Нить надежды - Яна Завацкая

Я сидела на мягком валике рядом с другой мамашей, Кейти, мы успели с ней подружиться. Что-то отличало Кейти от других — как и я, она не была идеально благополучной молодой мамашей. Дочурку завела неизвестно от кого, семьи у нее не было, работала она дизайнером. Самостоятельная, симпатичная, длинноногая молодая дама. Правда, именно сейчас у нее появился очередной ухажер, с которым, вроде бы, все складывалось очень серьезно. Кейти была влюблена в этого парня (изредка он залетал за ней на флаере — забрать с занятий), причем совершенно безумной влюбленностью. Мне это казалось идиотизмом — влюбиться в такое ничтожество в клетчатом пиджаке, с чубчиком (он был кем-то вроде бармена). Но отчасти я и завидовала Кейти, да и кому не хочется втрескаться по уши — без любви жизнь кажется такой пресной.

Сегодня бармен не собирался заходить за Кейти. Ну и хорошо… Мы одели детишек, всунули их в лямки нагрудных сумок. Распрощались с остальными и медленно двинулись вдоль аллеи. Золотые листья трепетали на ветру и медленно кружили, планируя, покрывая ковром землю.

— Мы с Ангиром хотим в Деместру слетать… Через две недели, наверное, — поделилась Кейти. Я улыбнулась.

— Ты была в Деместре?

— Да, конечно.

— Там, наверное, здорово…

— Да ну, — брякнула я, — провинция. Серость.

Кейти удивленно вытаращилась на меня. Ах, да… я же, по легенде, обычный легионер, вышедший в отставку. Ничего, кроме Белларона и Аудрана, видеть не могла.

— Я имею в виду, наш Серетан — это вообще провинция космическая. Говорят, на других мирах…

— Ну, на других, — протянула Кейти, — до них-то нам не добраться.

Я на несколько секунд погрузилась в прострацию. Как все-таки вертит мною жизнь… как все это странно. Ведь я ничем не отличаюсь на вид от Кейти, от всех этих мамаш в группе, обычных серетанских провинциалок… уже название моей профессии — легионер — вызывает у подруг по детской группе мгновенный шок. А ведь они еще моего звания не знают, и не интересуются. Кажется, я так всю жизнь и провела в этим мирке — косметика, парни, дешевые бары и кафе, провинциальная мода, мужья-свекрови-родители, хозяйство, ребенок… Мне интересно наблюдать за ними — неужели человек в самом деле может всю жизнь потратить только на это? Неужели не загнется от скуки? Но если бы они знали хоть десятую часть того, что стоит за мной…

Не знают. И не узнают.

— Тем более, — улыбнулась я, — ключевые слова здесь не «Деместра», а «с Ангиром», правильно?

Кейти смущенно захихикала.

— Где-то я тебе завидую, — задумчиво произнесла я, — эх, мне бы так влюбиться! Да старость не радость.

— А ты влюблялась, старушка? Тебе же всего двадцать шесть.

— Я… влюблялась. Да.

Не хочется только об этом говорить.

— Не повезло? — сочувственно спросила Кейти. Меня резануло воспоминание — Ильт, распластанный на сером покрытии, беспомощно разбросаны руки, кровь впитывается в гемопласт…

…— Да. Не повезло, — я постаралась вернуть лицу прежнее беззаботное выражение.

Кейти поняла меня по-своему.

— Знаешь, Синь, ты не обидишься, если я тебе что-то скажу?

— Да нет, я не обидчивая.

— Синь, знаешь, у тебя мало шансов с мужиками. Хотя ты красавица, и все такое. Понимаешь… Ангир вот тоже заметил.

— Это почему же? — я развеселилась.

— Понимаешь, мужчины, они любят, чтобы женщина немножко играла дурочку. Ты… ты очень сильная, правильная, целеустремленная. Умная. Ты гораздо умнее меня, например, на самом деле. Ты всегда знаешь, как надо поступать, у тебя все очень разумно в жизни устроено. Но понимаешь… красота — это еще не все. На красоту на улице мужики, конечно, пялятся, а вот жить… Чтобы с мужчиной ужиться, и вообще, чтобы его привлечь, надо быть немножко неправильной. Глупенькой. Понимаешь, чтобы он себя рядом с тобой почувствовал… ну как это сказать?

— Альфа-самцом, — подсказала я.

— Ну… — Кейти смешалась, — а в принципе, почему нет. Все мы немножко животные. Женщины хотят защиты и ласки, мужчины — почувствовать себя крутыми. Так ты ему дай почувствовать себя таким! Ну пожертвуй немножко частью своего характера, ума… Будь проще!

— Ага. Будь проще, и мужики к тебе потянутся.

— Знаешь, народная мудрость на пустом месте не возникает.

Я вдруг вспомнила свое поведение на базе Белларона. А ведь все это я тогда знала… Кейти права. Я бессознательно именно так себя и вела — по крайней мере, с теми, кто мне был нужен. Вот с Элдженетом и Тангом я вела себя естественно, но… они и в самом деле были старше, умнее, сильнее меня. Только их теперь нет. Адоне, с тоской подумала я, почему лучшие мужчины погибают, а остается одна шваль… С которой надо корчить из себя дурочку.

— Да нет, Кейти, ты права. Я все это и так понимаю. Я только не понимаю, зачем мне такой мужик, который чувствует себя мужиком только рядом с дурочкой. Для которого надо играть.

— Но… Синь, это же так естественно! Это просто жизнь. Жизнь вообще игра.

— Знаешь, Кейти… я предпочитаю играть во что-нибудь другое.

Между тем отношения с Энди и его мамашей у меня развивались не лучшим образом.

Тулайн решила, что воспитывать моего ребенка — ее священный долг. А наши с ней представления о воспитании несколько разнились. Особенно ее не устраивало то, что Лус, если не спит, лежит в кроватке почти голышом, с наслаждением суча синеватыми пяточками. И еще окунание ребенка в холодную воду — с целью закаливания — доводило нашу бабусю почти до состояния ступора. Интересно, что Энди как-то попробовал назвать мамашу при всех бабушкой, и она смертельно оскорбилась. Я, мол, еще молодая женщина, а не бабушка.

А меня доставала привычка свекрови называть мою дочь именем, которое они ей решили дать без моего согласия — в честь ее же, любимой — Тулайн. Я это имя просто возненавидела, даже документы дочки не любила просматривать из-за этого. Энди выкрутился оригинально — в присутствии матери он называл дочь Тули, а когда той не было — Лус.

За первые же дни мы несколько раз полаялись с Тулайн на темы воспитания. Я, по мнению свекрови, делала не так абсолютно все. Например, мне не следовало кормить ребенка грудью, потому что у женщин, которые бывали в Космосе,молоко нездоровое. Бред, конечно, местные суеверия. Да и вообще — вот она, Тулайн, прекрасно выкормила сына смесями, и он ничем не хуже других вырос, и зачем здесь устраивать спектакли с грудным кормлением. Открытое окно в детской… буквы, которые я начала показывать ребенку уже с месячного возраста… любая купленная мной игрушка… ежедневная гимнастика… и главное — ужасное закаливание, эти воздушные и водные ванны! И еще присутствие в детской Беты. Все это приводило Тулайн в состояние ступора. И главное, выдержка мне изменила. Дело не в том, что мы с Тулайн ругались, это ерунда — дело в том, что у меня стало пропадать молоко. Каждый раз после очередного скандала количество его в груди явно уменьшалось. Да и Лус реагировала — спала беспокойно, капризничала. Я поняла, что дальше так дело не пойдет.