Тайны моей супруги - Оксана Сергеевна Крыжановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Моя мама очень любила вышивать гладью, — вдруг тихо произнесла Регина.
— Извини? — Тристан отстранился и немного опустил край одеяла, в которое девушка уткнулась лицом. Её глаза были закрыты, а лицо побледнело, но хоть дрожать она перестала.
— Мама, как истинная лэри, — тут её губы скривились, — умела искусно вышивать, вязать, плести, но больше всего любила именно вышивать гладью. Я обожала наблюдать за лицом мамы в эти моменты. За сосредоточенностью и восхищением, которые появлялись всякий раз, когда ей удавалось придумать и вышить особенно искусную композицию из цветов. Мама любила полевые маки, потому что они напоминали ей о родительском доме. Мама любила рассказывать, как в детстве она со своим отцом мастерила кормушки. К ним всегда прилетало много птичек, и одно время даже жил ястребёнок, который выпал из гнезда и повредил себе лапки. Он жил у них около года, пока его не убила соседская кошка. Мама тогда два дня проплакала и больше никогда не вышивала птиц…
Регина ещё долго говорила, рассказывая о детстве своей мамы. Тристан слушал супругу и никак не мог сопоставить её рассказ с тем, что видел и слышал мельком из сплетен. Лэрн просто не мог осознать, как та, живая и яркая девочка, любившая плести из полевых цветов венки, умевшая щебетать по-птичьи и два дня оплакивавшая смерть птицы, выросла в женщину, которая в высшем обществе известна как одна из самых языкастых сплетниц столицы. Как она могла каждый вечер напевать маленькой Регине колыбельную, а потом называет её безумной?!
Вскоре Регину сморил сон. Вслушиваясь в её размеренное дыхание, Тристан и сам уснул. Перед тем как разум уплыл в страну сновидений, в голове всплыла последняя ясная мысль: «Когда у меня будут дети, то я буду понимающим и любящим родителем. Я никогда не стану таким, как отец!»
Глава 27. Признание
За последнее время неприязнь к «барахолке языков» и Анигеру Тремсу у Вильяма Оркиста возросла в десятикратном размере. Виноваты в этом были двадцать семь человек, которые решили заработать легкие деньги и «скормить» секретарю обманку. Но Вильям ещё в детстве расстался с наивностью и доверчивостью, поэтому умников ждало разочарование, а некоторых особенно наглых — удар в челюсть. Отправляясь на встречу с двадцать восьмым свидетелем, Оркист не ожидал от него ничего путного. Место встречи, как и до этого, было выбрано в квартале работяг, в проулке, соединяющем улицы Стальную и Большой звон.
Оркист пришёл даже раньше назначенного времени, но свидетель его уже ожидал. Высокая фигура в старом тулупе стояла возле больших, поставленных друг на друга бочек у стены.
— Свен Майкер? — окликнул его Вильям.
Мужчина развернулся на голос, зашагал к Оркисту, и тот увидел, что свидетель был молод, не старше двадцати пяти лет. Лицо у него было круглое и добродушное, а глаза — большие, и ума в них было мало. Вильяму он напомнил большую добрую собаку, особенное сходство добавляли каштановые вьющиеся намокшие волосы и борода, повисшие сосульками.
— Да-да. Это я, господин! — радостно произнёс Майкер, остановившись в нескольких шагах от Вильяма. — Это я вам написал!
— Что ты можешь рассказать об Анигере Тремсе? — сразу перешёл к делу Вильям, приподняв ворот пальто. На улице было не холодно, но моросил мелкий противный дождик.
— Я… я расскажу! — воскликнул Майкер, с чего-то замялся, опустил взгляд на землю, но сразу поднял голову и уверенней добавил: — Я, правда, расскажу! Всё, что знаю!
— Но?.. — поторопил его Вильям, начиная испытывать раздражение.
— Но возьмите меня к себе! — выпалил парень и даже зажмурился. — Я много чего умею делать! Честно!
Мысленно расхохотавшись, Оркист уточнил:
— Где ты раньше работал и за что тебя уволили?
— Я сам ушёл! — тут же выдал Майкер, даже грудь вперед выпятил и подбородок задрал.
Вильям поморщился и махнул рукой. Парень тут же «сдулся», понурил голову и пробормотал:
— Я работал на фабрике «Лучшая жизнь»…
Ищейка внутри Оркистра тут же сделала стойку и навострила уши. «Лучшая жизнь» принадлежала дому Овдерен, и ей распоряжался Оверлоу Норм-анс.
— …на нижнем этаже. Делал там, что скажут: повозки разгружал, руду плавил, за котлами смотрел, да и так, по мелочи всякое. Бригадир у нас сволочь редкостная. Он раньше тоже из работяг был, а потом повышение получил и зазнался. Ну мы однажды после работы с нашей сменой в таверну пошли, выпили, понятное дело, а тут он зашёл, тоже горло промочить небось или к Веёнки на огонёк. А он мне в тот день выговор как раз устроил и штраф…
— Ты решил ему всё высказать и, скорее всего, устроил драку, — нетерпеливо перебил его Вильям.
— Ну да, — смущённо признался Майкер и кивнул. — Но он сам…
Оркист резко поднял руку, останавливая парня, и спросил с нажимом:
— Что именно ты знаешь об Анигере Тремсе?
— А вы возьмёте меня на работу, господин?
— Подумаю.
Майкер несколько секунд молчал, а затем произнёс:
— Я во время перерывов иногда ходил в одно место подремать. Там склад находится, и в обед туда почти никто не ходит. Я за ящики прилёг, на тюки с тканями для обивки, только задремал и слышу голоса. Подумал, что кладовщик пришёл или ещё кто-то так же, как и я, подремать решил. Над ящиками приподнялся и увидел нашего директора, а с ним молодой мужчина. Чудной он был: во всём белом и в очках с красными стеклами. Лэрн Норм-анс его уважаемым господином Тремсом называл и благодарил. Так перед ним лебезил…
— Благодарил? — уточнил Оркист, удивившись.
— Да, благодарил, — закивал головой Майкер. — И спросил ещё, почему он сам ничем заниматься не хочет. Работу предлагал, притом такую сумму назвал, что я чуть на задницу не сел!
— Лэрн Норм-анс уточнял, что именно за робота?
— Нет.
— Что было дальше?
— Тремс отказался. Сказал, что не заинтересован, а денег, которые ему лэрн дал, и так для безбедной жизни хватит. На это директор ответил, что если Тремс передумает, то он с радостью примет его на работу и, может, даже сделает партнёром, если они сработаются. Потом директор что-то спросил, я не понял что, и они ушли.
— Это всё? — уточнил Оркист.
— Да, господин.
— Когда именно произошла эта беседа?
— Я уже и не помню, когда, — ответил парень, почесав затылок. — Кажется, весной или летом. Тепло было — это я точно помню.
Вильям вытащил с кармана
