Письма от женщин, которые любят слишком сильно - Робин Норвуд

Уважаемая г-жа Норвуд!

Меня зовут Белинда Э. Мне двадцать семь лет. Я мать-одиночка, воспитывающая двухлетнего сына. Я прочитала вашу книгу несколько месяцев назад, и она мне очень понравилась. Я узнала в ней себя. Я взрослый ребенок алкоголиков и при этом сама – созависимый и выздоравливающий алкоголик.

Прежде чем рассказать об истинной цели этого письма, я должна поведать вам о своем прошлом. Я еще никогда не писала автору книги или какому-нибудь другому известному человеку, если не считать того, что в детстве, участвуя в одном школьном проекте, я написала письмо Голде Меир [52] . Я рассказываю вам об этом в надежде на то, что вы прочтете мое письмо до конца и не отложите его в сторону как очередное письмо поклонницы или какой-нибудь ненормальной.

Я была третьим ребенком и единственной дочерью в типичной семье представителей среднего класса. Внешне мы ничем не отличались от любой другой семьи, но на самом деле отличие было: мама была алкоголичкой. Она вечно была озлобленной, раздражительной, обидчивой и не скупилась на оскорбления. Отец довольно редко появлялся дома, потому что ему приходилось много работать.

Подросток из меня вышел тоже озлобленный, раздражительный и обидчивый. Я постоянно была в депрессии. Родители боялись, что я тайком принимаю наркотики (это не так), и меня отправляли на лечение к разным дорогим психиатрам. Ни один психиатр и не подумал расспросить меня о ситуации в семье. Вместо этого все внимание они сосредоточили на моем поведении, считая его главной проблемой. Они соглашались с моими родителями (которые платили им по восемьдесят долларов в час) в том, что мое поведение необходимо менять, а когда их методы не дали желаемых результатов, меня отправили в психиатрическую лечебницу.

Я провела в лечебнице шесть недель, и за это время мое состояние серьезно улучшилось, но не из-за лечения, а благодаря возможности отдохнуть от постоянного безумия, окружавшего меня дома. В психиатрической лечебнице, рядом с сумасшедшими, мне было спокойнее, чем дома.

Выйдя из лечебницы, я твердо решила хорошо себя вести столько, сколько необходимо, ибо знала, что не останусь дома надолго. Я поклялась себе, что покину этот дом, как только смогу, и в семнадцать лет я это сделала, выйдя замуж за первого же парня, который согласился жениться на мне.

Мне было жаль первого мужа. Я думала, что смогу помочь ему преодолеть его стеснительность и комплексы. Наш брак продлился четыре года, и за это время он действительно избавился от этих недостатков, но вовсе не благодаря мне. Он добился успеха в бизнесе, и вскоре после этого мы охладели друг к другу и развелись.

Пить я начала после развода. В течение последующих нескольких лет мой алкоголизм стабильно прогрессировал. Кроме того, я продолжала манипулировать мужчинами, которых мне было жалко и которые, на мой взгляд, во мне нуждались. Я просила двоих таких мужчин взять меня замуж, и, к счастью, оба мне отказали, хотя оба раза мне было очень больно.

Кроме того, в этот же период усугубился алкоголизм моего отца. Мы работали в одной и той же крупной корпорации, и он готовился выйти на пенсию, всю жизнь посвятив этой компании. Мы с ним сблизились и проводили вместе много времени, распивая спиртное и обсуждая работу.

После того, как отец вышел на пенсию, мама стала ходить на встречи «Анонимных алкоголиков» и ушла от отца. Она сделала подтяжку лица и отправилась в путешествие по Европе, пока отец буквально пытался упиться до смерти. Я с ума сходила от беспокойства и отчаяния.

Когда мама вернулась из путешествия, родители затеяли продолжительный и болезненный бракоразводный процесс, сопровождавшийся постоянными скандалами и ссорами. Мама давно чувствовала себя обманутой и стала посещать встречи женской группы взаимопомощи. Между родителями началась злобная подлая война, и я оказалась в самом ее эпицентре: каждый из них обращался ко мне за поддержкой.

Однажды вечером раздался звонок от мамы, который навсегда изменил мою жизнь. Она сказала, что проконсультировалась у знающих людей в своей группе взаимопомощи и у финансового консультанта, и все они советовали ей не разводиться с отцом, потому что, учитывая, сколько он пьет, он не проживет и двух лет, а она не потеряет 180 тысяч долларов при разделе имущества, поэтому она решила сделать ремонт и переделать дом в дуплекс, чтобы они могли жить раздельно в одном доме до самой его смерти. В этот момент я обезумела от гнева. Я кричала на нее: «Ты сумасшедшая!», а потом бросила трубку. Я позвонила отцу, который в тот момент был пьян, и он сказал, что согласен с маминым планом. Я не могла понять, кого из них ненавижу больше: мать – за то, что она придумала такой жестокий план, или отца – за то, что согласился с ним. Я знала лишь, что хочу убраться от них обоих как можно дальше, и в тот момент мне действительно было безразлично, что будет с ними потом.

Они не развелись. Вместо этого мама снова начала пить, и родители помирились. Но я все равно хотела держаться от них подальше, и хотела, чтобы они держались подальше от меня. Я уволилась с работы и переехала.

Я слишком долго жила с ощущением, что моя жизнь полностью вышла из-под контроля, и поэтому хотела найти такую работу, которая создавала бы у меня ощущение контроля над ситуацией. Я решила стать полицейским. Я прошла ряд физических и психологических тестов и в конце концов была зачислена в полицейскую академию. (На тот момент я уже была запойной алкоголичкой.)

Во время учебы в полицейской академии на одной рождественской вечеринке я познакомилась с мужчиной по имени Дэйв. На вечеринку я пришла с другим парнем и на Дэйва практически не обращала внимания. Позднее на той же неделе я встретила в торговом центре его сестру (которая тоже была на той вечеринке), и она рассказала, что Дэйв спрашивал ее, нет ли у нее моего номера телефона. Я неохотно дала ей номер. Покинув родительский дом, я все еще с опаской относилась к незнакомым людям, но подружка, которая была со мной, сказала, чтобы я не трусила, ведь свидание с Дэйвом может