого бушевала глухая ярость. – Они все сделают, чтобы завладеть коралем, так как знают, что в нем много всяких припасов. А в одиночку вы с ними не справитесь. О, если бы мы были в Гранитном Дворце!

– Будь мы в Гранитном Дворце, положение было бы совсем иным, – сказал инженер. – Там бы я не побоялся оставить Харберта с одним из нас, а трое остальных пошли бы в лес. Но мы находимся в корале и должны здесь оставаться, пока не сможем выйти отсюда все вместе.

Доводы Сайреса Смита были неопровержимы, и его товарищи понимали это.

– Ах, если бы Айртон был с нами! – сказал Гедеон Спилет. – Бедняга! Его вторая жизнь среди людей оказалась недолгой.

– Если только он умер… – прибавил Пенкроф загадочным тоном.

– Неужели вы надеетесь, что эти мерзавцы его пощадили? – спросил Гедеон Спилет.

– Да, если это им было выгодно.

– Как! Вы полагаете, что Айртон, найдя своих бывших товарищей, забыл все, чем он нам обязан?

– Кто знает! – ответил моряк, который не без колебаний решился высказать это мрачное предположение.

– Пенкроф, – сказал инженер, беря его за руку, – это дурная мысль, и вы меня очень огорчите, если будете продолжать так говорить. Я ручаюсь за верность Айртона.

– Я тоже, – с живостью прибавил журналист.

– Да… да… мистер Сайрес, я неправ, – ответил Пенкроф. Это и на самом деле дурная мысль, и ничто ее не оправдывает. Но что поделаешь, я как-то свихнулся. Это сидение в корале ужасно меня гнетет. Я никогда еще не был так возбужден.

– Будьте терпеливы, Пенкроф, – сказал инженер. – Так вы думаете, Спилет, через сколько времени можно будет перенести Харберта в Гранитный Дворец?

– Трудно сказать, – ответил журналист. – Малейшая неосторожность может повлечь за собой печальные последствия. Но выздоровление идет нормально, и если через неделю его силы несколько восстановятся, то посмотрим…

Через неделю! Значит, возвратиться в Гранитный Дворец можно будет не раньше начала декабря. Весна была в полном разгаре. Погода держалась хорошая, становилось жарко. Леса покрылись густой листвой, и приближалось время сбора урожая. Сейчас же по возвращении на плато Дальнего Вида должны были, следовательно, начаться земледельческие работы. Их предполагалось прервать только ради экспедиции по обследованию острова.

Понятно поэтому, насколько должно было повредить колонистам вынужденное пребывание в корале. Им приходилось покориться необходимости, но это было очень неприятно.

Раз или два журналист рискнул выйти на дорогу и обошел вокруг изгороди. Топ сопровождал его, и Гедеон Спилет, держа карабин в руках, был готов к любой неожиданности. С ним не случилось ничего дурного, он не заметил ни одного подозрительного следа. Собака предупредила бы его об опасности, но Топ ни разу не залаял, и из этого можно было заключить, что, по крайней мере, в настоящее время, опасаться нечего и что пираты находятся в другой части острова.

Однако во время второй вылазки, 27 ноября, Гедеон Спилет, пройдя приблизительно четверть мили по лесу на южном склоне горы, заметил, что Топ чем-то встревожен. Собака шла не так спокойно, как прежде: она бегала взад и вперед, рыскала в траве и в кустах, словно чуя что-то подозрительное.

Журналист пошел за Топом, ободряя его голосом. Он приложил карабин к плечу, готовый стрелять, и настороженно смотрел перед собой, пользуясь каждым деревом, как прикрытием. Топ едва ли почуял присутствие человека, иначе он бы возвестил об этом сдержанным злобным лаем. Но он не ворчал, значит опасность была неблизко.

Так прошло минут пять. Топ рыскал в кустах, журналист осторожно шел за ним следом. Внезапно Топ бросился в густой кустарник и вынес оттуда кусок материи. Это был обрывок одежды, грязный, растерзанный. Гедеон Спилет немедленно принес его в кораль.

Колонисты осмотрели находку и убедились, что это был лоскут одежды Айртона, кусок войлока – единственной материи, которая изготовлялась в мастерской Гранитного Дворца.

– Видите, Пенкроф, – сказал Сайрес Смит:

– бедняга Айртон оказал сопротивление. Пираты утащили его против его воли.

Сомневаетесь ли вы теперь в его честности?

– Нет, мистер Сайрес, – ответил Пенкроф, – я уже давно оставил свое минутное сомнение. Но из этого обстоятельства можно, мне кажется, сделать один вывод.

– Какой же? – спросил журналист.

– Тот, что Айртона не убили в корале. Раз он сопротивлялся, значит его утащили живым. Может быть, он и сейчас еще жив.

– Да, может быть, – ответил инженер и задумался. Это давало некоторую надежду, и товарищи Айртона жадно ухватились за нее. Действительно, они раньше думали, что Айртон подвергся нападению в корале и пал, как Харберт, сраженный чьей-то пулей. Но если пираты не сразу его убили, если они увели Айртона куда-нибудь живым, то нельзя ли предположить, что он и до сих пор томится в плену? Может быть, даже кто-нибудь из пиратов узнал в Айртоне Бен Джойса, своего прежнего товарища, атамана беглых каторжников. Кто знает, не питали ли они ложной надежды вернуть Айртона в свою среду? Он мог бы быть им очень полезен, если бы они сумели склонить его на предательство.

Находка куска материи была сочтена в корале благоприятным предзнаменованием, и колонисты снова поверили в возможность увидеть Айртона. Если Айртон жив, но в плену, то он, с своей стороны, наверное, сделает все возможное, чтобы вырваться из рук бандитов, и будет хорошим помощником для колонистов.

– Во всяком случае, если Айртону, на счастье, удастся убежать, он направится прямо в Гранитный Дворец. Ему ведь ничего не известно о покушении на Харберта, и он не может предполагать, что мы заперты в корале, – сказал Гедеон Спилет. – Хотел бы я, чтобы он был в Гранитном Дворце и чтобы мы тоже там были! – вскричал Пенкроф. – Ведь если эти негодяи ничего не могут предпринять против нашего дома, то они вполне могут опустошить плато, все наши посевы, птичник…

Пенкроф превратился в настоящего хуторянина и всей душой привязался к своему полю. Но больше всех хотелось вернуться в Гранитный Дворец Харберту, который хорошо понимал, насколько нужны там колонисты. А ведь это он задерживал их в корале. И тогда одна мысль овладела юношей – покинуть кораль во что бы то ни стало. Ему казалось, что он выдержит путешествие до Гранитного Дворца; он уверял, что силы его скорее восстановятся в его комнате от свежего воздуха и вида на море.

Несколько раз Харберт принимался упрашивать Гедеона Спилета, но последний, опасаясь, что не совсем зажившие раны юноши могут по дороге открыться, не давал разрешения выступать. Однако случилось одно обстоятельство, которое заставило Сайреса Смита и его друзей уступить настояниям юноши. Кто знал, сколько горя и раскаяния могло принести им это решение!

Это было 29 ноября. Часов в семь утра колонисты разговаривали в комнате Харберта. Вдруг они услышали громкий лай Топа.

Сайрес Смит, Пенкроф и Гедеон Спилет схватили свои ружья, всегда готовые стрелять, и вышли из дому.

Топ подбежал к изгороди и прыгал, заливаясь лаем. Но он явно выражал этим не злобу, а удовольствие.

– Кто-то подходит.

– Да.

– Это не враг.

– Может быть, это Наб?

– Или Айртон?

Едва колонисты успели обменяться этими словами, как кто-то перепрыгнул через изгородь, попав на двор кораля. Это был дядюшка Юп, собственной персоной. Топ оказал ему самый дружеский прием.

– Юп! – крикнул Пенкроф.

– Это Наб послал его к нам, – сказал журналист.

– В таком случае, – произнес инженер, у него должна быть какая-нибудь записка.

Пенкроф бросился к обезьяне. Если Наб хотел сообщить своему хозяину что-нибудь важное, он не мог найти более проворного посланца, чем Юп, который сумел пройти там, где не могли пробраться ни колонисты, ни сам Топ.

Сайрес Смит не ошибся. У Юпа на шее висел мешочек, в котором лежала записка, написанная рукой Наба.