Законы границы - Хавьер Серкас

— Это был последний раз, когда вы видели Каньяса?

— Нет. С тех пор мы встречались иногда. Например, недавно, в супермаркете «Иперкор»: адвокат был один, а я со своей женой, но тогда мы уже не разговаривали с ним о Гамальо.

— Позвольте задать вам последний вопрос?

— Пожалуйста.

— Вы были искренни с Каньясом в тот день? Сказали ему все, потому что действительно так думали или просто из сочувствия? Чтобы он не ощущал себя виноватым и раздавленным, желая помочь ему выбраться из лабиринта?

— Вы имеете в виду мои слова о том, что у Гамальо не было ни единого шанса?

— Да. Вы действительно так считаете?

— Не знаю.

Эпилог

Настоящая история Лян Шань По

В последнюю нашу встречу вы сказали, что сегодня закончите свою историю. Вы обещали рассказать, почему — вместо того чтобы писать самому — согласились на то, чтобы это сделал я.

— Сейчас я вам все быстро расскажу.

Не надо торопиться, ведь это наш последний день.

— Да, но прошло уже много времени с тех пор, как начались наши встречи, и за этот период я осознал: то, что я считал концом истории, на самом деле вовсе не являлось таковым. Итак, перейду к сути. Я уже упоминал о галантных ужинах, которые Кортес с женой иногда устраивали для меня у себя дома? Теоретически они должны были служить для того, чтобы найти мне пару, да и практически тоже, хотя это был просто предлог для наших встреч по вечерам в субботу. И вот в одну из суббот приглашенными дамами оказались две женщины лет тридцати, недавно основавшие маленькое издательство, для которого жена Кортеса переводила какую-то популярную книгу по философии.

— Мои издательницы.

— Они самые — Сильвия и Нерея. Они мне понравились, и, как бывало обычно на ужинах, к десерту Кортес с его женой перевели разговор на дела моей конторы, чтобы я чувствовал себя как можно комфортнее. Их невинное покровительство раздражало меня, но в тот вечер я с удовольствием воспользовался им, чтобы покрасоваться, и, когда мы дошли до кофе и напитков, принялся рассказывать о Сарко и о своих отношениях с ним. Никогда прежде я не говорил об этом с Кортесом и его женой, хотя им было известно, что в юности я состоял в банде Сарко, и они знали все перипетии моей работы в качестве адвоката Сарко. В общем, мы говорили только об этом, засидевшись до двух часов ночи.

На следующий день, в воскресенье, я проснулся поздно и сразу пожалел о том, что накануне рассказал свою историю двум малознакомым женщинам. Пару раз я даже звонил Кортесу, и тот пытался успокоить меня, заверяя, что прошлой ночью я не сказал ничего предосудительного. Напротив, моя история произвела большое впечатление на издательниц. В понедельник утром мне позвонила Сильвия и поинтересовалась, можем ли мы пообедать вместе как-нибудь на неделе, добавив, что хочет сделать мне одно предложение. «Что за предложение?» — спросил я. Сильвия ответила, что расскажет мне об этом при встрече. «Ну, скажи хотя бы в общих чертах, — настаивал я. — Не томи». «Мы хотим, чтобы ты написал книгу о Сарко», — объяснила она. Едва услышав это, я уже знал, что приму предложение. Накануне я не зря рассказывал Сильвии и Нерее о своих отношениях с Сарко. Хотел убедить их в том, чтобы они сделали мне то предложение, какое я от них в результате получил. Мне было немного стыдно за свою хитрость, и, чтобы Сильвия и Нерея не догадались о том, что попали в расставленную мной ловушку, сначала отверг их предложение. Сказал Сильвии, что не представляю, как им могла прийти в голову подобная идея, благодарю их за предложение, но принять его не могу. Потом, словно нехотя, пояснил: «Понимаешь, ведь я умею говорить, но вовсе не мастер писать. Да и вообще, о Сарко уже было сказано абсолютно все». «Именно поэтому ты и должен написать книгу, — произнесла Сильвия. — О Сарко сказано все, но это ложь. Ты сам так заявил в субботу. Ты можешь рассказать о нем нечто правдивое. А что касается того, что ты якобы не мастер писать, то об этом не беспокойся: писать легче, чем говорить. Когда говоришь, то не можешь ничего исправлять, а когда пишешь — запросто. Кстати, Кортес поведал нам, что ты начал писать мемуары». Вот что сказала мне Сильвия, и только тогда я с облегчением осознал, что для нее и Нереи тот галантный ужин являлся скорее деловым, и в сложившейся ситуации моя жажда писательства удачно совпала с предпринимательским рвением начинающих издательниц. «Это не мемуары, — поправил я Сильвию, готовый перестать делать вид, будто мне вовсе этого не хотелось. — Всего лишь наброски, фрагменты, отрывки воспоминаний, и там речь идет не только о Сарко». «Не имеет значения! — с энтузиазмом воскликнула Сильвия. — Это ведь твоя книга, начал писать ее до того, как мы обратились к тебе со своим предложением. Теперь тебе остается закончить все отрывки и сшить их воедино».

Честно говоря, я тоже загорелся данной идеей. Настолько, что после обеда с Сильвией на следующий день взялся за работу и целый месяц все вечера и ночи напролет занимался написанием книги. Однако вскоре стало ясно, что это мне не под силу — прежде всего потому, что, хотя я писал чистую правду, все у меня выходило так, будто это не более чем вымысел. Я решил отказаться от затеи. Тогда-то Сильвия и предложила мне такой вариант: чтобы я рассказал свою историю другому человеку, а тот, в свою очередь, создал бы на ее основе книгу. Мне эта идея понравилась. Я подумал, что, если история правдива, то не важно, кто ее напишет, а со временем пришел к мысли, что даже лучше, что ее напишет кто-то другой, далекий от всего этого и способный вести повествование отстраненно.

— Как я, например?

— Да.

— Значит, вы предложили мою кандидатуру?

— Нет, Сильвия или Нерея. Но окончательное одобрение зависело от меня, как и определенные условия. Через несколько дней после того, как я согласился на предложение Сильвии, она позвонила мне и сообщила, что у нее есть прекрасная кандидатура на выполнение работы. На следующее утро я получил вашу книгу о преступлениях в Айгуаблаве. Раньше я не слышал о вас, но за тем случаем следил по газетам, и книга мне понравилась. В ней все действительно