Шторм - Старлинг Борис

– Хорошо. Значит, вы не будете возражать, если мы постараемся прояснить это маленькое недоразумение. Не так ли?

Кейт и Ред едут в аэропорт так же, как и приехали, – молча. Она украдкой поглядывает на него, гадая о чем он думает.

Городские сады в полном цвету, буйство красок повсюду, и Кейт приходит в голову, что с этим, пожалуй, перебор.

– Знаешь, городу запретили участвовать в конкурсе "Цветущая Британия". А то он каждый год побеждал, – говорит она.

– Это была нечестная игра, а?

Она смеется.

– Ты попал в точку.

Они проезжают мимо парков со множеством распростертых на траве бледных, не тронутых загаром тел. Отдыхающих слишком много, и почти все с корзинами для пикников: парковые урны не вмещают весь мусор. Яркие обертки и смятые баночки из-под напитков вываливаются на дорожки.

Служитель парка подбирает мусор и кладет его в черный бункер, используя для этого длинную палку со встроенным в рукоятку механизмом, несколько напоминающим бензиновый насос с автозаправки. Нажимая и опуская ручку, можно открывать или закрывать захват.

Кейт наблюдает за служителем, который ловко управляется со своим инструментом, отправляя мусор в контейнер с такой сноровкой, будто действует руками.

Ред тоже наблюдает за ним. Кейт чувствует, что их взгляды устремлены в одном направлении.

Одна и та же мысль приходит им в голову одновременно.

"С помощью этой раздвоенной палки можно поднять змею".

Перед мысленным взором Кейт предстает картинка с первого места преступления – змея прикреплена к груди Петры металлической петлей. Где еще можно обнаружить такую петлю?

"На клумбе. Она служит для поддержки хрупких растений, чтобы не позволить ветру вырвать их из почвы".

Кейт рывком вытаскивает свой мобильный и нажимает номер Фергюсона.

– Питер, это Кейт. Мне нужно, чтобы ты получил список всех, кто работает в парковой службе города. А еще магазинов садового инвентаря и любых садовых организаций. Не исключено, что он использует садовый инвентарь. Одной из тех штуковин, которыми садовники собирают листья и мусор, можно ловить змей. Кроме того, змеи крепились к жертвам петлями, использующимися для закрепления растений. Я и раньше их видела: моя тетушка увлечена садоводством.

Ред постукивает ее по плечу.

– Не забудь про веревки.

– Веревки?

– Которыми он связывает свои жертвы. Эти веревки, по пенни за десяток, продаются в магазинах садового инвентаря.

– Ты слышал это? – говорит Кейт в телефон.

– Да.

– Хорошо. Я вернусь через полчаса. Спасибо.

Она заканчивает разговор.

– Мы подбираемся к нему. Я это чувствую.

– Надеюсь, что так.

Ред, похоже, ее воодушевления не разделяет.

– Что-то не так?

– Я кое-что упустил.

– Что?

– Не знаю. Но знаю, что упустил.

– Я не вижу, что бы это могло быть. По-моему, ты произвел всесторонний анализ.

– Так всегда кажется. Вроде все как надо, а что-то упущено. Ты пишешь отчет или что-то в этом роде и думаешь, что все получилось хорошо, лучше не бывает, а потом кто-то другой смотрит и говорит: "Это, это и это никуда не годится". А ты удивляешься: как вообще можно было проглядеть столь очевидные ошибки?

– Ну, если ты сообразишь, что у тебя упущено, обязательно дай мне знать.

Он улыбается, но улыбка тут же тает.

– О чем ты подумала, Кейт, прошлой ночью? Когда ты видела меня на каждом из мест преступления?

– Честно?

– Конечно.

– Я подумала, что это доставляло тебе удовольствие.

Он медлит, потирая рукой нос, потом говорит:

– Тут ты права. Но это особого рода удовольствие, которого никому не пожелаешь. Я стоял там, где он убивал, чувствуя себя так, будто он стоит рядом со мной. Разница между мной и тобой, Кейт, в том, что ты думаешь о жизнях жертв, а я думаю об их смертях. Несколько лет я был далек от всего этого, но вот раз, – он щелкает пальцами, – и все возвращается. Обволакивает, как тина, засасывает, как болото. Вот почему я никогда больше не возьмусь за это. В следующий раз я бы утонул.

– Ты жалеешь о том, что приехал?

Он качает головой.

– Нет.

– Хотя это вызвало все обратно?

– Поэтому, Кейт, и не жалею. Я говорил тебе, что не хочу ворошить прошлое, но где-то в глубине души всегда задавался вопросом, каково было бы попробовать еще раз. Хотя вообще-то знал ответ. Так бывает, ты возвращаешься к чему-то снова, в тайной надежде, что все разрешится, но в итоге приходишь к пониманию простой истины – это невозможно. Так оно и вышло. Я вернулся, попробовал и убедился, что не в состоянии себя контролировать. Не могу включаться и выключаться по своему усмотрению, когда мне захочется.

Машина проезжает под въездной знак аэропорта Дайс.

– Я знаю, что недостаточно силен.

Ренфру и Фрэнк вместе с шестью офицерами и Холройдом направляются в дом Лавлока. Судя по вывеске, он находится на Голден-сквер, но она не столько золотая, сколько серая, как и все остальное в городе. Да и дом вовсе не такой роскошный, как воображалось Фрэнку. Дом двухэтажный, с низким парапетом, частично заслоняющим шиферную крышу. Конечно, можно предположить, что где-то в горах, к западу от города, у Лавлока есть еще и замок.

Ренфру звонит в колокольчик. Один из полисменов вручает ему только что подписанный и заверенный судейской печатью ордер.

Дверь открывает домоправительница, женщина лет пятидесяти пяти, которая вытирает руки о чайное полотенце. При виде фаланги полицейских ее глаза расширяются, и еще шире они делаются, когда Ренфру показывает ей ордер.

– Что происходит? – Голос экономки звучит жалобно.

– Вы, пожалуйста, побудьте здесь.

Ренфру решительно проходит мимо домоправительницы в холл. Остальные следуют за ним.

Главный констебль быстро осматривается. Справа от него столовая и гостиная, разделенные переносными перегородками. Слева кухня и лестница. Он оборачивается к экономке.

– Что наверху?

– Кабинет сэра Николаса и спальни, гостевая и хозяйская.

– В доме есть какие-нибудь другие помещения?

– Есть чердак и кладовая на верхнем этаже. И хозяйственные помещения в подвале.