Бумажный тигр. Власть (СИ) - Соловьёв Константин Сергеевич

— Ну конечно, — пробормотал Лэйд, не скрывая презрительной усмешки, — Всего лишь начальник кадровой службы, знающий все о мелких грешках своих служащих и с упоением их коллекционирующий. Из любопытства тоже можно извлекать прибыль, если использовать его с умом, верно? Не удивлюсь, если вы замалчивали ошибки своих подчиненных, получая за это мзду, устраивали их на хлебные места, принимали на работу по чьей-то, отнюдь не безвозмездной, протекции…

Лейтон скис. Он не утратил силы к сопротивлению, но как-то обессиленно выдохнул, выпрямившись на стуле. В придачу к прочим недостаткам сделалось видно, что у него неважная осанка и искривленная спина. Чертовски много недостатков для стареющего франта с напыщенными манерами.

— А мисс ван Хольц? — наконец спросил Лэйд. Хотел задавать этот вопрос сразу, но как-то безотчетно отодвигал его в дальний угол сознания, как отодвигают в чулане ящик, которого подсознательно не хотят касаться, — Она-то как сделалась частью вашего круга? Или работа машинистки с некоторых пор тоже приносит сказочные барыши? Знай я об этом, давно освоил бы сам искусство печати!..

Лейтон впервые взглянул на него с удивлением.

— Я думал, вы догадались. Она… Ее вклад не выражался в деньгах.

Нет, подумал Лэйд.

— Мисс ван Хольц не наделена ни финансовым мышлением, ни умением зарабатывать деньги. Однако природа наградила ее другими… достоинствами.

Нет.

— Некоторыми этими достоинствами она охотно ссужает других. Например, джентльменов из оперативного совета.

Нет.

— Значит, вы все…

Лейтон сухо улыбнулся.

— Кроме меня. Товар не на мой вкус. Ее благосклонностью пользовались все по очереди — Синклер, Розенберг, Крамби, даже бедняга Кольридж. Или, вы думали, он заботился только о своем брюхе, но не о прочих органах?

Уронив случайно взгляд на жалкое подношение, оставленное Лейтоном на столе, Лэйд не ощутил и следа того голода, что мучил его лишь недавно. Бисквит выглядел скверно пропеченным и, к тому же, порядком обгоревшим с одной стороны. Яблоко казалось восковым и совершенно не возбуждало аппетита. Банка с консервированными маслинами смотрелась подобием цинкового гроба с запаянными внутри останками какого-то живого существа.

— Это биржа, мистер Лайвстоун, — голос Лейтона, понизившись, приобрел сочувственные интонации, обычно ему не свойственные, — Мы ведем торговлю, только между нами и вашей лавкой пропасть, осознать которую способен далеко не каждый. Дело в том, что… Знаете, за прошлый год мы продали, должно быть, сто тысяч фунтов фундука, но никогда не видел в этих коридорах даже закатившегося под стол орешка. Понимаете, что я хочу сказать?

Лэйд мрачно усмехнулся.

— Здесь торгуют даже не товаром, а идеей товара?

— Да, — согласился Лейтон почти мягко, — А еще — обещаниями, репутацией, страхами и надеждами. Торгуя подобными материями, очень быстро начинаешь понимать, что рынок — куда более глобальная вещь, чем десяток торговых рядов с пожухшими овощами и прилавки со специями. Весь мир живет по законам рынка, на котором мы все — либо покупатели, либо продавцы, либо посредники. И все наши достоинства, все устремления, принципы и соображения не более чем товар. Который можно или уступить со сходной цене или мариновать в кладовке, до тех пор, пока он не превратится в труху, которую вы не сбудете даже за пенни.

— Ну, мисс ван Хольц, по всей видимости, не продешевила со своими, — пробормотал Лэйд.

— Мы все используем то, что в нашей власти. Это часть нашей природы.

Лэйд усмехнулся.

— И если бы в вашей оказались звезды, можно не сомневаться, небосвод уже был бы украшен мириадами аккуратных дырок! Заканчивайте, вам не пронять меня вашей сентиментальностью, у тигров толстая шкура. И мне плевать, чем вы руководствовались, когда вступили в сговор. А вот власть… Да, этот вопрос меня, пожалуй, крепко интересует.

Я хочу узнать, откуда у демона взялась такая власть, подумал Лэйд, борясь с желанием швырнуть не откупоренную бутылку с вином, мозолившую ему глаза, о ближайшую стену. И отчего он распорядился ей именно так, а не иначе. Демоны — существа, наделенные совсем иной природой. У них нет человеческих желаний, страстей и амбиций, ими управляют совсем другие ветра и течения. Что демон мог найти внутри «Биржевой компании Олдриджа и Крамби»? Каким образом оказался вовлечен в дело, которое не касалось его ни с одной стороны? В чем мог уловить выгоду для себя?..

— Мистер Олдридж, — тихо произнес он.

— Что?

— Вы вынудили его передать штурвал Крамби потому, что он не потерпел бы подобного на своем корабле? Сыграли небольшой мятеж, льстя себе тем, что не повесили предыдущего капитана, а отправили на необитаемый остров доживать свои дни?

— Господь всемогущий! — Лейтон уставился на него широко раскрытыми глазами, в которых едва заметны были до предела съежившиеся зрачки, — Что вы такое говорите? Мистер Олдридж ушел сам и по доброй воле. Никто не вынуждал его. Никто из нас, по крайней мере.

— Тогда почему он сбежал? — резко спросил Лэйд, — Уж не потому ли, что вывел всех вас на чистую воду и испугался за свою жизнь?

Лейтон отвел взгляд.

— Так вы и этого не знаете… — пробормотал он, уже не силясь произвести на Лэйда впечатления.

— Чего? Чего не знаю?

— Про мистера Олдриджа. Он сбежал не потому, что испытывал к нам неприязнь или недоверие. Он сбежал потому что…

Лейтон замер, осторожно касаясь языком нижней губы. Будто пытался нащупать еще не произнесенное слово.

— Ну? — нетерпеливо спросил Лэйд, — Что с ним?

— Он сбежал потому, что сошел с ума, сэр.

***

— Это было два года назад, в девяносто третьем. Вскоре после…

— Кризис, я слышал, — резко оборвал его Лэйд, — И слышал по меньшей мере трижды. Мне нет дела до ваших биржевых сложностей, потому что существо, наложившее на вас лапу, явно не из числа ваших партнеров или конкурентов.

Лейтон поморщился. От этого короткого усилия мимических мышц его уши шевельнулись, поднявшись еще на пол-дюйма выше. Кончится тем, что они переползут на макушку, мрачно подумал Лэйд, и тогда даже пудра будет бессильна…

— Тогда, два года назад, положение и верно было серьезным. Я сам не большой знаток биржевых реалий, но запах краха сделался столь явственным, что затмевал даже запахи орегано и базилика, держащиеся в подвале Бог знает с каких лет. Даже я понимал, что дело катится к катастрофе.

— Корабельные крысы не большие знатоки навигации, — пробормотал Лэйд, — Но даже они способны оценить течь в трюме.

В другое время, возможно, эта реплика уязвила бы Лейтона, но сейчас он был слишком подавлен и опустошен, лишь безвольно махнул рукой.

— Всему виной было падение американских железнодорожных акций. Потом этот кризис нарекли Великой железнодорожной катастрофой девяносто третьего года. Но это потом. Тогда у него еще не было названия — редко кто из матросов столь сообразителен, чтобы придумать имя волне, которая уже идет наперерез кораблю, чтобы разломить его пополам.

— У вас живое воображение, — буркнул Лэйд, — Но я был бы благодарен, если бы вы держались ближе к истории.

Лейтон рассеянно кивнул.

— Нам нужны были деньги. Отчаянно нужны. Мы вытрясли начисто все копилки, продали все активы и готовы были, к ужасу мистера Кольриджа, заложить даже мебель в Конторе. Мистер Олдридж едва не сжег двигатель служебного локомобиля, днями напролет разъезжая по Новому Бангору в поисках денег. На острове не осталось ни одного банка, в двери которого он бы ни постучал, ни одного кредитного общества или ростовщика. Увы, обстоятельства обернулись против нас. Все компании отчаянно лихорадило, отчего живые деньги враз сделались большой проблемой. Некоторые пробоины мистеру Олдриджу удалось заделать, но другие… Наш корабль был так близок к гибели, как никогда прежде. Розенберг, отчаявшись найти выход, пичкал себя лошадиными дозами рыбьего порошка, Крамби впал в тихое помешательство и был в таком отчаянии, что я украдкой прятал от него ножи для бумаги, как бы он не повредил себе… Я думаю, этот кризис и надломил мистера Олдриджа. Сами знаете, иногда и крепкая доска лопается, если применить к ней слишком большое усилие, а он двадцать лет тащил на себе всю компанию, вкладывая в нее все силы без остатка.