Авантюрист - Марина Дяченко

— Значит, тарелка с супом? И придёт хозяин, выльет суп, положит каши?

Я нервно сглотнул. Хотелось есть.

— Наоборот, — деловито пробормотала Алана. — Выгребет кашу, наполнит супом.

Снаружи — в отдалении — весело переругивались Соллевы выкормыши. Только голос Агена звучал угрюмо и раздражённо; сытный запах снеди пробивался сквозь парусину, заставляя мои ноздри конвульсивно подёргиваться.

— За свою жизнь, — задумчиво пробормотал полковник, — я встречался с одним только магом — деканом Луаяном… Скиталец не в счёт.

— Почему? — мрачно спросила Алана.

К запаху каши примешалась некая горчинка. Нежели кашевар допустит, чтобы лакомство подгорело?!

Эх, Ретанаар Рекотарс, с каких это пор мясная каша служит тебе лакомством…

— Потому что Скиталец не был магом… в обычном понимании, — назидательно сообщил Солль, обращаясь к Алане. — Природа его могущества… за гранью нашего понимания. Я не знаю точно, но мне кажется, что природа вашего Чонотакса…

— Вот именно, — быстро сказала Танталь.

Эгерт поднял брови:

— Но почему? Ведь Скиталец был отмечен Третьей силой, Чужаком Извне… А Чонотакс…

— «Когда зима остаётся за дверью, малый сквозняк всё равно входит к нам — через щель…» — глухо процитировала Танталь.

Последовала пауза — напряжённая, будто кожа на барабане.

— «Малый сквозняк»… — Солль усмехнулся. — Если бы всё было… так просто… Зачем Тому, кто Извне, вообще понадобились Привратники? Куда проще… дунуть-плюнуть в щель… в замочную скважину…

— И дождаться, пока плевок вселится в лысого мага, — бойко закончила Алана.

— Помолчи, — одёрнула её Танталь.

Алана нахмурилась:

— Золото не ржа-ве-ет! Там, «на пороге», никого нет!

— Помолчи! — Глаза Танталь потемнели. — Ты путаешь простые вещи! Ржавеющее золото — всего лишь… вторичный признак, знамение! На самом деле важна лишь ржавчина на Амулете… которым Луар запечатал Дверь. Кто знает, может быть, печать давно уже проржавела?!

— Скитальцу следовало бы яснее выражаться, — хрипло сказал Солль, удивлённо глядя на Танталь. — Это моя беда — я плохо его понимаю…

— Скиталец?! — разом вскинулись Алана и Танталь.

— Мы не виделись десять лет, — пробормотал Солль. — Нужна была веская причина… чтобы он вернулся в мои сны.

Последовала новая пауза. Лицо Танталь на глазах теряло краску, Алана сидела, полуоткрыв рот, Солль сгорбился, его глаза диковато посверкивали сквозь упавшие на лицо бесцветные пряди.

— Что же ты молчал, Эгерт? — хрипло спросила Танталь.

Солль пожал плечами:

— Разве я провидец?!

В палатке стояла укоризненная тишина.

— Мы рассчитывали, Эгерт. — Танталь поднялась, сделала два шага туда-сюда, но по палатке особо не разгуляешься. — Мы рассчитывали, что Скиталец поможет нам…

— Защитить маму, — помогла ей Алана.

— А заодно и весь мир, — добавил я желчно.

— Не знаю, — Эгерт криво усмехнулся, — смогу ли я защитить мир… Но нашу маму я точно никому не отдам. Хотя… — Он осёкся. — Если… правда… и «она ждёт, она на пороге»…

— «Она на пороге», — проговорил я, и память моментально вернула меня в холодную, занесённую снегом избушку. Чонотакс Оро в своей чудовищной шубе, играючи, помахивает топором: «Сколько лет пророчеству — а всё никак не сбыться»…

Не всегда приятно быть центром всеобщего внимания. Особенно если все взгляды буравят тебя насквозь.

— Что? — отрывисто спросил Солль.

— Чонотакс говорил, что предсказания должны сбываться, — сказал я, поражаясь своей забывчивости. — «Предсказания должны сбываться. Это упорядочивает мироздание».

Мои собеседники переглянулись. Потом Танталь проглотила слюну, зябко потёрла ладони и продекламировала по памяти, если и сбиваясь, то не слишком часто:

— «Идут беды… Вот зелёная равнина и путник на зелёной равнине. Огонь, загляни мне в глаза! Горе, ты обречён. Земля твоя присосётся, как клещ, к твоим подошвам и втянет во чрево своё… С неба содрали кожу… Э-э-э… Где путник на зелёной равнине? Деревья… э-э-э… простирают корни к рваной дыре, где было солнце… Посмотри, вода загустела, как чёрная кровь… Посмотри, лезвие исходит слезами. Петля тумана на мёртвой шее. Дыхание среди нас…»

— Во память, — с завистью сказала Алана.

— Что это? — спросил я, содрогаясь.

Танталь облизнула губы:

— Это… из жизнеописания Орвина Прорицателя. Из книги декана… прорицание о приходе Того, что Извне… В принципе, впервые этот текст был в «Завещании Первого Прорицателя», но не сохранилось ни единого экземпляра, поэтому декан Луаян восстановил его, во многом со слов Ларта Легиара…

— Не время для лекций, — сказал я как можно более холодно, а на самом деле желая скрыть нервную дрожь, охватившую меня при звуке этих имён и названий. — Как я понял, речь идёт… что станет с миром в результате вторжения Чужака?

Танталь отвела взгляд:

— Не знаю… Госпожа Тория говорила… что декан говорил… что это, в какой-то степени, просто художественный текст…

— Художественный?!

Танталь сглотнула снова. Обернулась к Алане, будто ища поддержки. Вопросительно глянула на Солля.

— Так Скиталец поможет? — спросила она требовательно, как сборщик налогов.

— Он сказал, что помочь НЕ МОЖЕТ, — выговорил Солль, отворачиваясь. — Чтобы на него на рассчитывали… Что он и без того…

Новая пауза. Длиннее всех прочих.

Вряд ли моих собеседников занимали в этот момент судьбы мира. Танталь переживала крушение надежд, Алана боялась за маму, а Эгерт Солль пребывал в растерянности. Состояние, не свойственное полковнику и потому особо для него болезненное…

А я тешился странным открытием. Оказывается, не мне одному остались последние дни; жутковатые формулы прорицания не желали забываться, но и напугать тоже не умели — что мне до того, что «с неба содрали кожу»? Я пришелец, вернее, «ушелец», я равнодушно прикрою за собой свою дверь, уйду ещё до того, как прорицание вступит в силу…

Но как я надеялся, оказывается, на внезапно возникшего, могущественного Скитальца. И как всё было бы просто — Приговор по боку, и впереди возникает целая жизнь, время, которое можно посвятить чему угодно, хоть бы и борьбе за спасение мира…

Ах, как я надеялся.

То, во что превратился берег спокойной прежде реки, напоминало не то разграбленную ярмарку, не то лагерь богатых кочевников. Купцы, шедшие в город, подмастерья, странствующие в поисках работы, прочий бродячий люд, по какой-то надобности собравшийся на ту сторону реки, — всё это человеческое месиво ожидало, бранилось, чесало затылки в поисках выхода и объедало окрестные трактиры.