Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пианино потушили, а девочку привели на борьбу. Правда, бабушка с мамой узнали о борьбе спустя три месяца. Решили отдать на спорт — дед и отдал. Художественная гимнастика? Ну да, слыхали, но… это же Лера. Ну какая из нее гимнастка? Гимнастки изящные тоненькие девочки с телом из ртути (вроде и металл, но жидкий). А Леру в детсадовской группе побаивались все мальчишки после того, как она треснула ведерком по голове Сеньку за то, что тот с первого раза не понял, что чужое ведерко с песком переворачивать нельзя… Девочка долго обижалась на бабушку и маму, которые пытались оправдать Сеньку.
— Нужно уметь договариваться! — твердили они хором.
— Я сказала, он не понял! Его наказывайте. Он же дурак!
— Не он дурак, а ты не смогла найти с ним общий язык! — говорила бабушка.
— А я нашла, — настаивала на своем маленькая Лера.
— И как?
— Ну, он же больше не обижает меня и ведерко больше не трогает, — ответила девочка.
— Это потому что ты его ударила! Он теперь боится.
— А… вот значит… — вдруг поняла маленькая девочка. — ну пусть тогда боится, если дурак и простых слов не понимает.
Переубедить ее было невозможно.
Когда правда о секции всплыла наружу, бабушка всерьез поругалась с дедушкой, возможно, даже впервые в жизни. Она говорила, что теперь девочка будет драться еще больше, но драки, как это ни удивительно, прекратились. Хватало взгляда, жесткого слова — головы остывали мгновенно. Драки остались на ринге…
— А я дзюдо занимался с шести до двенадцати, но прыгал я уже тогда хорошо, а дрался плохо, то выбор был очевиден, — признался Тимофей, выслушав Леру.
— Ты и сейчас не очень дерешься, — хмыкнула девочка.
— С чего вдруг?
— Дрался бы хорошо, по губам бы не схлопотал. Ходил по школе… только и говорили о твоих губах…
Тимка оживился. Глаза заблестели, взгляд стал плутовским.
— Кто говорил? — проговорил он тихо.
— Что говорил? — тут же пошла на попятную Лера.
— Что я секси!
И Лера, не удержавшись, захохотала. Тимка смотрел на нее, улыбался. А она хохотала, запрокидывая голову, и была прекрасна как никогда, поэтому мальчик продолжал дурачиться, чтобы она подольше смеялась, чтобы он подольше мог ею любоваться.
А когда настало время уходить, Тимка помог Лере обуться и сам завязал шнурки. Девочка смотрела на него и молчала, а душу что-то царапало и царапало… Царапало сладостно и томительно.
Глава 50. Иногда правда — это всё, что у нас есть.
Не верьте чему-то, только потому что
Вам сказал это умный человек,
или Вы прочитали это в книге,
или просто потому что Ваша мама это
сказала — это не значит, что это правда.
Верьте только в то, что Вы сами можете
проверить и доказать, что это правда.
Дэн Скотт, «Холм одного дерева» (One Tree Hill)
Нога ныла, и параграф по географии не хотел лезть в голову. Лера вздохнула и отложила учебник, легла на спину. Мысли путались. Не получалось думать о «нужном» (учеба, сборы и тому подобное). Они словно перемешивались, и выталкивали на поверхность образ Уварова. Лера поднесла к лицу рукав толстовки и улыбнулась: от плотной ткани исходил терпкий, похожий на пихту, аромат. Так пахнет дезодорант Тима. Так пахнет Тим. И легкий невесомый запах ее антиперсперанта не мог перебить этот мужской запах, и Лере даже стало казаться, что она словно пропиталась этим ароматом.
— О чем задумалась, дочь? — раздалось от двери.
Лера вывернула шею. В дверях, держась за ручку, стояла мама. Лера улыбнулась дежурной улыбкой, маленькая мама скривилась.
— Так плохо? — спросила она и прошла в комнату.
— Да ну ее, — отмахнулась дочь и села.
Мама гладила по ноге, спрашивала, как прошел день. Лера отвечала, а сама смотрела в тонкие черты лица, которые так походили на ее черты.
Ксения Николаевна подняла глаза, моргнула, заметив такое пристальное внимание к своей персоне, улыбнулась.
— Ты чего? Будто впервые видишь… — спросила она тихо.
Девочка мотнула головой. Но маленькая не поверила в это «ничего». Она продолжала сидеть на кровати у ребенка и ждать, когда тот созреет и всё расскажет. Так и получилось. Лера пару раз вздохнула и вдруг спросила:
— Мам, а как… как зовут моего… отца?
Ксения Николаевна даже опешила от неожиданности.
— В смысле?
— Ну… ты никогда не говорила…
— Вот даешь! А отечество у тебя какое?
— Ну так оно по дедушке…
— С чего ты взяла?
Лера вскинула глаза на мать. В груди испуганно сжалось сердце. Ладони взмокли. То, что казалось незначительным, пустым, вдруг обрело смысл.
«И у меня есть отец!»— вдруг окатило.
— Ну…
Ксения Николаевна вздохнула и провела рукой по лицу дочери.
— У тебя его глаза, знаешь? — спросила она тихо.
— А он… он не хотел…
Мать тут же отрицательно замотала головой.
— Нет, нет, нет! Всё не так! Всё… как бы это сказать?
— Скажи, как есть. Мне же не пять.
Женщина закивала, а потом опять вздохнула. А потом рассказала впервые за почти пятнадцать лет историю своей невероятной первой любви.
— Две тысячи шестой год… Июнь… Мне было семнадцать. Золотая медаль. Выпускной для медалистов области и Санкт-Петербурга на огромном теплоходе. Там были самые-самые. Лучшие из
