Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin[When Giants Walked the Earth: A Biography of Led Zeppelin] - Мик Уолл

Отчасти из–за чрезмерных выходок Бонзо, отчасти ввиду мнений о Джимми как о замаскированном дьяволе, а также из–за самопровозглашенного Плантом статуса «золотого бога», как он однажды ночью хвастался в Звездолете Кэмерону Кроу, репутация Zeppelin теперь шла впереди них, где бы они ни появлялись. Обстановка вокруг них становилась все более буйной, и это никак не улучшало ситуацию.

«Парни Роберта — кем бы они ни были — не раз были готовы вырубить любого, кто проходил близко к группе, — с содроганием вспоминал Мак Пул. — Вся эта ситуация стала очень подозрительной. Было видно, что грядет беда». Более того, «парни» теперь были вооружены. Алан Кэллан в 1975 году объяснял, что это было следствием паникерства страховых компаний, которые на основании неоднозначной кражи в 1973‑ем теперь настаивали на «охранниках у входа в каждый отель и гримерку… полицейском эскорте до места выступления и обратно». Впрочем, пушки стали носить не только нанятые громилы. И Коул, и Грант, как говорили, тоже иногда имели при себе оружие, не сильно скрывая это, а Бонзо, по свидетельству многих, однажды ткнул пистолетом в басиста Deep Purple Глена Хьюза, по пьяни обвинив его в том, что тот переспал с его женой Пэт.

Эйнсли Данбар вспоминает, как Коул наставил на него пистолет в Лос — Анджелесе. Приобретя некоторую известность со времен работы с Джеффом Бэком, когда он стучал для Фрэнка Заппы, Дэвида Боуи и Лу Рида, Данбар теперь основал группу Journey, будущих американских звезд, дебютный альбом которых должен был вот–вот выйти, и расположился в том же отеле, что и группа. «Это было весьма занятно, — говорит он мне по телефону из своего теперешнего дома в Калифорнии. — Они пребывали в Хилтоне в Санта — Монике и Уилшире, у меня тоже там был номер, и мы, бывало, веселились в округе и ходили на вечеринки. Вот тогда [Коул] и наставил на меня пистолет. Он хотел, чтобы я ушел, но оставил двух девушек, что были со мной. Так что я засадил ему по яйцам. Он развернулся и говорит: «Это было чертовски тупо!» Я ответил: «Нет, тупо как раз то, что сделал ты. Если бы ты снес мне голову, тебе пришлось бы ого–го сколько всего объяснять». Он просто приревновал, что со мной были две цыпочки — мы практиковали триолизм в моем номере. Но в то время Led Zeppelin возомнили себя королями, они носили с собой пушки, ну, вы понимаете… все это было более чем странно. Гангстеры прямо…»

Но то были шальные времена. Когда за несколько дней до отъезда из Лос — Анджелеса худенькая рыжеволосая девушка начала названивать в номер Дэнни Голдбергу, требуя повидаться с Джимми, для которого, по ее словам, у нее было «предупреждение», ибо его жизнь якобы находилась в опасности, Голдберг унял ее, попросив записать «видения» на бумаге, которую он пообещал передать гитаристу, а после того как она согласилась отстать, сразу же выбросил. Однако спустя шесть месяцев Пейдж пришел в замешательство, когда ему сказали, что ту же самую девушку показывают по телевизору — ее арестовали за попытку наставить пистолет на президента Форда на улицах Сакраменто, — и выяснилось, что это Линн «Пискля» Фромм, участница культа Чарльза Мэнсона.

Это едва ли имело значение — к тому времени полоса неудач уже началась. Однажды я спросил Джимми, правда ли, что тогда он уже избегал Бонзо во время туров. «Ну, — сказал он, — я до сих пор очень закрытый человек, так что, возможно, люди принимали это за нечто другое». Другими словами, да. Что насчет имиджа — злодей с гитарой в одной руке и мешком с уловками в другой? Тоже правда? «Ну, — сказал он снова, — дыма без огня не бывает. Думаю, я довольно сложная личность».

Несмотря на то что они находились на пике их коммерческого могущества (как и Physical Graffiti, пять предыдущих альбомов Zeppelin той весной вернулись в американские чарты), за кулисами уже начали разворачиваться еще более серьезные драмы. По словам Коула, американский тур 1975 года был первым, когда героин стал «ходить свободно». Хотя группа никогда не желала обсуждать этот вопрос открыто, Пейдж, Бонэм, Коул и другие члены их организации на следующие пять лет в той или иной мере станут жертвами наркотической зависимости. «То были жизнелюбивые времена, понимаете? — сказал Пейдж. — Мы хотели ходить по этой грани, это питало музыку». Как он сказал в другом интервью 2003 года: «Не могу говорить за [остальных участников группы], но для меня наркотики были неотъемлемой частью всего этого, с самого начала и до конца».

Может быть, и так, но Коул жаловался, что на наркотиках Педж стал даже более загадочным и замкнутым, в то время как Бонзо, «и так непредсказуемый, стал более непостоянным». Конечно, вряд ли сейчас можно назвать хоть одну из ведущих рок–групп семидесятых, которая бы не рассматривала наркотики как важнейшую часть всей истории. Более того, история героина в музыке уходит значительно дальше, к джазовым гигантам пятидесятых, несомненно, околдованным его таинственным очарованием. В случае Zeppelin, однако, кокаин и героин стали отражать их высокомерие, превратившись в символ их впечатляющего падения в течение последующих пяти лет.

Даже Грант, презиравший наркоманов, тоже пристрастился к кокаину и не очень–то старался это скрыть, целыми днями отсиживаясь в Horselunges, его особняке в Сассексе, когда группа возвращалась из туров, и проводя все большее количество времени, закрывшись в своем номере, когда они гастролировали. Группа, может, и не заметила каких–либо существенных изменений, произошедших с их менеджером, но те работники, кто трудился бок о бок с ним, теперь стали замечать серьезные изъяны в казавшейся прежде неприступной манере поведения Гранта. Годы спустя я болтал с Ричардом Коулом, — который по иронии судьбы тогда ухаживал за больным Доном Арденом, прежним наставником Гранта, — и он сказал мне, что в основном помнит, как Грант, его учитель и начальник, в тот период сидел у себя дома в Horseludges, как герой Аля Пачино в «Лице со шрамом», на кофейном столике перед ним возвышалась гора кокаина, и он ложкой засовывал его себе в нос, оплакивая то, что, как выразился Коул, «больше было некуда идти. Они достигли вершины горы. Теперь оставался единственный путь — вниз…»

Майкл Френсис, позже работавший с Bon Jovi, впоследствии вспоминал странные обстоятельства его первой встречи с Грантом, когда он поступил на работу телохранителем группы в Swan Song. Он рассказал писателю Филу Сатклиффу, как его привезли на «Даймлере» Гранта из Лондона в Сассекс и ему пришлось ждать несколько часов. «Потом Норман [шофер] объяснил, что Питер не сможет встретиться со мной сегодня и мне придется переночевать в его доме». Он сделал так, как ему сказали, предположив, что Грант просто «уехал по делам». Так он и думал, пока позже тем же вечером «повар не сказал, что он отнесет ужин прямо в комнату к Питеру, и я понял, что все это время он был дома. Когда Питер встретился со мной за завтраком, он никак не объяснился. Впоследствии я узнал, что в то время он часто днями сидел в одиночестве в своих покоях наверху, нюхая кокаин».

По словам Алана Кэллана, однако, не только наркотики губили Джи. Его десятилетний брак тогда тоже трещал по швам. И более того, когда жена Глория окончательно покинула его, она сделала это под ручку с управляющим фермой в Horseludges. «Если бы я спросил Питера об ошибках, которые он совершил, — впоследствии рассказал Кэллан Филу Сатклиффу, — он бы сказал: «Их было полно. Все мы делаем ошибки. Но все и выигрываем иногда“. Но если бы я спросил его о провалах, я уверен, что он бы назвал только один: его брак. Он был человеком, который верил, что брак — это на всю жизнь. Думаю, развод и его последствия оказали на него огромное влияние».

На смену Animals пришли Nashville Teens, еще одна группа Дона Ардена, самый главный хит которых, ‘Tobacco Road’, спродюссировал Микки. Как обычно, все отхватывали свой кусок, кроме тебя. Но в остальном жизнь теперь стала лучше. Ты встретил Глорию, эту миниатюрную красотку, которая была балериной. Было как в «Красавице и чудовище» — ты никогда не понимал, что она в тебе нашла. Ты знал: то, что у тебя нет ни гроша, не смертельно, — но так ли это было для любой девчонки? Это не означало, что они должны были соглашаться, когда ты делал им предложение, но Глория согласилась. Потом, тремя годами позже, подарила тебе замечательного сына, Уоррена, а затем, вскоре после этого, прекрасную малышку Хелен. А лучше всего то, что она не хотела и слышать о всяких шоу и прочей чепухе, телевизоре и всем таком. Она просто хотела быть женой и матерью. Черт возьми, каждая дрянь так говорит, но ты никогда не чувствовал себя счастливее. В конце концов ты был истинным семьянином и нашел женщину, к которой не просто хотелось возвращаться вечером домой, но с ней можно было и смотреть в будущее.

Это случилось тогда, когда ты знал, что должен сделать это. Как Дон, как Микки, как все остальные дерзкие подлецы в этих костюмах и галстуках, заказывающие двойной джин–тоник. Надо было срубить бабло — большое бабло, — и ты уж точно собирался забрать свою долю. Для Глории и детей. Поэтому, пока Микки шел вперед, выпуская Herman’s Hermits, Донована, Лулу и остальных, ты поставил на The Flinstones — кучу старого грохочущего барахла, которая ни к чему не привела, — и девичью группу из Канады под названием She Trinity. Ты подписал для них контракт с Columbia, но, несмотря на их вид, ты так и не смог отправить эту чертову группу в полет. Три сингла — и никаких, черт возьми, денег. «Забудь их, — сказал Микки. — Двигайся дальше».