Перезагрузка или Back in the Ussr (трилогия) - Геннадий Марченко

– А у вас, Сергей Андреевич, не возникало ощущения, что Горбачев непреднамеренно подвел страну к такому состоянию, что за его спиной процессом руководили другие люди?

– Вполне может быть. Я же не был вхож во властные структуры, да и возрастом тогда еще не вышел, так что могу ориентироваться только на воспоминания и рассуждения других людей. Большинство сходилось во мнении, что Горбачев вроде бы хотел как лучше, а получилось, как всегда. И что благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад. Нагорный Карабах, Сумгаит, бегство русскоязычного населения из южных и прибалтийских республик… Все это описано в моей рукописи. И надо бы не забыть еще парочку идеологов Перестройки – Александра Яковлева, который сейчас возглавляет советское посольство в Канаде, и Эдуарда Шеварднадзе. Первый был одержим идеей развала СССР. А второй при Горбачеве займет пост министра иностранных дел, в 90-м подарит американцам часть Берингова моря. А во время войны в Афганистане, которую, надеюсь, все же удастся избежать, «сливал» секретную информацию своим западным друзьям.

– Вот же подонки, – сквозь зубы процедил Судоплатов. – Попались бы они мне в свое время…

– Хотя существует мнение – в будущем, естественно – что пятнадцать лет правления Горбачева и особенно Ельцина стали как бы той встряской, которая требовалась одряхлевшей стране. Своего рода очистительный огонь. Правда, эти «историки» забывают упомянуть, что в этом огне сгорели миллионы людей. Ну тут уж, как говорится, лес рубят – щепки летят.

Увидел, как заиграли желваки на лицах собравшихся, разве что Щербицкий выглядел так же невозмутимо, и понял, что мое выступление достигло цели.

Еще минут тридцать мне пришлось отвечать на разного рода вопросы. Например, Ивашутин поинтересовался, что еще мне известно о потенциальных предателях. Пришлось лезть в свой «ридер», искать тот самый материал с именами и фамилиями. Заодно присутствующие поинтересовались моей электронной книгой, подержали в руках российские деньги и паспорт, вызвавшие бурное обсуждение. Машеров насилу всех угомонил, напомнив, что время уже одиннадцатый час, а им еще нужно обсудить кое-какие вопросы без моего участия. Да и не хотелось бы привлекать излишнее внимание ночными посиделками. И так уже Григорович – спасибо что преданный нам человек – второй час вынужден подменять собственную секретаршу, сидит в запертой приемной. И вообще у всех завтра дела, а Машерову через два с половиной часа лететь в Минск.

– Федор Давыдович, – позвал я Кулакова. – Можно вас буквально на минутку?

– Да, конечно.

– Только давайте отойдем в сторонку, это конфиденциальная информация.

Кулаков пожал плечами, извиняюще глядя на соратников, и уединился со мной в соседнем кабинете. Тот был меньше по размеру, примыкая к основному, и как я догадался, служил своего рода местом отдыха знаменитого балетмейстера. Даже холодильник имелся, не считая небольшого импортного телевизора.

– Федор Давыдович, я не знал, что сегодня вас увижу, но вот по случаю хочу предупредить… Правда, то, что я скажу, вам может сильно не понравиться. Хотя чему уж тут нравиться… В общем, в рукописи я не написал, когда вас не станет, честно говоря, как-то вылетело из головы. Короче говоря, согласно прежнему течению истории вы умрете в 1978 году от сердечной недостаточности.

Кулаков немного побледнел, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Но, признаться, у многих, кто вас близко знал и видел в тот день, этот диагноз вызвал серьезные сомнения, учитывая, что на сердце вы вроде бы никогда не жаловались. Есть подозрения на то, что вас просто устранили, как потенциального преемника Брежнева. Так что, наверное, вам и врачам стоит показываться почаще, и телохранителя что ли завести… Хотя с врачами тоже не так все просто, могут подослать и «своего», который вам что-нибудь подсыплет или вколет. В общем, мое дело предупредить, надеюсь, мои информация принесет пользу.

– Хм, спасибо, что просветили. Учту.

Между тем собравшиеся обсуждали уже что-то свое. Увидев, что мы вернулись, Машеров сказал:

– Я что еще хотел добавить, Сергей Андреевич… Все, что вы здесь видели и слышали, здесь же должно и остаться, в этих стенах. Некоторые товарищи из здесь собравшихся предлагали вас даже изолировать или приставить охрану, так сказать, во избежание, но я настоял, чтобы вы вели прежнюю жизнь, писали книги и сочиняли песни…

– Только книжки с песнями, получается, как бы краденые, – не сдержал ухмылки Щербицкий.

Захотелось ответить что-нибудь резкое, но меня опередил Машеров:

– Владимир Васильевич, мы же с тобой уже обсуждали этот вопрос.

– Извини, Петр Миронович, не сдержался.

– Так вот, отправляйтесь домой, делайте вид, словно бы ничего не случилось. Но учтите, что в любой момент можете понадобиться. И кстати, помните, вы проходили медобследование в Минске? Так вот, поздравляю, результаты анализов у вас как у 20-летнего.

– Ого, неплохо, а ведь я и чувствую себя таким же. Глядишь, благодаря провалу во времени обрел бессмертие.

– Кто же знает, может быть и так. Только ведь и вечно жить тоже надоедает.

– Не знаю, не пробовал. Но лет через пятьсот, наверное, смогу уже сделать для себя какие-то выводы… А что, если попробовать сделать из моей крови сыворотку бессмертия?

– Образцы вашей крови сейчас все еще находятся в исследовательской лаборатории республиканского института, – сказал Машеров. – Когда я узнал о столь неординарных особенностях вашего организма, то поинтересовался, можно ли сделать как раз что-нибудь вроде сыворотки. Заведующий лабораторий, он у нас заслуженный профессор всего и вся, пообещал приложить все учили. Они там уже вроде бы начали ставить на мышах какие-то опыты.

– Ну и хорошо, если еще кровь понадобится – сразу говорите, не стесняйтесь.

– У меня к вам еще одна небольшая просьба, – привлек внимание Ивашутин. – Не могли бы вы, Сергей Андреевич, с нашими людьми снова слазить в тот самый пензенский подвальчик? Специалисты не будут знать подробности вашего дела, просто возьмут пробы грунта, кладку осмотрят, в общем, проведут комплекс необходимых работ. Может быть, и удастся что-то выяснить.

– Действительно, надо было с этого и начинать, – поддержал Кулаков.

А что, здравая мысль, подумал я, почему бы и не скататься еще раз в Пензу? Вдруг и в самом деле что-то обнаружится? О своем согласии я тут же проинформировал собравшихся.

– Отлично, доставку группы в Пензу и обратно даже удобнее будет организовать на самолете.

– Чартерным рейсом? – брякнул я.

– Каким? Нет, у нас до такого еще не дошло. Обычным, под видом гражданских. Когда я у вас найдется свободный денек?

– Да когда вам будет удобно – так и слетаем. У меня свободный график.

Покинув театр, я сел в «Волгу» и, прежде чем повернуть ключ зажигания, задумался. Похоже, Машеров уже более-менее определился с «ближним кругом», и это настраивало на оптимистичный лад. Тем более что уровень собравшихся был близок к высшему, а возраст – разве что за исключением зачем-то приглашенного на встречу Судоплатова – позволял надеяться, что у этих ребят все впереди. Посмотрим, как оно будет дальше, но в любом случае хочется верить в лучшее.

На следующее утро я обнаружил в почтовом ящике сложенную пополам открытку с изображением двух сердечек, причем с надписью на латинице «Invito a nozze». Раскрыв открытку, понял, что это приглашение на свадьбу от Инги Чарской и Валерия Филатова:

«Уважаемые Сергей Андреевич и Валентина Александровна! Разрешите пригласить Вас на самый главный праздник в нашей жизни – на нашу свадьбу. Соединение любящих сердец и объединение наших судеб произойдет 15 января 1977 года…».

Читавшая вместе со мной Валя охнула:

– Сережа, мы должны идти.

– Ну это само собой, отказом мы просто обидим Анатолия Авдеевича и его дочь. Только ведь нужно подумать, что дарить.

– Действительно, ведь у них, скорее всего, и так все есть. А может, деньгами отдадим?

– Думаешь, нормально будет выглядеть?

– А почему нет? Наверняка не мы одни такие будем, кто деньгами отдарится. Машину с квартирой в качестве подарка мы все равно не осилим…

– А вот половину машины в денежном эквиваленте вполне можем себе позволить. Особенно после того, как я получил гонорар от американского издательства.

– Это сколько – половина машины? Ты вообще какую машину имел ввиду?

– Думаю, все же «Жигули». Если тысячи три подарим, не будет жлобами выглядеть?

Валентина закусила нижнюю губу, похоже, три тысячи она все еще считала очень серьезной суммой, и вот просто так с ней расставаться не хотелось.

– Валюш, деньги немалые, но и Чарский для нас сколько сделал, сама вспомни. Да и в будущем еще не раз пригодится, я более чем уверен.